Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

Покуда поезд мчался по детинцу, мимо княжеских да боярских дворов, мимо собора, церквей, мимо хором дружинников да челяди, откупаться пришлось еще трижды. Вначале жерди поперек дороги выложили, потом веревку натянули, а в самом конце княжьи холопья живой цепью встали – пока каждому по прянику медовому не выдали, не пропустили.

Что поделаешь – обычай есть обычай.

Но вот уж и терем великокняжеский показался – знатные палаты, куда богаче тех, что у Глеба в Тиборске. Построены незамкнутым четвероугольником, двор просторный – хоть всю дружину на него выведи разом, тесно не станет. А в самой середке трехсотлетний дуб растет – он еще князя Олега помнит. Княжьи палаты вокруг этого самого дуба и строили – рубить не осмелились.

Аж четыре поверха в тереме – нижние три из камня, а самый верхний – деревянный. На первом поверхе склады, лабазы, поварни – туда со двора даже входа нет, крыльцо поднимается сразу ко второму. На втором поверхе людские помещения, гридницы, хоромы. На третьем – жилые горницы, там много окон, а потолки деревянные.

Сам великий князь Всеволод по крыльцу спускается, гостей встречает, улыбается приветливо. Немолод уж князь, в бороде серебро проблескивает, кудри точно снежком присыпаны. Однако все еще крепок – стоит твердо, глядит зорко, в глазах лукавство притаилось.

А из-за спины Всеволода человечек невеликий выглядывает – в платье заплатанном, колпаке с бубенцами. Скоморох княжеский – Мирошка.

Первым к крыльцу подошел Яромир – как положено дружке. Он взмахнул кнутом, ударил по столбу в символическом жесте, упер руки в бока и гаркнул:

– Открывай ворота, хозяин!

Никаких ворот не было и в помине – давно остались за спиной. Однако обряд нарушать не годится. Князь Всеволод лукаво улыбнулся в бороду и звучно спросил:

– Это кто ж там стучит?

– Я, дружка, верная служка! – с готовностью ответил Яромир.

– А чего тебе надобно? Зачем приехал? За рожью, али за пшеницей?

– Приехал я вовсе не за рожью, не за пшеницей, а за красною девицей! – усмехнулся оборотень. – Был ли у вас сговор с нашим женихом, что сегодняшний день мы за невестою явимся?

– Был, как не быть! А только где ж сам жених-то – что-то не зрю я его… – прищурился Всеволод.

Вот здесь Яромир запнулся. Он легко вспрыгнул на крыльцо и негромко заговорил, объясняя князю, как так вышло, что жених не прибыл лично. Гридни Всеволода схватились было за мечи, но их господин нетерпеливо отмахнулся – князь владимирский уже встречался ранее со всеми братьями Волховичами, знал их в лицо.

Хотя до сих пор не ведал, что они оборотни.

Боярин Фома, важно восседающий во второй повозке, сердито супил брови, неприязненно поглядывая на Яромира. Чванливому вельможе было обидно, что его оттеснили назад, не позволили ехать с княжичем. И кто?! Пришлец незнаемый, невесть откуда явившийся! Может, он боярину Бречиславу и брат – ну так что ж с того? У самого Фомы тоже, чай, братья есть – но что-то им такой чести не выпало!

Однако постепенно боярин начал улыбаться – на лице князя Всеволода отчетливо проступал нешуточный гнев. Ему совсем не понравилось услышанное от Яромира. В глазах заблестела ярость, губы искривились, на лбу проступила кровеносная жилка.

– Так, говоришь, захворал Глебушка? – подчеркнуто спокойно уточнил Всеволод. – Не смог, значит, ко мне в гости явиться, так?..

– Не смог, княже, – развел руками Яромир, с тревогой глядя на эту жилку. – Захворал батюшка Глеб, ага.

