Роберт Асприн - Тени Санктуария

— Как? Разве ты ничего не знаешь о них? Об их истории? Об их проклятии?

— История? Проклятие? Я знал, что она была колдуньей. Расскажи мне об этом! Мне грозит опасность? Ты можешь забыть, что я сказал тебе о заколках. Если это связано с колдовством, то мне лучше подержать язык за зубами.

— Вряд ли это колдовство, нет нужды беспокоиться. Они ничего не смогут наслать на тебя. Когда он был молодым, а она — девственницей, он был Принцем, полным великих идей. Я слышал, что его настоящий отец — бог, а значит она не является его родной сестрой. Но ты же понимаешь, что легендам не стоит доверять. Как Принцесса, Ее Высочество рассчитывала на выгодный брак. Ей сделал предложение могущественный эрцмаг. Приблизительно в это же время Риддлер отказался от претензий на трон и удалился от дел в философскую пещеру. Ей же ничего не оставалось делать, как выйти замуж за эрцмага, у которого она пыталась найти помощь и защиту. Затем она убедила Риддлера, что, если бы она не была девственницей, то эрцмаг не захотел бы на ней жениться. Из всех людей Риддлер был единственным человеком, к которому она могла бы прийти со своими проблемами, без страха навредить себе. Ей удалось легко совратить его, ведь он любил ее всю свою, пока еще недолгую, жизнь, и эта запретная притягательность ее тела заставила его забыть об их родстве. Она же не любила никого, кроме себя: в мире ничего не меняется. Как достаточно умный человек, он прекрасно понимал, что эта связь разрушительна, но мужчины, как правило, позволяют женщинам губить себя. Это страстное увлечение не давало ему четко мыслить; но, когда чувство покинуло его, он пришел к алтарю Вашанки и распростерся перед ним, вручая свою судьбу богу. Бог принял его, а когда явился эрцмаг с четырьмя глазами, извергающими огонь, и четырьмя ртами, извергающими страшные проклятья, Риддлер уже находился под частичной защитой Бога. Однако проклятие все еще действует. Он обречен на вечные мучения, принося смерть всем, кто любит его, и отвергаем всеми, кого бы ни попытался полюбить. Она же должна предлагать себя за плату каждому посетителю без надежды получить сострадание за все мучения, которые терпит все эти ужасные годы, будучи не в состоянии никого полюбить так, как раньше. Боги невзлюбили ее, и таково было их проклятье.

Ганс посмотрел на Пасынка, голос которого охрип от долгого рассказа, как раз в тот момент, когда Пасынок смолк.

— Ну а теперь ты поможешь мне? Пожалуйста. Он наверняка хотел бы, чтобы это был ты.

Ганс сделал жест удивления.

— Хотел бы, чтобы это был я? — вор удивленно вскинул брови. — Он что, разве еще не знает об этом? — Раздался скрип скамьи, на которой сидел Шедоуспан.

Движением быстрым, как вспышка молнии, и мягким, как прикосновение крыла бабочки, Абарсис дотронулся до плеча вора.

— Для друга надо делать то, что сам он не может сделать для себя. Такие люди, как он, попадают в подобные обстоятельства редко. Пусть не ради него, а за назначенную тобой цену или во имя самого святого, сделай это, и я вечно буду в долгу перед тобой.

Свистящий звук, в котором сочетались и нетерпение, и гнев, и раздражение, вылетел из орлиного носа вора.

— Ганс?

— Ты собираешься удивить его этим? А что, если он не способен удивляться? Что, если ты заблуждаешься, и он не хочет помочь ей, так как предпочитает, чтобы она осталась там, где сейчас находится? И кроме того, я вообще стараюсь держаться подальше от него и от его дел.

— Вполне возможно, но когда-нибудь я расскажу ему, как я все это организовал. И еще одно предложение: чтобы у тебя больше не было сомнений, я заплачу тебе сумму в два раза превышающую ту, которую ты назвал. Но это моя последняя цена.

Шедоуспан украдкой взглянул на мужественное лицо Пасынка. Затем, не говоря ни слова, вложил короткий острый меч в ножны и пристегнул его к своему поясу.

— Договорились, — сказал Ганс.

— Хорошо. Тогда не хочешь ли ты познакомиться с моими товарищами? — Пасынок по имени Абарсис сделал жест изящной с длинными пальцами рукой, который означал, что они могут покинуть свое место у стойки.

5

Керд, вивисектор, который продемонстрировал свое искусство на Темпусе, был найден мертвым на пути из своей глинобитной мастерской с выпущенными кишками, которые тянулись позади трупа футов на тридцать: его проволокли по земле с распоротым животом; так вспороть человека, чтобы весь его кишечник вывалился наружу, мог только мастер своего дела — преступником мог быть только наемник. Но в Санктуарии было так много наемников, а у вивисектора — так мало друзей, что заниматься этим делом не было смысла.

Однако более серьезно обстояли дела с головой цербера Рэзкьюли. Зэлбар (который знал, почему и от чьих рук умерли эти двое и который боялся за свою собственную жизнь) пришел к Кадакитису, неся под мышкой голову своего друга с широко раскрытыми глазами, и рассказал Принцу о том, как на рассвете Темпус въехал верхом в ворота и, направившись к Зэлбару, сидящему в сторожевой башне и проверяющему входящих, позвал его:

— Зэлбар, у меня есть послание для тебя.

— А! — Зэлбар махнул рукой.

— Лови. — Темпус засмеялся и что-то бросил ему: в это время его серая лошадь встала на дыбы, издала резкое ржание, похожее на демонический крик и умчалась, стуча копытами, еще до того, как руки Зэлбара сказали ему, что это голова человеческая, а глаза Зэлбара показали ему, чья это голова — Рэзкьюли — и начали наполняться слезами.

Кадакитис слушал его историю, глядя, не отрываясь, в окно позади Зэлбара. Когда капитан закончил. Принц сказал:

— Я не понимаю, на что ты рассчитывал, пытаясь так грубо расправиться с ним?

— Но он сказал, что у него для меня есть послание, — произнес Зэлбар умоляюще, переходя на свой обычный тон, хмурясь и распрямляясь.

— Тогда серьезно обдумай и прими к сведению все, что я скажу тебе. Я не могу позволить вам продолжать вражду. Если это ничего более, как простая вражда, я не хочу ничего слышать о ней. Пасынок, которого зовут Абарсис, рассказал мне кое-что, что позволяет мне сделать такое предположение. Я требую все прекратить!

— Пасынок! — Высокий и тонкий Зэлбар зарычал, как человек в бою, призывающий карающего бога. — Экс-член Священного Союза, ищущий славы и благородной смерти, признающий только свои собственные законы! Ты сказал, Пасынок? Карающий жрец? Принц, мой господин, в эти дни ты связался со страшной компанией. Неужели все боги Санктуария и их почитатели заодно с этой шайкой наемников? Я давно уже хотел обсудить с тобой, что нам необходимо-сделать, чтобы обуздать их…

— Зэлбар, — твердо прервал Кадакитис. — В отношении богов я непоколебим: я в них не верю. Что касается наемников, то оставь их в покое. Ты затеваешь разговор, который в значительной степени может повлиять на положение, которое ты занимаешь. С Темпусом же я поговорю сам. Ты должен изменить свое отношение к нему. Теперь, если у тебя все?..