Григорий Шаргородский - Диверсант

— Так пошлите их подальше.

— Не могу, я надавал столько обещаний, что если откажусь, то погублю свою честь, а вдобавок получу бунт.

— А вот теперь давай займемся моим любимым разделением. — Я говорил жестко, расставляя приоритеты в нашем новом общении. На «тыканье» герцог не обратил внимания, так что я окончательно утвердился в роли ближайшего соратника. А в этом статусе главное не зарываться. — Ты обещал народу устраниться от власти и отказаться от титула?

— Нет, но я поклялся дать им свободу и землю.

— Вот и дай им все это.

— Ты издеваешься? — нехорошо прищурился герцог.

— Дай им свободу и землю, но не власть. Ведь этого ты не обещал?

— Вроде не было.

— Скажи, как жили люди на севере до прихода империи?

— Насколько помню, общинами.

— Вот верни эти общины. Пусть владеют землей, пусть решают, как им жить, выбирая старейшин, но при этом не забывают вовремя платить налоги. Ведь избавления от налогов ты не обещал?

— Не обещал, — немного оживился герцог.

— Вот поэтому дай народу то, что обещал: право на свою землю и право самим решать, как жить в родной деревне. С горожанами можно подождать, ведь в революционной армии их не так уж много.

— А владельцы земель?

— А владельцы земель, — в тон ответил я, — сейчас практически все вне закона и мало что смогут возразить.

Сават на минутку застыл, обдумывая сказанное мной, а затем взорвался движением и приказами. На голос сбежались секретари и охранники. Первые тут же сели писать указы, а вторые побежали за нужными герцогу людьми.

Глядя на всю эту суету, я «родил» еще одну идею.

— Ваша светлость, — официально обратился я к Савату, потому что в помещении находились посторонние.

— Слушаю вас, барон, — степенно ответил герцог, при этом улыбкой обозначив, что оценил мой такт. Правда, я прокололся с сидячим положением, впрочем, герцог тут же исправил ситуацию, присев в соседнее кресло.

— С теми, кто собрался в столице, мы разберемся быстро. Стоит селянам услышать о раздаче земли — они со всех ног побегут домой. Кстати, как вы планируете делить земельные наделы, я, честно говоря, мало разбираюсь в этих вещах?

— Да пусть берут сколько хотят и платят с распаханного поля. Для начала думаю поставить минимальный налог, — отмахнулся герцог, показывая, что во многих вопросах он даст мне сто очков форы. — По вашему вступлению, барон, я понял, что есть возможность предотвратить приход недовольных селян из дальних деревень.

— Есть. Нужно набрать молодых парней, которые умеют читать и скакать на лошади. Пусть писари размножат приказы, и глашатаи с этими копиями скачут во все концы. Только нужно почитать приказы вслух и вывесить в центре каждого селения.

— Что-то подобное делают в империи, только копий не оставляют. Дороговато получится.

— Думаю, в этом случае жадничать не стоит.

— Согласен, — кивнул герцог и подозвал к себе одного из писарей.

Скоро герцог и сам осознает преимущество пропаганды в информационной войне и не будет жалеть денег на писарей и пергамент. Возможно, в будущем мне стоить задуматься над печатными станками и бумагой, хотя понятия не имею, как все это сделать.

Расслабившийся герцог внезапно что-то вспомнил и отвлек меня от прогрессорских мечтаний.

— Да, я вспомнил, зачем тебя вызывал.

— Разве не посоветоваться?

— И это тоже, но у нас возникла еще одна проблема. Ты собрал в городской тюрьме почти сотню мародеров. Сегодня утром ко мне явились их товарищи и потребовали освободить арестантов. Сейчас они ждут у тюрьмы, так что отправляйся туда и реши эту проблему.

— Я?

— А кто? Ты убил кабана — тебе и снимать с него шкуру, — «порадовал» меня герцог местной поговоркой.

Вот и делай после этого добро людям. Как гласит русская народная мудрость, «благими намерениями выстлана дорога в ад».

На выходе из герцогского замка, интерьер которого практически не пострадал именно благодаря моим стараниям, за что даже спасибо не сказали, я решил не спешить с действиями. Для начала следовало подготовиться. Двое герцогских гвардейцев без разговоров отправились с приказами в разные стороны, я же вскочил на Черныша и направил его домой.

На возвращение в мой новый особняк, облачение в «чешую» и мобилизацию «ящеров» ушло минут двадцать, поэтому уже через полчаса наша кавалькада подъехала к серому кубу городской тюрьмы.

Мои опасения оказались не напрасны — у тюремных ворот собралась толпа воинов человек в четыреста. Вся эта масса качнулась вперед, узнав в черном всаднике обидчика их товарищей.

Преимущество практически всегда оказывается на стороне того, кто делает ход первым.

— Бойцы! — заорал я, так и не решившись снять шлем, хотя психологически это было неправильно. — Свободу достойным воинам, героям революции!

Удивление прокатилось по толпе, гася возмущенные вопли. Активисты еще пытались что-то кричать, но не получили ожидаемой поддержки. Народ ждал продолжения столь странного в моих устах призыва.

Нарочито медленно я направил Черныша к воротам тюрьмы и приказал перепуганным стражникам подготовить арестантов к освобождению. Все это делалось параллельно с судорожными поисками решения проблемы.

Подходящий вариант все же был найден, и в окошко ворот полетел приказ найти мне табурет и чашу. Удивление тюремщиков пришлось перебивать криком.

Когда сквозь щель в створках ворот сообщили, что всего готово, на площади появился мой старый знакомый. На щите сотника красовался новый герб в виде жуткой помеси вороны и кошки.

Никак не привыкну к больной фантазии северного рыцарства империи.

С собой «кошковорон» привел половину сотни, которая тут же отсекла меня от толпы, что вызвало облегченный вздох.

Активисты, так сказать, «активизировались», и народ вновь загудел.

— Спокойно! — вновь напряг я голосовые связки. — Достойные воины получат свободу очень скоро!

В этот раз шум до конца не стих, и недовольство толпы накапливалось. Хотелось тупо разогнать этот сброд, но, увы, решать проблему нужно было миром. По крайней мере, герцог намекнул об этом без всяких тонкостей: сейчас ему только городского бунта не хватало — и так все висит на тонком волоске.

Через минуту после прихода гвардейцев у тюремных ворот объявились два целителя. Вместе с посыльным я отправил в городскую обитель целителей слова почтения, а также уверения в том, что, если мой приказ не будет выполнен моментально, всем законспирированным волшебникам будет очень плохо. К счастью, мне поверили.

— Выпускай первого, — тихо сказал я тюремщикам и повернулся к возбудившейся толпе. — Что скажете, этот воин достоин свободы?