Любовь Пушкарева - Утраченный покой

На груди запеклась кровь.

– Тони, ты ранен?

Вместо ответа он лизнул меня в лицо.

– Выбирайся отсюда, Тони, пожалуйста, – попросила я.

Пес глянул мне за спину, увидев кого-то. В его глазах отразилось облегчение и, лизнув меня еще раз, он растаял.

Я обернулась, зная, что увижу Шона.

Невысокий, широкий в плечах, он подошел, и я онемела. Он был весь оплетен какой-то шипастой сбруей, терзающей его. Я не видела всего и… трусливо радовалась своему неведению. Кандалы на руках и широкий удушающий ошейник уже не шокировали.

– Свет моей жизни, – обратился он, и я поняла, что он до сих пор думает на абсолютно чуждом, возможно, уже мертвом языке, – Ты помнишь, что нельзя поддаваться мне?

– Да.

– Дай руку.

Я протянула здоровую правую, пряча левую, но Шон заметил.

– Можно мне посмотреть?

Я нехотя протянула левую, она уже выглядела иначе, не прозрачной, а иссушенной, и стилет прижимался к плоти, будто его держали невидимые ножны.

– Убийца богов снова пришел в этот мир… – грустно произнес он и выпустил больную руку, затем бережно и нежно приложил к губам мою здоровую ладошку. В меня потек горячий обжигающий поток, и тут же тело скрутило от похоти, а с губ сорвался стон боли и наслаждения. Легко вырвав ладошку, я свернулась калачиком, отвернувшись от Шона, пытаясь справиться с бушующей силой.

– Ты умеешь, ты легко справлялась, Свет моей жизни. Ведь это лишь капля. Вспоминай-действуй-борись.

И действительно, чего это я… Перестав сопротивляться и сражаться, я позволила силе пронизать свое тело, сконцентрировавшись лишь на сохранении контроля над ним. Это было сладко и приятно, я оседлала силу, а не она меня. Стало намного теплее и светлее.

– Я готова принять еще, – обернувшись к инкубу, произнесла я, но он сидел на корточках, закрыв лицо.

– Шон, – позвала я.

– Свет… Не хочу чтоб ты видела-знала меня. Зачем? Зачем столько света?

– Шон, не бойся, каким бы ты ни был, я люблю тебя как друга, соратника и опору.

Он чуть раздвинул ладони, и показались желтые змеиные глаза, они дико смотрелись на вполне человеческой бритой голове.

– Ты голову брил, – ляпнула я, что пришло на язык. От удивления он провел рукой по макушке, тем самым раскрыв лицо.

Да… Ну длинные ноздри без носа я уже видела а вот рот раньше был заткнут кляпом, и теперь могла рассмотреть пухлые и очень подвижные губы. Слишком подвижные для человеческих. Я робко коснулась их… Из-за их мягкости и подвижности, рот казался беззубым. Шон вздохнул и чуть запрокинув голову, открыл рот – зубы были, но не все, на месте клыков были провалы. Вдруг клыки появились. Подобно змеиным, они были прижаты к нёбу, и теперь встали на место. На каждом была ярко алая, искрящаяся капелька силы. Я аккуратно сняла этот аналог яда. Любуясь двумя драгоценными каплями, все же не смогла устоять против соблазна, и сунула палец в рот. Во мне всё будто взорвалось, нахлынула нестерпимая жажда прикосновений, и я была готова кричать от плотского желания. Колени подкосились, я рухнула на песок.

Опять позволила силе бушевать, сохраняя контроль над телом, оставаясь неподвижной. Когда сладкая истома наполнила меня я наконец открыла глаза и взглянула на Шона. Уродец сидел скрючившись, подтянув колени к лицу, положив на них локти, а ладони на макушку, поза прячущегося. Глаза грустно наблюдали за мной.

– Шон, – встав на четвереньки, я приблизилась, он инстинктивно попытался отодвинуться, – Ну перестань меня бояться, пожалуйста. Да, рука ужасно выглядит, и стилет этот страшный, но ведь это же я…

Он сокрушенно покачал головой

– Ты такая чистая-невинная, Свет моей жизни, а я грязный-мерзкий урод-чудовище. Проклятая тварь.

Что на такое можно ответить? Я крепко взяла в ладони его голову, заглянула в испуганные глаза, в них отразился кто-то белый и красивый… Я?

– Ты мой друг, соратник и опора. Мы вместе. Какая я, такой и ты.

И я нежно поцеловала глаза с узким зрачком, они выражали чувства так же, как человеческие. Эти тонкие, трепещущие провалы ноздрей, дающие совершенный vis-нюх, эти мягкие и нежные губы… Его зрачки расширились, и он вспыхнул.

Тепло и свет полились в меня как живая вода….

30

Я открыла глаза и увидела Шона, обычного бредпитистого Шона, и дико огляделась. Большая пустая комната с огромными, грязными окнами, за которыми виднелись небоскребы.

Реальность. Фух…

В беспокойстве я села и повернулась, стараясь увидеть всё…. Тони спал чуть поодаль, свернувшись калачиком, в старом разваленном кресле, лицо было осунувшимся и больным. Я перевела взгляд на Шона.

– Что случилось? – просипела я.

– Ты ничего не помнишь? – ужаснулся он.

– Помню. Всё помню. Что с вами двумя случилось?

– Много чего, – с грустной улыбкой ответил он. – Прости нас, мы тебя подвели.

– Ой, не начинай, – раздражение хлестнуло девятым валом, и я испуганно замерла. Нет, я и раньше раздражалась, но чтоб так…

Я посмотрел на левую руку, закатив рукав; она казалась вполне обычной, если не смотреть vis-зрением.

– «В тебе причина?» – спросила я, но стилет не ответил.

Шон терпеливо и немного испугано ждал, пока я разберусь с собой. Этот его испуг бесил меня до зубовного скрежета, но я достаточно владела собой и не демонстрировала своих чувств.

– Принеси мне воды.

Когда он ушел, я постаралась взять в себя в руки. Это пройдет, уговаривала я себя. Пройдет. Остаточное явление от отравления Седрика. Трень! Уткнувши лицо в руки, я застонала. Седрик тут ни при чем. Это моя новая сущность такова. И как мне с этим жить?

Шон принес стакан воды, я понюхала и отдала обратно – от нее несло железом.

– Прости, ничего другого здесь нет, – осторожно произнес он.

Я потерла виски.

– Шон, я немного не в себе.

Он молча кивнул.

– Что ты знаешь о… о том что у меня в руке?

– Они приходят в этот мир из-за великой ненависти и не уходят, пока не получат своего.

– Что он со мной сделает? – нетерпеливо переспросила я. Если дальше будет хуже, то я не выдержу.

– Пати, – Шон заглянул мне в глаза, – Он часть тебя. Не больше, но и не меньше.

– Часть меня… – заворожено повторила я, стараясь до конца вникнуть в смысл этих слов. Значит, он не может управлять мной, а вот я им могу.

Стало намного легче.

– Я плохо пахну? – поинтересовалась я. Посмотреть внутрь себя vis-взглядом я не могла, не было ни сил, ни должного спокойствия.

– Рука пахнет плохо, а ты нет. Ты почти не пахнешь. Пуста.

Я вздохнула

– Где взять силы? Лиан… У него будет истерика недели на две, – зло вырвалось у меня.