Дмитрий Видинеев - Предел. Дети палача

— Думаешь о силе Сэдры? — догадался Хет.

— Верно, демон, — бодро ответил Фарамор. — Как я понимаю, тебе не понравилось, что я уничтожил Шанн, и не одобряешь, что собираюсь убить Сэдру?

На мгновение в глазах Хета вспыхнул алый огонь.

— Я одобряю все твои поступки.

— Врешь.

— Я всего лишь говорю то, что ты хочешь услышать. Иногда врать — безопаснее.

— Не нужно меня бояться, — с лица Фарамора не сходила похожая на оскал улыбка. — Вы с Блэссом мои лучшие друзья и я не причиню вам зла. Скажи мне правду?

— Хочешь правду? — слова Хета прозвучали резко. — Будь ты волком, тебе бы понравилось, если бы человек убил твоего сородича?

— Ага, я понял, к чему ты клонишь, — усмехнулся Фарамор. — Солидарность. Друг другу глотки перегрызем, но кому-то со стороны, этого делать не позволено. А тебе не кажется, что меня, как человека, должно возмущать, что ты убивал людей? Солидарность демонов… большей чуши я в жизни не слышал! Но дело ведь не в этом, верно? Тебе просто унизительно, что человек, то есть я, убиваю твоих сородичей. Кем демоны считают людей? Ничтожеством, не так ли? Вот если бы кого-нибудь из вас уничтожил кто-то более достойный — например бог, — тогда другое дело и никаких обид!

Блэсс, который шел позади, подумал, что сегодня у Фарамора видимо прояснение в сознании, ведь в последнее время все им сказанное больше походило на бред сумасшедшего, а сейчас он размышлял вполне здраво.

Хет же на слова Фарамора ответил:

— Ты прав. Ты всегда во всем прав.

— Да уж, лучше продолжай мне льстить, демон, раз не в состоянии выдавить из себя правду, — от благодушного состояния Фарамора не осталось и следа. — Так действительно для тебя безопасней. А может, оторвать этой лживой кукле руку? — он сделал наигранно-задумчивый вид. — Или ногу?

— Делай, как знаешь, — угрюмо буркнул Хет.

— Ладно-ладно, я пошутил, — Фарамор снова улыбнулся. — Мы ведь с тобой друзья, верно? Мы все здесь большие славные друзья!

«Да я ни одного врага так не боялся как тебя!» — с презрением подумал Блэсс, подозревая, что у Хета те же мысли.

Они свернули с тракта на тропу, которая вела к Совиному Оку, и уже через час вышли в погруженную в ветреный сумрак деревню.

— Я здесь, Сэдра, — прошептал Фарамор.

В кромешной темноте из дыры-логова демонессы поднимался тусклый зеленоватый столб света. Сквозь него, мерцая, проносились гонимые ветром листья и снежинки.

Войско чудовищ заполнило всю деревню, но еще множество отставших тварей двигалось по дороге и пробиралось через лес, а почти превратившиеся в скелеты мертвецы все еще ковыляли и ползли по тракту, как умирающие солдаты задавшиеся целью до конца выполнить свой воинский долг перед смертью.

— В этой деревушке когда-то жил старик Найрад, — проговорил Фарамор, обращаясь к Блэссу. — Мерзкий был человечишка, гнусный. Все ныл, что Сэдра не пускает его в свои подземные чертоги, — он усмехнулся. — Старый дуралей.

— И что с ним стало? — сделав вид, что проявляет интерес, спросил чернокнижник.

Фарамор пожал плечами.

— Сдох, наверное.

— Да, жизнь человека нынче хрупка, как яичная скорлупа, — с иронией добавил Хет. — Люди мрут, как мухи. С чего бы это?

Фарамор вынул из-за пояса куклу, поднес к лицу и сказал:

— А помнишь, мой развеселый демон, как я грозился бросить тебя в эту самую дыру?

— Помню, — буркнул Хет. — Память у меня хорошая. Но это ведь была сиюминутная угроза, а не обещание? Ты серьезно хочешь бросить куклу вниз? Тебе это доставит удовольствие? Что же получается, мы теперь перестали быть большими славными друзьями? Не долго же… А вообще, мне все равно! Хочешь — бросай.

— Хочу, — Фарамор небрежно, как ненужную и ничего не значащую вещь, кинул куклу вниз. На мгновение алым огнем вспыхнули глаза демона, но их свет тут же поглотила тьма провала. — Жди, друг, — ухмыльнулся он, — я скоро спущусь к тебе, — Фарамор повернулся к Блэссу. — Раз Сэдра не желает нас встречать, придется мне ее самому навестить. До утра мы отсюда не двинемся, так что скажи колдунам, чтобы разбивали лагерь. Хочешь пойти со мной в чертоги демонессы?

Меньше всего на свете Блэссу хотелось спускаться вниз. Он был уверен, что у него не хватит сил добраться до дна пропасти.

— Если позволите, господин, я лучше останусь здесь, — с извинительными нотками в голосе, ответил он.

— Как знаешь, но думаю, ты пропустишь занимательное зрелище.

«Я видел, как ты уничтожил Шанн, — подумал Блэсс. — Мне хватило этого зрелища, и ничего занимательного я в нем не увидел».

Носитель Искры снял с перевязи топор, уверенный, что оружие в подземных чертогах не понадобится, и передал его чернокнижнику. Затем закрыл глаза, и некоторое время стоял молча. Блэссу на мгновение показалось, что лицо Фарамора обрело былые черты — суровые, но лишенные ставшей уже привычной безумной дикости. Словно Темная Искра на миг отступила, предоставив юноше сознавать действительность как раньше, по-человечески.

Фарамор открыл глаза и, с удивившей Блэсса тоской, произнес:

— Боги, как же я голоден, — он повернулся к дыре, глубоко вздохнул и прыгнул вниз. Чернокнижник увидел, как взметнулись его волосы, будто крылья белой птицы.

Фарамор врезался в землю, почувствовав, как треснули кости, лопнули жилы и внутри что-то разорвалось. Впрочем, он не испытал боли и, едва поднявшись на ноги, ощутил, как по телу прошла горячая волна. Поврежденные органы заживали в считанные секунды, кости срастались. Он вправил съехавшую от удара челюсть и с хрустом в шейных позвонках покрутил головой.

— Впечатляет, — равнодушно произнес Хет. Он стоял в излучающем призрачный зеленый свет тоннеле. — Рад, что ты выбрал короткий путь, не люблю, знаешь ли, ждать.

Фарамор ухмыльнулся и взглянул вверх.

— Да уж, подъем нам предстоит не столь легкий. А все твоя госпожа, демон… если бы она нас встретила, как подобает радушной хозяйке, нам не пришлось бы прыгать в эту поганую дыру.

— Кто прыгал, а кто падал, — проворчал Хет. При ударе о землю кукла почти не пострадала, лишь испачкалась еще больше.

— Ладно, пойдем, — Фарамор поднял куклу и уже привычно сунул за пояс.

Раздался звук похожий на утробное урчание гигантского существа. Из глубины тоннеля хлынул поток теплого воздуха.

Фарамору и раньше подземный зал показался живым, состоящим из плоти, но тогда энергия, которая пульсировала в похожих на сухожилия стволах и пронизанных темными венами стенах, была спокойной, ритмичной. Сейчас же здесь творился хаос: стволы дергались и извивались, стены лихорадочно вздрагивали — с них слетали белесые струпья, как осенние листья, покрывая плиты пола. В густом темно-зеленом тумане наверху, с урчанием перекатывались черные, как смоль, волны. В глубине зала что-то урчало и шипело.