Дмитрий Видинеев - Предел. Дети палача

— Ты ведь не ожидала увидеть что-то чудесное, излучающее божественный свет? — с легкой иронией спросил Горхал.

— Нет, — ответила Невея. — Ведь чудо этих реликвий не в том, как они выглядят.

— Верно, — верховный жрец погладил ее по голове. — В землях на севере есть один храм, так вот там находится священный камень Стис. С виду — обычный булыжник, но любой, кто к нему прикоснется, забывает свое прошлое. Так что, внешний вид бывает обманчив.

Невея удивилась:

— А почему этот камень Стис священный? И кто мог доставить его в храм и не забыть своего прошлого?

— Хорошие вопросы, — усмехнулся Горхал. Он и Невея прошли в центр зала. — Вот только ответы на них покрыты завесой тайны. Знаешь, в некоторых храмах, время от времени, появляются реликвии, которые именно завеса тайны делает священными. В большинстве случаев, это не имеющие никакой святости кости, камни, образа. Но они поддерживают в людях веру. Человеку нужны вещественные доказательства чего-то чудесного, даже если это чудо никак не проявляется. А уж воображение и внушение способны наделить любой предмет и злыми свойствами и добрыми. Это ли не чудо? Тебе, наверное, странно слышать такие слова от меня, верховного жреца?

— Если честно — да, — кивнула Невея.

— Не удивляйся. Я на своих проповедях часто касаюсь этой темы. Хочу, чтобы люди не боялись сомневаться, ведь путь к истинной вере лежит через сомнение, а не через бездумное принятие общеизвестных истин. Сомнение — это испытание, пройдя через которое, человек находит ответы, делающие веру чистой.

— Я не нахожу ответы, мессир, — мрачно проговорила Невея. — Боюсь, скоро я перестану верить в доброту богов. Почему они допускают то, что происходит в Исходных землях? Почему не уничтожат всю нечисть и нежить, и не вырвут Темную Искру из моего брата? Они же всесильны? Иногда мне кажется, что им нет до нас никакого дела!

Горхал вздохнул и мягко произнес:

— Как жрец храма я должен бы попытаться разубедить тебя, сказать, что некоторые деяния богов недоступны для понимания, но… это всего лишь слова, которые не принесут тебе облегчения и не дадут ответов.

— Знаете, ради чего я буду бороться, и, если понадобится, отдам свою жизнь? — спросила Невея, печально глядя на реликвии, и Горхалу показалось, что девочка обращается именно к черепам, а не к нему. — Не ради того, чтобы боги радовались победе в своих Небесных чертогах, а ради Северы и настоятельницы Ирьяды Нары, ради Мархата и матушки Гаи, ради вас, мессир, и ради всех, кто хотя бы не смотрел на нас с Фарамором с презрением, из-за того, что мы дети палача.

Горхал грустно улыбнулся. Ему было безумно жаль, что на долю девочки выдалась столько горя и испытаний, но с другой стороны — рад, что именно ей досталась сила, способная противостоять постигшей страну беде.

— Полагаю, тебя нужно сейчас оставить одну, — произнес он.

— Да, мессир, — согласилась Невея, не отводя взгляда от черепов, словно все же надеясь разглядеть в них что-то божественное.

Верховный жрец кивнул и направился к выходу. Звук его шагов отражался от стен гулким эхом.

Глава 31

К вечеру поднялся сильный ветер. Походившие на иссохшие трупы деревья стонали под его безжалостными порывами. Тучи неслись по небу как волны мрачного океана, добавляя выцветшему миру долю безысходности.

Чудовищная армия Фарамора приближалась к деревне Совиное Око. В беспокойных сумерках глаза тварей горели тысячью мятежных огней. Последнее время Фарамор не терял время даром, превращая ворхов в огромных морбестов. Нежить, нечисть и некроманты, ведомые зовом, присоединялись к войску Носителя Искры, которое разрасталось с каждым часом. Попадающиеся на пути селения уничтожались. Особо сильные некроманты обращали измученных страхом и голодом людей в ворхов. Фарамор был доволен. Он ощущал себя всесильным, готовым бросить вызов даже богам.

Морбесты, не разбирая дороги, ломились через лес, сминая поросль и ломая деревья. Казалось, для такой мощи не может существовать преград. За ними мрачной зловонной волной двигались мертвецы и ворхи. Впереди шел Фарамор с отрядом некромантов. Среди колдунов были и суровые старцы и молодые чернокнижники, которые, впрочем, уже сполна погрязли в тайнах темного искусства, чтобы чувствовать зов и до дрожи бояться Великой Пустоты. Фарамор никого из них не выделял, глядя на всех с одинаковым холодным равнодушием. Он общался только с Блэссом и Хетом.

Они двигались по тракту. Впереди показался покосившийся указатель и дорога, ведущая к монастырю святой Дары.

«Здесь все началось, — подумал Фарамор. — На этом самом месте я убил первых букашек». Воспоминания вызвали приятную злость и сожаление, что нельзя расправиться с теми людьми снова. С тех пор он уничтожил много букашек, но те убийства были особенными, с привкусом нелегкой победы. Жаль только что Клюв и Слим не так сильно мучились перед смертью, как хотелось бы, жаль, что нельзя повернуть время вспять и заставить их пожирать собственную плоть, слушать крики этих букашек и мольбы о пощаде. Жаль! Нельзя повернуть время вспять? Ну, уж нет! Фарамор подумал, что даже такое ему скоро будет подвластно. Он не желал допускать никакого бессилия и ни хотел видеть никаких преград.

А еще Фарамор вспомнил Невею. Он ведь спас ее тогда, притащив в мерзкую обитель святой Дары. Но зачем? Потому что она была его сестра? Темная Искра давно оборвала кровные узы и теперь Невея казалась Фарамору кем-то незначительным, образом вызывающим лишь отвращение, букашкой. Другое дело — отец. Память о нем пробуждала приятное чувство ненависти ко всему миру. Полезное чувство, заставляющее все внутри трепетать от предвкушения мести. Как ни странно, но Фарамор был даже благодарен людям причастным к казни Легиса Тоула. Ведь именно они пробудили сладостный гнев, и теперь этот гнев обрушится на них же самих. Круг замкнется. Исковерканный Искрой разум видел во всем этом правильную, как грань алмаза, красоту. Четкую и логичную. И путь, сотканный из такой красоты, скоро приведет его к необыкновенной мощи, перед которой не устоит ни время, ни сила священной земли.

Мысли о грядущем, как обычно привели Фарамора в восторг и усилили голод Темной Искры. Последнее время она постоянно требовала жертв, и жизненная сила людей насыщала ее лишь на короткое время. «Ничего, скоро мы придем в Совиное око, — нетерпеливо думал Фарамор, — а там будет та, что насытит меня надолго! Демонесса! Ты ведь уже знаешь, что я иду к тебе, Сэдра? Конечно, знаешь!» Носитель Искры улыбнулся. Даже сквозь шум ветра он слышал тяжелое ревущее дыхание морбестов, которые пробирались в темноте через лес, слышал шаги некромантов и порожденных ими чудовищ. Все они рабы, выполняющие его волю, сильные безжалостные слуги. «Ни этого ли ты хотела, Сэдра, когда наделила меня силой и лишила жалости? Ты мечтала, что Искра превратится в пожар, но не думала, что он пожрет и тебя. Еще один круг, который скоро замкнется».