Роман Мискин - Амулет Святовита. Первая часть.

Говорили, что чародей этот и сам мог хоть в волка, хоть в черта оборотиться - и тем самым частенько потешался над нечистью и нежитью всякой, вводя ее в заблуждение. И не только волшба светлая, но и колдовство всякое были ему также по плечу. А потому и сплетничали злые языки, что будто бы давно уж он сам перекинулся на темную сторону и оттого обнюхивается иной раз с чертями, кои ему за это услуги разные делают. Да и от лап самого Черноголова, из коих, как известно, никому еще вырваться не удавалось, мол, неспроста так легко он уходил. Другие же вполне резонно возражали, что нечисть вся дрожит лишь от одного его вида - и рады черти оказать ему услугу в чем угодно, лишь бы он с них самих не спустил их поганые шкуры. Но все же водился за ним такой вот нехороший слушок - но сам он только смеялся в ответ беззаботно, да еще подмигивал: мол, думай, что хошь - а я вот свое дело знаю, да тебе не скажу!

И много чего всякого и разного рассказывали про того загадочного чародея - я уж и не упомню всего. Да и то сказать, припомнил-то здесь я всего лишь десятую часть того, что мне рассказывали - а рассказывали-то мне всего лишь малую толику того, что было! Ох, этот таинственный витязь-бессмертник! И сколько ведь историй-то про него было сложено - и не счесть!.. Да, кстати, а как его зовут, того чародея? А то всё про него сказки да предания сказываем - а имени-то его так ни разу и не назвали! Ну, здесь внимательный читатель только улыбнется да подмигнет: ну как же, ведь называли уж его имя раньше. Мамай - вот кто он. Вот как звали того чародея!

Верно-то верно - да не совсем. Ибо слово-то это - и не имя вовсе, а так, всего лишь прозвище. И, как говорили знающие люди, на древнем степном говоре означает оно... "никто"! А ведь так ответить на вопрос "Ты сам кем будешь?" в лихом Диком Поле мог кто угодно!

Вот так-так, это что же такое получается? Ни имени у того чародея нет, ни родословной? Он сам есть - а вот кто он, нам того не ведомо? Загадка - да и только!

Однако же не всё так плохо, как кажется на первый взгляд. И если стерлось из памяти людской истинное происхождение и настоящее имя того удивительного чародея, то, может, стоит обратиться к памяти иных народов и племен? Скажем, к преданиям волшебной нелюди - народа Дивов или племени барздуков? И, как ни странно, самодивские легенды и рассказы мелкого народа чуди и проливают нам свет на загадку того таинственного витязя.

***

Испокон веку у земников, той самой сказочной чуди, про которую у нас и рассказ, водилась такая привычка малевать разные рисунки из жизни своей - да только и не в книгах вовсе (кои земники не очень-то и жаловали, если честно). А рисовали прямо на домашних дверях и заслонках печей, крышках старинных сундуков и липовых колодах ульев, а то и просто иной раз прямо на днищах огромных глиняных блюд или на крышках своих пивных бочек да кадушек для солений - а чего уж там мелочиться? И картинки эти были просты и незатейливы - то сбор урожая, то пирушка там какая шумная, а то еще что-нибудь в этом духе, что у любого искушенного зрителя могло вызвать лишь улыбку. Однако же самим барздукам эти простецкие картинки очень даже нравились: ибо рисовали они лишь то, что видели сами - а видели-то они чаще всего самих себя, своих друзей да соседей. Вот намалюет один такой земник себя и кого из приятелей своих - да и пригласит затем их к себе в гости. Стоят, пальцами тычут, гогочут громко, да еще и обсуждают весело - кто получился на картинке этой хорошо, а кто так себе, посредственно. Ну, понятное дело, что хорошо там мало кто получался - а потому, чтоб ясно было, кто есть кто и что там за событие изображено, иной раз снабжали рисунки эти смешливыми надписями, а то и вовсе потешными, но грубыми виршами, как-то: "Парамон и его кобыла, которую муха укусила" или "Кто кого поборет всхватку - получит два яйца всмятку!"

Однако такая забава, пусть и грубоватая, вскоре также претерпела свои изменения. И дело здесь в том, что земники страшно любили загадки загадывать и разгадывать - и очень гордились этим своим умением. И вот как-то один такой смекалистый земник (время, увы, так и не сохранило до нас его имени) - а может, и не один, что, впрочем, совершенно уже неважно - вдруг как-то взял да и догадался превратить эти потешные картинки в эдакие рисованные загадки! Раз уж всё равно не понять, кто там есть кто, и оттого надписи всякие поясняющие приходится делать, то зачем же нужно, чтобы строки эти прямо указывали на того, кто там изображен? Уж не веселей ли поступить как раз наоборот - надписью этой всего лишь намекнуть на того, кто там изображен, как в загадке? Идея эта так пришлась по душе барздукам, что они с большой охотой и готовностью сочиняли всякие вирши-загадки и щедро снабжали ими свои незатейливые рисунки. И затем шумно и долго спорили и обсуждали, что же такое они да значат. Так и появились многочисленные потешные малеванные изображения, да еще с не менее развеселыми стихами-загадками: "Что это за Маркел, что пирогов отродясь не ел?" А поскольку рисовали картинки эти попервах на липовых досках, да на бересте, да на лубе, то и прозвали их лубочными, а то и попросту лубки.

Забавой своей этой и умением малевать такие вот веселые потешки земники очень гордились - и важничали всегда чересчур, всем и всюду доказывая первенство свое в этом деле.

Дивы те, правда, оспаривали это частенько - в том числе и умение рисовать, которое, мол, по их словам, барздуки именно у них-то и переняли когда-то в незапамятные времена. Но кто же того не знает, что дивам как раз в этом деле веры-то особой и нет, и быть не может - ибо ежели послушать Дивный Народ, так ну прямо буквально всё на белом свете они же и придумали: и песни, и стихи, и живопись всякую. А остальные народы, люди и чудь то есть, всего лишь только переняли у них все эти умения, да переиначили кое-как, тяп да ляп, каждый на свой лад. Однако так ли это было на самом деле или же нет, про то досконально лишь одним вышним богам и ведомо: так что правды тут какой-то одной и не сыскать вовсе - у всякого она своя. Справедливости ради все же стоит отметить, что и дивы тоже умели такие вот картины рисовать - но только не в пример искусней, чем барздуки. Однако же, что есть, то есть, любовью такой, как у земников, рисунки такие потешные у дивов отродясь не пользовались. Так что есть очень веские основания полагать все же, что именно народ барздуков и был первым и придумщиком, и составителем таких вот потешных народных картин с забавными виршами-подписями в виде загадок. А уж от земников-то, видать, умение это и нам, людям, передалось.

И вот что удивительно - среди этих старых, затертых временем картин мы часто находим весьма странные изображения одного и того же образа: витязя-чародея, со златострунными гуслями, с длинным чубом на голове и пышными усами, сидящего скрестив ноги в красных сафьяновых сапогах под зеленым дубом в чистом поле. Рядом стоит конь белогривый, а в небе парит сизый сокол. Копье-ратовище воткнуто в землю, с бунчуком и хоругвью гербовой - а на дубе том кудрявом висят его торба-волосянка, да баклага-горлянка, да меч-кладенец. И надписи в виде вирша-загадки: