Дмитрий Емец - Стеклянный страж

– Надеюсь, что с Ареем они вообще не встретятся! Очень надеюсь! Для Корнелия так будет лучше, – сказал Эссиорх.

Он наконец одолел упрямую гайку и теперь подсчитывал, во сколько ссадин на пальцах это ему обошлось. Выходило что-то дороговато.

Меф уронил учебник и поднял его со звуком «уао-ой!».

– Ты же говорил: тебя Мошкин шестом не доставал! – немедленно отреагировала внимательная Даф.

– Нет, – сказал Меф. – Это он ногой. По ребрам сбоку. Уау! Шест не единственное, чем тебя могут вдарить.

Едва он вспомнил про Евгешу, как тренькнул звонок.

– Вот и он! Легок на помине! – сказала Улита.

И действительно, это оказался Мошкин. Он был такой весь институтский – в костюмчике и в белой рубашке без галстука. В руках большая кожаная папка с «ушастой» ручкой. Такие папки, кроме студентов, носят только строительные прорабы и сектанты.

– Я догадался, что вы тут!.. У меня ведь не было последней пары, да? А ту, которая перед ней, я же прогулял? – спросил он еще в дверях и, увидев, сколько в комнате народу, смутился и стал пятиться.

С Мошкиным вечно такое происходило. Когда он бывал один – ему хотелось к людям. Когда среди людей – хотелось забиться в нору. С людьми Евгеше быстро становилось неуютно. Он дичился их, ощущал себя не таким, как они, и чувствовал, что они отталкивают его, как гадкого утенка. Но вот только давало ли это ему гарантию, что он именно тот гадкий утенок, который станет лебедем? В конце концов, немало утят, которые гадки сами по себе, не говоря уже о том, что к уткам могло попасть и яйцо индюшки.

Правда, тут возникала и другая крайность. Порой, надеясь понравиться, бедный Евгеша становился болтлив и смешон. Люди, стремящиеся доказать, что они свои в несвоей компании, нередко делают много глупостей, чтобы прописаться в ней. Может, им стоит сказать себе: если я бурундук, чего я лезу к сусликам, и на этом успокоиться?

Дафна втащила его за рукав в комнату. Мошкин еще некоторое время подергался, но подергался скорее из кокетства, чем действительно желая уйти. Эссиорх немедленно запряг его подносить ключи, поскольку упрямых гаек оказалось больше, чем он поначалу ожидал.

– Ну как, Жека? На лестнице тебе никто не встретился? Хотя тут же не общежитие озеленителей! – зачем-то брякнул Буслаев.

Мошкин потупился.

– Недобрый ты, – сказал он.

Мефу стало неловко. Он и правда частенько бывал недобрым и ловил себя на этом. Причем почему-то именно к тем людям, которые сами были к нему добры. Странная такая выборочность. Гладящую тебя руку кусаем, а замахивающуюся лижем.

– Как жизнь молодая? – весело спросил у Мошкина Эссиорх.

Даф посмотрела на него с укором. Неужели и Эссиорх не понимает, что Евгешам такие вопросы не задают? Однако она ошиблась.

– Молодая, да? Нормально! – вполне себе утвердительно отозвался Мошкин, пытаясь осмыслить разницу между двумя одинаковыми ключами на двенадцать. Загадка ключей состояла в том, что один откручивал гайки, а другой отказывался.

– Придержи с той стороны, а я отсюда поверну! Нет, не тот. Рядом! – попросил Эссиорх.

Мошкин сделал, как его просили.

– Слушай, Евгеша! А ты меняешься к лучшему. По чуть-чуть, но меняешься. В общем, хорошо, что… ну без этих сил тебе лучше! – сказал Эссиорх.

Евгеша осторожно кивнул.

– Гадостей вроде меньше стало сниться. А то раньше хоть совсем не спи. А так не знаю: лучше – не лучше. Да и вообще хорошо же, что мы себя не видим со стороны, да?

– Почему?

– Да вот я прикидываю иногда: если бы беременная женщина каждый день могла трогать своего ребенка, на сколько он уже вырос, какие у него руки, ноги, на кого похож, вырос бы он вообще? – сказал Мошкин. Как всегда предположительно.

Меф засмеялся, но немного растерянно. Евгешу он часто не понимал. Все-таки сам Буслаев задумывался, только когда ему давали по лбу. Мошкин же думал постоянно. Стихия Мефа была действие, зачастую без всякой предварительной мысли. Стихия Мошкина – мысль, порой не прицепленная к действию, ни в чем не уверенная и уклончивая. К сожалению, чтобы человек что-то понял, он должен обжечься, и не раз. Понимание приходит только через боль и страдание. Понимание же, не подкрепленное болью, неустойчиво и мимолетно.

Вспомнив, что она давно ничего не ела, Улита усадила всех за стол. Сразу обнаружилось, что посуды на всех не хватает.

– Охохох! Надо пополнить армию тарелок, ибо… – тут ведьма важно подняла палец, – прежняя полегла на поле семейной брани!

Дафна с недоумением посмотрела на Эссиорха. Тот пожал плечами. Бранилась Улита в основном сама с собой. И семейно в том числе.

У Улиты сейчас была черная полоса. В последнее время она по сути жила на два дома, а тот, кто живет на два дома, не имеет ни одного. Ничего решительного с Улитой не происходило, а только метания. Как в танце: шаг вперед и два назад. С тех пор как Варвара удрала с Большой Дмитровки в переход, Улита перестала регулярно являться в резиденцию мрака. Да и что там делать, когда Арей ей никаких поручений не давал. Канцелярские стражи, обитавшие в тесном загончике за приемными оконцами, в помощи Улиты не нуждались и записи свои от нее прятали. Комиссионеры и суккубы же, видя неопределенное положение ведьмы, наглели и чуть ли не по плечику ее похлопывали.

Получалось ни то ни се. Сквернее скверного. Заглянет Улита на часок, посмотрит, что делает Арей, и обратно. Она называла это «отметиться» и «повилять хвостиком».

Поев, Меф встал и потянулся, пытаясь определить, существует ли хоть одна часть тела, которая у него не болит. Потом понял, что у него не болит язык, и утешился.

– Ну пошли! – сказал он Мошкину. – Чимоданов должен вот-вот подгрести. Ты шест-то взял?

Тот кивнул.

– Сегодня тебе ничего не светит! – сказал Меф.

– Будем посмотреть! – многозначительно пообещал Мошкин.

Мефодий и Дафна встречали рассвет на крыше дома, строящегося недалеко от МКАД. Над ними замер подсвеченный прожектором неподвижный кран. Ветер раскачивал свисавшее со стрелы пустое корыто.

Внизу, у вагончика сторожа, простуженно ябедничала на них средних размеров псина. Перелезая через забор, чтобы забраться на стройку, Меф неосторожно спрыгнул прямо на сторожевого пса. Псина – грустная, битая жизнью и строителями – лично предпринимать никаких действий не стала и отправилась «брехать по начальству». К счастью, «начальство» крепко спало в вагончике, выставив наружу резиновые, до голенищ облепленные грязью сапоги.

Наверх пришлось подниматься по лестнице. Лифт еще не был установлен.

– Ну и хорошо! – сказал Меф бодро. – Я где-то читал: «Лифт – устройство для облегчения подъема малолетних детей, пенсионеров, немощных, ослабленных и больных людей, а также для перевозки грузов». Кто пользуется лифтом ниже десятого этажа – тот редиска. Это уже добавление лично от меня.