Алина Белова - Сказание второе: Плач Волка (СИ)

Она вновь хотела коснуться волос Ньёра, но юноша перехватил её руки и поднял на девушку свои тёмные глаза. Ламия удивлённо вскинула брови и рассмеялась. Смех её был звонким и чистым, словно ручеёк. Он завораживал Змея. Ему хотелось слушать его снова и снова. Осторожно проведя пальцами по щеке белокурой красавицы, Пеплохват притянул её и поцеловал в тонкие аккуратные губы. На вкус поцелуй оказался сладким, апельсиновым. И это понравилось Ньёру. Расплывшись в улыбке, он снова поцеловал Ламию, и на этот раз она ему ответила. Юноша почувствовал тепло её рук на своей спине, и жар в его груди вспыхнул с новой силой. Завалив девушку на спину, Пеплохват принялся развязывать её небесно-голубое платье. Эта гладкая прекрасная кожа очаровывала его. Проведя по ней пальцами, Ньёр натолкнулся на несколько небольших ожогов, но даже не обратил на это внимания.

Избавившись от своего платья, Ламия обняла Змея за шею и тепло улыбнулась. Её улыбка была настолько прекрасна, что Ньёр просто не мог поверить, что эта девушка сейчас всецело принадлежала ему. Он мог сделать с ней всё, что захочет. Белокурая красавица тоже понимала это. Прильнув к губам юноши, она впилась пальцами в его крепкие плечи. Ногти почти до крови пронзили кожу, но Ньёр не обратил на это внимания. Все его мысли были сейчас о другом. Он хотел ощутить вкус её тела прямо сейчас. Даже если снаружи начнётся война.

Солнце уже поднималась на востоке, когда Ньёр, покинув шатёр, отправился на поиски Моррота. Князь уже должен был согласовать с остальными действия, и Змею хотелось узнать, что же было решено. Кроваво-красные лучи пробивались сквозь лёгкие кучевые облака и окрашивали серую землю, серых людей и серые стены неприступного замка в яркие пёстрые цвета. Где-то на крыше главного здания развевался пиратский флаг с обезьяной, символом Анастасии. Ньёр хмуро смотрел на него и представлял на его месте драконий герб. Осталось ждать совсем немного. Пламя поглотит непокорных.

Моррот сидел на своём жеребце и пристально смотрел на войска, готовившиеся к бою. Проезжая мимо, Змей заметил на лице мужчины странную улыбку. Опустив взгляд, он увидел в руках Суруссу письмо и невольно вздрогнул.

- Это от Марьям? - осторожно спросил юноша, подъезжая ближе. Анаконда, очнувшись от своих мыслей, обернулся и кивнул. Губы его снова дрогнули в улыбке, и Моррот, словно находясь в трансе, пробормотал:

- Она родила мальчика двое суток назад. Гонец прибыл только сейчас.

Ньёр изумлённо посмотрел на князя, не веря собственным ушам. Родила? О, это же было просто прекрасно! Змей видел, с каким трепетом и любовью Марьям прикасалась к своему округлившемуся животу. Четверо смиловались над Суруссу и подарили им ребёнка. Только Моррот был каким-то странным. Наравне с радостью на лице его проглядывалось сомнение. И скорбь. Ньёр не понимал причины, и это тревожило его. Ему хотелось как-то подбодрить князя в такие моменты, а тот лишь смотрел на него полупустым взглядом.

- Она сказала, как назовёт ребёнка? - улыбнулся Ньёр, отпуская поводья своего коня. Жеребец отыскал рядом небольшой сухой кустик и принялся жевать его во рту.

- Нет. Сказала, чтобы я сам решил.

На мгновение Моррот задумался. В глазах его вновь промелькнуло сомнение. Мужчина сжал в руках поводья лошади и отвёл взгляд в сторону. Лишь когда Ньёр приглушённо прокашлялся, Суруссу вспомнил о его присутствии.

- Я назову его Шаньзет. Шаньзет Третий, если вспоминать всех, кого называли этим именем.

Ньёр изумлённо посмотрел на Моррота, совершенно ничего не понимая. Шаньзет - этим именем называли двух Питонов. Они жили в разное время, но оба являлись древними королями Вэлна. Это был своеобразный вызов, раз Анаконда решился назвать своего сына этим именем. Заметив недоумение на лице Ньёра, Суруссу устало улыбнулся.

- Когда-нибудь ты поймёшь, - пробормотал он и, натянув поводья, отправил своего коня обратно к лагерю. Ньёр проводил его растерянным взглядом и нахмурился. Должно быть, он действительно был ещё слишком молод, чтобы понимать, что творится в голове у этих взрослых. Но... отчего-то на душе юноши было легко. Улыбнувшись, Змей запрокинул голову и вдохнул утренний воздух полной грудью.

- Шаньзет Третий? - прошептал он, прикрыв глаза от яркого солнца, что уверенно поднималось на востоке. - Забавно.

