Марина и Сергей Дяченко - Стократ

Она посмотрела на свои ладони, недавно вымытые, но все равно перепачканные пеплом:

– Родители запрещали мне. Наказывали за игру с огнем. Они не понимали, зачем это надо. А я могу выстроить целый город из огня. Я могу выстроить целый мир из огня, мне только надо научиться!

– Зачем было жечь дом? Не лучше ли развести в поле большой костер?

– Нельзя, – она поглядела на него, как на слабоумного. – Дом – это не просто стены и балки. Дом – это средоточие жизни. Для того, чтобы выстроить из огня новый дом, надо поджечь старый. Лучше – очень старый. Еще лучше – такой, где много-много людей жили, ночевали, отдыхали, грелись. Любились. А на месте простого костра можно вырастить куст, и не больше.

– Послушай, – сказал Стократ. – Ты могла бы показывать это… как развлечение для людей. В очаге, например. Тебя любой трактирщик нанял бы за еду, а может, и за деньги.

Она посмотрела на него почти с ненавистью:

– Ты издеваешься, да? Это не фокусы! Это искусство!

Стократ снова кивнул, и больше они не говорили в тот вечер. Девочка заснула мертвым сном, свернувшись у огня, а Стократ спал с перерывами: ночь была холодная, приходилось подкидывать поленья.

Утром они напились горячей воды и доели хлеб, успевший слегка зачерстветь.

– Давай думать, как тебя устроить, – сказал Стократ.

– Возьми меня с собой, – неожиданно предложила она. – Я бы хотела уйти… подальше.

– Я иду быстрее, чем ты.

– Я буду бежать. Или давай продадим твой меч и купим осла.

– Мой меч стоит дороже, чем сто ослов, – сказал Стократ. – И я не стану его продавать, извини.

– Потому что ты самовлюбленный себялюбец.

– Послушай, – сказал Стократ, – ты не слишком ли часто грубишь человеку, который, между прочим, старше тебя?

– Ну я же сказала – спасибо, – она пожала плечами. – Хотя странно, что ты не попрекаешь меня куском хлеба.

– Начнем сначала: куда ты пойдешь?

– С тобой. Если нет осла – я могу очень быстро идти. Я могу бежать целый день и не запыхаться.

– Ну, пойдем, – сказал Стократ.

Он рассчитал совершенно правильно: к вечеру, когда они уже значительно отдалились от города и подошли к границам Светловодья, девочка стоптала ноги, надышалась пыли и едва ковыляла, чихая и размазывая по лицу грязь.

Стократ свернул к трактиру «Пышка» неподалеку от переправы. У него не было денег, чтобы заплатить за постой, но хозяин трактира помнил его. В прошлом году, вот так же проходя по дороге, Стократ избавил трактирщика от банды негодяев, обложивших его данью.

Слуга-новичок поглядел с подозрением, но сам хозяин, едва заметив в дверях человека с мечом, кинулся к нему с распростертыми объятьями:

– Стократ! К нам? Заходи, скорее за стол, что будешь пить?

– Спасибо, друг, я ненадолго, – Стократ подтолкнул в дверях некстати оробевшую девчонку. – Вот, подобрал сироту на дороге. Нет ли работы для хорошей девочки?

– И как тебя зовут, детка? – трактирщик, желая угодить Стократу, заговорил слаще, чем требовалось.

– Эдна, – сказала девочка и оглянулась на Стократа. Тот молча раскаялся: только изувер мог так вымотать девчонку, что у нее не осталось сил проявлять характер.

– Что ты умеешь делать?

– Ничего, – сказала девочка с вызовом, и Стократ забрал свое раскаяние назад: чтобы сделать ее покорной, дня сурового пути оказалось маловато.

– Она умеет показывать иллюзии в огне, – сказал он трактирщику. – Люди будут собираться специально, чтобы на такое посмотреть, вот увидишь.

Трактирщик согласился, хоть и без уверенности в голосе. Стократ уселся вместе с Эдной за дальний стол, и молодой слуга тут же притащил им горшочек с кашей.

– Я не могу просто бросить тебя на дороге, – сказал Стократ.

– Почему? На дороге взял, на дороге и оставь. Что такого?

– Ты не так удачлива, чтобы отворачиваться от подарков судьбы.

– Хорош подарочек, – она вздохнула. – Ладно. Только сегодня я ничего показывать не буду, устала. Завтра покажу.

Стократ не стал ее принуждать. Трактирщик предлагал ему комнату, но Стократ, не желая обременять его, лег на тюфяке в углу обеденного зала, а рядом на другом тюфяке уже сопела Эдна.

Он проснулся среди ночи от запаха дыма. Весь нижний зал был затянут будто летучим трауром, и клубы становились гуще с каждой секундой. Стократ вскочил – Эдны не было на месте. Он схватил свой меч – в этот момент на втором этаже заголосили, и посыпались вниз постояльцы.

Трактир загорелся весь и сразу, людям чудом удалось выбраться, и лишь немногие успели прихватить с собой пожитки. Выстроили цепочку и стали передавать друг другу ведра, но деревянное здание пылало так мощно, что очень скоро люди отступили, в последний момент выпустив из конюшни лошадей.

Трактир стоял на отшибе. До леса оставалось сто шагов, но время было влажное, и упавшие искры гасли в мокрой траве. Люди стояли и смотрели; трактирщик не кричал, не плакал, не проклинал, а просто удивленно наблюдал, как оборачивается пеплом все, вчера бывшее привычным и надежным, как горят огнем его имущество, статус и смысл.

Стократ метался в толпе, разыскивая Эдну. Девчонка пропала. В тот момент, когда, не найдя ее, он пришел в ужас, а пожар достиг своего пика, – в этот самый момент толпа вдруг ахнула. Здание, охваченное огнем, чудесно изменилось: выросли мраморные колонны, увитые плющом, вырос третий этаж с цветущим на нем садом, блеснули окна, такие огромные, будто архитектор ничего не знал о зиме. Мираж был ярким и явственным, но коротким: через несколько мгновений обрушилась крыша, и призрачное здание пропало вместе с колоннами, плющом и садом.

Стократ натолкнулся на Эдну в самой гуще ошалевшей толпы. Схватил за руку и потащил прочь. Девчонка не сопротивлялась.

Он увел ее далеко в лес, куда с трудом пробивались сполохи. Прижал к древесному стволу:

– Это ты подожгла?

– У меня опять не вышло, – прошептала она.

– Это ты подожгла дом, где тебя приютили?!

– Можешь меня убить, если хочешь.

Он выпустил ее. Эдна стояла, привалившись к дереву спиной, и жалко улыбалась в красноватой темноте.

– Послушай, это не иллюзия. Я все исправлю, я знаю, где ошиблась. Начинать надо раньше, когда огонь набирает силу. И не сгущать рывком, а вести плавно. Дождаться, когда станет совсем жарко – и вот тогда…

Стократ ударил ее. Голова Эдны мотнулась и стукнулась о ствол. Девчонка замолчала.

Стократ сжал зубы. Бить ее было бесполезно и недостойно. Бить ее, когда трактир, много лет принадлежавший хорошему человеку, уже сгорел. Бить маленькую, беспомощную, безумную поджигательницу…