Руслан Мельников - Темный Набег

– Мама! Мама!

– Молчи! – коротко и решительно приказала Величка.

Таким тоном, которому не противятся.

Дочь умолкла. Дочь привыкла доверять мудрой матери-ведьме.

– Молчи и делай, что велю.

Кивок и хлопанье ресниц в ответ.

– Не вздумай реветь.

Влага из-под ресниц смахнута, сброшена.

– Идем! Нет, не туда. Сюда.

Мать потянула дочь в ту сторону, откуда обе только что бежали со всех ног. Откуда давно сбежали все прочие участники последнего тайного шабаша. И где вот-вот появится первая цепь преследователей.

На черные кресты тевтонской облавы мать тянула дочь.

Шаг, еще. И еще несколько шагов вперед.

Обе они двигались быстро, скрытно, прячась в путаном кустарнике и высоких травах. Потом – юркнули под упавший замшелый дуб-выворотень. Затаились у огромного трухлявого пня в глубокой промоине меж толстых корней. Укрытие, в общем-то, неплохое, но не для того, к кому подойдут вплотную. А подойти должны были скоро.

Вон они! Саксы! В густой зелени уже видны черные кресты.

Раздвинув рукой толстый мягкий слой мха и липкой паутины, мать и дочь наблюдали за загонщиками. Облава двигалась медленно. Облава не гналась – облава гнала.

Немцы шли плотно, на расстоянии копейного ратовища друг от друга. Смотрели внимательно. И вперед смотрели, и по сторонам. И под ноги – тоже. И наверх поглядывать не забывали. Подняв заряженные арбалеты, по два-три раза обходили каждое дерево, в кроне которого мог бы укрыться какой-нибудь шустрый беглец-древолаз. Тыкали копьями под каждый пень, под каждую поваленную лесину, под каждый куст.

Такие не пройдут мимо, такие своего не упустят.

Глава 46

– Слушай внимательно, – торопливым шепотом наставляла Величка. – Нас гонят из леса. Не спеша, знаючи гонят. И там, куда гонят – голову даю на отсечение – уже ждет засада. Там – не уйти. Значит, нам с тобой туда нельзя.

– Тогда куда, мам? – еще тише спросила Эржебетт.

Величка прислушалась к звукам рогов и к крикам людей. Величка прищурилась. Тем самым ведьминым прищуром, который при иных обстоятельствах и пугает, и обольщает. При иных, не при этих.

– Облава идет от Кастленягро, – вновь зашептала она. – И облава большая – по всему лесу. Прежде таких не бывало. Тут почти весь тевтонский гарнизон собрался. И орденские дозоры из окрестностей замка в придачу. Их, наверняка, тоже должны были снять. Вот куда нам с тобой и нужно податься.

– Куда? – все еще не понимала Эржебетт.

– К замку, дочка, к замку. И дальше – за замок. За ущелье. Там нас с тобой искать не будут. А уж коли все-таки будут – там озеро и проход…

– Но, – вздрогнула Эржебетт.

– Знаю, озеро – Мертвое. Проход – Проклятый. И обиталище за ним – Темное. Хорошего мало, а все же, небось, лучше чем костер.

– Но… мама…

– Хватит! Слушай дальше.

Дальше она продолжала, прикрыв глаза. Будто сама прислушивалась к чему-то. Или приглядывалась… Если можно приглядываться с закрытыми очами. Впрочем, для сильной ведьмы и не такое возможно. Величка была самой сильной ведьмой в округе.

– Под тем вон кустом справа вепрь затаился, – вполголоса объясняла она. – А там, в траве, в ветвях слева – тетерев. Я их обоих, родимых, заприметила, когда мы с тобой бежали мимо. Сказала слово, лишила воли, привела за собой.

– И что? Они послушны?

– Да. Дикий зверь всегда послушен ведьминому слову.

– Они помогут?

– Да.

– Зверь и птица пробьют нам дорогу?

– Нет. Вот это им не под силу.

– Тогда – как? Тогда – что?

– Я прикажу – они отвлекут внимание саксов. У нас будет шанс. Небольшой, но будет. Коли проскочим облаву – бежим. Так быстро, как только сможем. Если со мной что случится – не останавливайся. Ни на миг. Дальше беги сама.

– Но…

– Ты меня поняла, Эржебетт? Ни на единый миг! Сама! Дальше! Все! А теперь – замри. Уподобься дереву, коряге, кусту, траве, как учила. Не шевелись, не шелохнись.

– Мама…

– Замри, говорю!

Они замерли. Обе. Ведьма и ведьмина дочь не обладали способностью к оборотничеству и все же оборотились, перекинулись. Оставаясь живыми людьми, на время они словно перестали быть таковыми, словно растворились в зелени леса. Шли мгновения, секунды. Они не двигались, не дышали…

Первая шеренга облавы приближалась медленно, но неумолимо. Надвигалась с треском, шумом, воплями.

И – вторая – сразу за ней.

И – третья.

До пня-укрытия всего какой-то десяток шагов. А вот уж – и полдесятка. И четыре шажка. И три… Пожилой кнехт (из этих, из Кастленягро!) в черной стеганной куртке со стальным, в серебре, нагрудником, украшенным «Т»-образным крестом, тянется к вывороченному дубовому пню копьем на крепком ратовище. Кнехт явно намеревается пошуровать острым наконечником под корнями, укрытыми толстой моховой подстилкой.

Но…

Беззвучно шевельнулись губы Велички. Для обычного человеческого уха – беззвучно, но чуткий зверь и чуткая птица уже попавшие под власть ведьмы способны уловить даже непроизнесенное вслух слово-приказ.

А что приказано – то выполнено.

Сразу. Сиюминутно.

Оглушительный треск справа. Вепрь, не показываясь на глаза саксам, ломанулся в сторону и назад.

И – тут же – хруст слева. Не взлетая, тоже таясь от взглядов загонщиков, крупный тетерев хрустко пробивался сквозь высокую траву и густой кустарник. В другую строну. И – опять-таки – назад.

Зверь и птица, которых облава не разглядела, никак не могла разглядеть, но уж слышала-то хорошо… прекрасно слышала, уходили в разные стороны. Как люди. Прятавшиеся до поры до времени, но в последний момент не выдержавшие напряжения и…

И бегущие теперь прочь, напролом, сломя голову, со всех ног.

– Сюда!

– Здесь!

– Тут двое!

– Нет, трое!

– Четверо их!

– Держи!

– Лови!

– Хватай!

Радостные хищно-азартные крики.

Загонщики бездумно, непроизвольно ринулись на шум. Одни – вправо. Другие – влево. Обходя замшелый пень поваленного дуба.

А незримые зверь и птица, выполняя ведьмину волю, уходили сами и уводили преследователей. Не очень быстро, но все дальше, дальше…

Первая цепь распалась. За ней – вторая. И третья, поддавшись общему порыву, тоже разломилась надвое.

Облава раздалась в стороны. В рядах саксов образовалась брешь.

– Куда! – среди деревьев замелькал белый рыцарский плащ с черным крестом. – Держать строй!

Зычный голос мастера Бернгарда сделал свое дело. Облавные цепи сомкнулись вновь. Одна, вторая, третья… Но уже – за поваленным дубом сомкнулись. Поздно сомкнулись. За спинами матери-ведьмы и ведьминой дочери, двумя бесшумными змейками скользнувшими в открывшуюся на минуту… на полминуты прореху.