Лишь после этого юноша взялся за поводья и, пришпорив коня, вернулся в лагерь. Шли последние приготовления к сражению. Воины, мимо которых проезжал Ньёр, приветствовали его громкими криками и били себя кулаком в нагрудные доспехи, звонко дребезжавшие при этом. Улыбаясь каждому, кто встречался ему на пути, Пеплохват продолжал ехать. И чем больше он видел уверенные лица вокруг себя, тем ярче разгорался огонь в его груди. Драмир падёт, признав величие нового короля. И все начнут повторять его имя наравне с остальными Питонами, вошедшими в историю, как великие завоеватели.

"Эньяр, Шаньзет, Ланьян, Гоньера и Ньёр", - повторил про себя юноша и прикрыл глаза. Он чувствовал себя настоящим драконом. Могучим, крепким и непобедимым. И он больше не боялся.

***

С неба падали крупные хлопья снега, засыпая голову и плечи. Словно Волчьи угодья встречали варваров привычными для них условиями. Вокруг были одни лишь деревья - но столь родные, что Кольгрим не мог совладать с чувствами и улыбался, как ребёнок. Земля под ногами знакомо хрустела, когда мужчина наступал тяжёлым сапогом на тонкую ледяную корку. Прохладный воздух с севера ласкал кожу молодого Волка, словно радуясь его возвращению и встречая с затянувшегося путешествия. Улвиру хотелось остановить своего коня, отпустить поводья и громко закричать, чтобы все узнали о том, что он вернулся. Кольгрим снова был в родных Волчьих угодьях. И теперь он был готов мечом и кровью защищать свой дом от захватчиков. С ним пришли десять тысяч варваров, могучих и суровых воинов, которых не останавливало ни то, что враг превышал их численностью, ни то, что небо бороздили огромные крылатые твари, способные в мгновение ока разорвать человека на куски.

Чудовищный вопль пронёсся над деревьями, и Кольгрим, запрокинув голову, увидел, как над головами воинов пронёсся кровокрыл. Сердце в груди бешено заколотилось от ярости и предвкушения скорой расправы. Это была третья крылатая тварь, вступившая в схватку с варварами. Но Керберы не страшились чудовищ. Корсаки, должно быть, были в ярости - они всё поставили в этой войне на своих чудовищных созданий, и вот теперь результат столь долгой и кропотливой работы уничтожался острыми стрелами и копьями Делаварфов.

Стиснув в руках меч, Кольгрим повернул своего вороного жеребца и громко закричал:

- Разделиться! Правый фланг - на восток! Левый стоять на месте и ждать приказаний!

Конный отряд, которым руководил молодой Волк, поспешил перестроиться. Когда часть всадников скрылась среди деревьев, Кольгрим обернулся к остальным и коротко кивнул головой. С ним осталась сотня человек - совсем мало. Но Эдзард смог убить не один десяток Корсаков, прежде чем был повержен. По слухам, его тело было истыкано стрелами и мечами, белая волчья шкура окрасилась в красный от крови, но он продолжал биться снова и снова. Его борьба прекратилась лишь в тот момент, когда враги отрубили голову величайшему воину Севера. Со своей сотней Улвир тоже был способен на многое. Тем более что за спиной его оставались основные силы Делаварфов, и они могли прийти на помощь в любой момент.

- Снежные волки справа, - Хролф на своём гнедом несуразном жеребце выглядел довольно забавно. Несмотря на то, что мужчина был облачён в плотные доспехи, а в руках его был огромный боевой топор, он оставался для Кольгрима всё тем же крестьянином. Улвир не знал, что ему больше всего нравилось в этом мужике - храбрость или простота, с которой он смотрел на всё, даже на жестокие и кровавые вещи.

- Я вижу. Я знаю, - пробормотал Кольгрим, слегка щурясь от утреннего солнца, бившего в глаза. Хролф удивлённо посмотрел на князя и усмехнулся. Всё больше и больше Волк начинал напоминать Кербера. Он уже даже говорил так же, как и они, только изменяя фразы и предложения по-своему. Наверное, потому что он был Улвиром, а не Делаварфом, и смотрел на некоторые вещи иным образом.

Взглянув направо, Кольгрим заметил промелькнувшую где-то среди деревьев светлую шкуру одного из Зверей. Стая Ровены была близко, мужчина чувствовал её звериный запах, разносившийся по ветру.

- Выступаем, - приказал Кольгрим, и сотня его человек осторожно двинулась сквозь ровный строй деревьев к врагу, чьи знамёна виднелись впереди. Корсаки предпринимали отчаянные попытки пробиться сквозь ворота Северного тракта и пройти в Волчьи угодья. Молодой Волк только приглушённо забормотал - он не хотел, чтобы враг ступил в его земли, но варвары сейчас тоже находились не в лучшем положении. Им приходилось совершать небольшие вылазки. Гарнизон открывал ворота, чтобы выпустить их, и тут же закрывал обратно. Таким образом, Делаварфы каждый раз ставили себя под удар. Корсаки могли уничтожить отряды, вышедшие за пределы стен, и захватить командиров. Даже сейчас Кольгрим и Ровена были в огромной опасности.