– Ага… Вот оно как… Ну, пусть выздоравливает, бедолага… А может, по такому случаю отложить сватовство-то? – ласково улыбнулся Всеволод. – Куда спешить-то? Перенесем на следующий год, чтоб уж все по чину…

– Никак нельзя! – выскочил из повозки Иван. – Никак нельзя, княже!

– А это что у нас за диво такое? – смерил его презрительным взглядом князь. – Уж не меньшой ли Берендеич?.. Вот, значит, кого Глебушка мне заместо себя подсовывает?.. Ваньку-Дурака?..

– А чего?.. – обиженно утер нос рукавом Иван. – Чего как че, так Ванька?.. Али не люб?

– Умолкни, дурак!.. – еле слышно прошипел Яромир, пихая княжича локтем. Тот сдавленно охнул, но все же замолчал.

– Гони их в шею, княже!.. – зашипел Мирошка, подпрыгивая и звеня бубенцами. – Гони-и-и!.. Объедят же тебя!.. Все меды хмельные выпьют, нам с тобой ни капельки не оставят!

– Ладно уж, гости дорогие, прошу на пир… – криво усмехнулся Всеволод, угрюмо взирая из-под насупленных бровей.

– Кому сказано, гони их, дурак такой!.. – взвился скоморох. – Тоже князь – на роже грязь!

Князь недовольно поморщился и отвесил дурачку легонькую затрещину. Мирошка подпрыгнул, звякнул колпаком и бросил в сторону Яромира хитрющий взгляд. Они с оборотнем какой-то миг смотрели друг другу в лицо, а потом одновременно осклабились в одинаковых ухмылках. Иван непонимающе переводил глаза с одного на другого.

Челядь, прибывшую с поездом, отправили в людскую – им угощение выставили там. А вот знатных гостей – в гридницу, на торжественный пир.

Роскошная гридница у князя владимирского – столбы расписные, потолок золоченый, во главе стола княжеский трон стоит на трех ступенях, атласным ковром выстеленных. Все кругом каменьями самоцветными украшено, на стенах иконы висят в рамах драгоценных, с икон святые лики глядят, благодатью Божией осеняют.

Лепота!

Войдя, Иван уселся в конец стола, на самое последнее место. Князь Всеволод, уже успевший пристроить венценосное седалище на трон, вновь криво усмехнулся, махнул рукой и негромко крикнул:

– Выше садись, друже, выше!

Вот теперь княжич с готовностью пересел на место почетное – теперь можно, теперь вежество соблюдено. Куда хуже, коли наоборот случится – сядешь рядом с хозяином, а тот сгонит, велит другому место уступить. Вот уж когда стыда не оберешься!

Перед гостями выставили богатые яства и пития, но есть никто не начинал – ждали, пока вкусит сам хозяин пира. Княжий священник Леонтий восславил Отца и Сына, и Духа Святого, затем принес хвалу Богородице, преломил освященный хлеб и поднес его Всеволоду. Тот с важным видом отломил кусочек – совсем крохотный, чуть более одной крошки, степенно прожевал его, кивнул и провозгласил:

– Слава тебе, Господи, за угощение твое! Дай Бог нам есть и пить во славу Божию, не объедаться, не упиваться!

Действительно, божья помощь здесь бы совсем не помешала. Пир начался жареными лебедями и заморской птицей – павлином. За ними последовали кулебяки, курники, пироги с мясом и с сыром, блины, пирожки и оладьи. Челядь без устали разносила многочисленные корцы и кубки с медами: вишневым, можжевеловым и черемховым.

Затем на столы поставили разные студни, журавлей с пряностями, кочетов с имбирем, куриц с заранее извлеченными костями, уток с огурцами. Похлебки и уха трех видов: белая, черная и шафранная. За ухой последовали рябчики со сливами, гуси с пшеном, тетерки с шафраном. Дичь по большей части вся местная, а вот пряности – привозные, закупленные у заморских купцов.