Далия Трускиновская - Несусветный эскадрон

– Нетрудно догадаться, что за меры, – заметил он.

– Нетрудно, – согласился Бауман. – Дело настолько серьезное, что мы не желаем ни малейшего риска. Вы можете изображать в курляндских лесах Шиллерова разбойника и погибнуть, когда вам только станет угодно. А мы – люди с положением, мы хотим благополучно завершить для себя сию бестолковую войну. И жить долго… Никому не хочется последовать примеру Фердинанда фон Шилля.

Гусар вспомнил, о ком речь, начал понимать ситуацию и для начала хмыкнул.

– Я готов вас выслушать. Если то, что вы мне скажете, не противно чести и воинскому долгу.

– Как можно! – воскликнул Бауман. – Все мы тут – офицеры и дворяне. Даже странно слышать такое.

– Если вы покончили с вашими реверансами, то можем и о деле поговорить, – сказал, садясь, человек в треуголке. Даже за столом он не снял ее и не распахнул толстой шинели. – Бауман, разлейте вино. Господин Орловский, как получилось, что вас перевели в другой полк? Ведь это в русской армии большая редкость.

– Дурацкая история, – помолчав, очень тихо сказал Сергей Петрович. – Был пьян, понаделал глупостей. Жалобу подали так хитро, что она легла на стол к его сиятельству…

Но фамилию высокопоставленного лица гусар не назвал.

– То есть, скандальная история, – подытожил незнакомец. – Но поскольку вы не вышли в отставку…

– Какая отставка, сударь мой?! – взвился Сергей Петрович. – Бонапарт у самых ворот! Я Христом-Богом заклинал оставить меня в армии!

– По прибытии в Ригу вы должны были засвидетельствовать почтение господину Эссену?

– Это было желательно, но не обязательно. Но при чем тут генерал-губернатор?

– Он знал о вашем приезде?

– Знал, я полагаю… Мои друзья обещали сообщить ему, чтобы… ну, словом…

– Офицер, попавший в скандальную историю, особенно нуждается в протекции, я понимаю, – без особой деликатности сказал незнакомец. – Итак – вас в Риге ждали. Это очень хорошо. Ваше имя там известно, к вам готовы отнестись сочувственно, и вас ждали. Вот теперь, господин Орловский, слушайте меня внимательно. Я буду краток.

Незнакомец отпил вина из большой рюмки и закусил кружком колбасы.

– Что же вы не пьете? – спросил Бауман, подвигая к Сергею Петровичу вторую такую же рюмку.

Но тот помотал головой.

– Вы нас почитаете за врагов, а мы так же хотим избавиться от Бонапарта, как и вы, русские, – сказал незнакомец. – Он сел нам на шею, но ему там не место. Его русский поход – чистейшее безумие. Он, собственно, и не собирался так углубляться в Россию. Он ждал немедленной капитуляции от вашего императора. Но теперь он впервые за всю свою карьеру может проиграть.

– Какое там проиграть! – воскликнул гусар. – Все прет и прет!.. Простите… А мы все отступаем, отступаем…

– Вы отступаете по дорогам, где местное население вас охотно поит, кормит и всячески содействует. По какой дороге придется отступать ему, господин Орловский? – и, не дожидаясь ответа, незнакомец продолжал: – Мой… наш, то есть прусский корпус, благодарение Богу, оказался всего лишь в Курляндии. У меня и моих солдат есть возможность спастись. Уже ясно, что ни на какой Петербург мы не пойдем. И мы хотели бы снестись с господином Эссеном. Возможно, мы о чем-то сумеем договориться.

– Разве у вас нет иной возможности? – удивился Сергей Петрович.

– Вообразите, нет. В Риге полным-полно французских шпионов. Но это в основном поляки, и они преданы Бонапарту. Своих людей у нас, прусских офицеров, там нет.

– А те немногие, что после 1807 года пошли на службу к вашему царю, связи с нами не поддерживали. Даже если мы рискнем напрямую к ним обратиться – они из осторожности не пойдут нам навстречу. Где гарантия, что это не проказы воинской полиции Бонапарта? – спросил Бауман.

– Нужно доставить послание господину Эссену, – твердо сказал незнакомец. – И доставить так, чтобы ни одна душа не проведала. Это будет сделано в два этапа. Мы посылаем человека, который доставит господину Эссену ваше письмо, господин Орловский. Это для того, чтобы в нужное время и в нужном месте вас встретили. И вы уж повезете мое письмо. Таким образом вы и долг выполните, и к своим вернетесь.

– Отпустите меня – и я сам доставлю письмо генерал-губернатору! – воскликнул гусар. – Если это столь важно! Клянусь честью!

Незнакомец и Бауман переглянулись.

– Честь – это прекрасно, – пожав плечами сказал Бауман, а незнакомец кивнул. – Но мы должны избежать досадных случайностей. Если вас на том берегу Двины схватят как шпиона и обыщут, письмо наделает много шума. А именно его нам и не нужно. Ваше путешествие с письмом должно быть совершенно безопасным. Так что не спорьте, все уже решено.

– Мы с вами более не встретимся, – незнакомец едва заметно поклонился. – Прощайте, господин поручик. Вы мне понравились. Бауман, я на вас полагаюсь.

С тем он и вышел.

– Кто это? – первым делом пылко спросил гусар, когда дверь захлопнулась.

Бауман негромко рассмеялся.

– Вы что же, всерьез надеетесь, что я вам это скажу? Вы замешаны в очень серьезную политическую интригу, сударь мой. Поймите это наконец! И вам, как ни странно, удалось произвести на… удалось произвести приятное впечатление. Вам поверили. У вас тут есть перо и чернила?

– Откуда мне знать… – буркнул Сергей Петрович. – А нельзя ли мне это письмо продиктовать? Руки моей в генерал-губернаторской канцелярии все равно никто не знает.

– Можно, разумеется, – Бауман позволить-то позволил, но сам с некоторым недоверием покосился на гусара. – Если найдете писаря. В чем я сомневаюсь…

И он оказался прав. Не было в баронской усадьбе человека, владевшего русской грамотой. Сергей Петрович, поразмыслив, и сам это понял.

Если бы послание к Эссену угодило сперва к учителю правописания – был бы у бедолаги разрыв сердца. Но в генерал-губернаторской канцелярии, как здраво рассудили гусар и Бауман, и не такое видывали. Бауман достал из-за пазухи бумажку и, сверяясь с ней, стал неторопливо диктовать…

Глава восемнадцатая, о перелетном озере

Мне было смешно и грустно. Смешно – потому что пижон Гунар догадался: надел в дорогу новые белые кроссовки, и теперь они, заляпанные навозом, имели плачевный вид. Грустно – от зрелища, которое он старательно общелкивал со всех сторон.

Перед нами было странное обиталище: хибара, похожая на старый курятник, приспособленный к ней навес для техники, а рядом – фундамент дома, задуманного с размахом. Планировались, судя по всему, подземный гараж и финская баня в подвале. А тем временем хибару обживала семья с малыми детьми… И это было аллегорично.