Евгений Щепетнов - Монах

Фёдор молча кивнул головой, остановил фургон и полез в него доставать оружие. Достал, отдал Андрею вместе с кошельком, отвязал коня, подав монаху поводья и грустно сказал:

— Такое чувство, что мы расстаёмся очень надолго. Главное — останься живым! — солдат обнял Андрея, обняла его и выскочившая из фургона Алёна, прослезившаяся и бледная, и вот уже монах сидел в седле коня, скачущего к всадникам позади.

Кавалеристы были уже в километре от них, когда фургон рванулся вперёд и снова попылил по дороге, оставляя Андрея его судьбе.

Он с облегчением проводил его взглядом — обрастать друзьями, конечно, хорошо, но когда ты что-то делаешь, может быть опасное, не очень приятное, лучше, чтобы отвечал за эти действия только ты, и никто другой Ведь когда за спиной кто-то близкий, за кого ты волнуешься и переживаешь, ты становишься незащищённым — поэтому Андрей всю свою жизнь был одиноким, не считая случайных и недолгих связей с женщинами, да боевых товарищей, которые ушли в небытие и никогда уже не узнают, кем стал их приятель.

Лошадь пошла крупной рысью, Андрей тряся в седле и думал, что предпочёл бы такому средству передвижения или свои ноги, или хороший джип…

Всадники вынырнули из низины и передовой резко натянул поводья, вздыбив лошадь и вытянув руку назад.

Весь отряд замер в ожидании слов командира. Он внимательно осмотрел Андрея, усмехнулся, видя его не очень твёрдую посадку, выдающую пехотинца, мало проводящего время в седле и сказал:

— Как я понимаю, ты и есть тот, кого мы ищем. Эй, солдат — это он убил брата графа?

— Он, он — подтвердил из толпы всадников чей-то голос.

Командир кивнул головой и продолжил:

— Ничего личного, но я должен или доставить тебя на суд графа, или же убить на месте. Если ты спокойно поедешь с нами, то мы избежим излишнего кровопролития и лишней работы. Что ты выбираешь?

Андрей оценивающе осмотрел всадников, их командира, и отметил для себя, что эти вояки были классом выше, чем охрана на таможне — профессионалы, уверенно держащиеся в седле и поигрывающие оружием — в основном худощавые, похожие и на него, и на друг друга люди, с волчьими взглядами, скупыми точными движениями, умеющие и драться и спокойно принять свою смерть — настоящие наёмники, солдаты удачи.

Их было тридцать четыре человека, в добротной, но не новой одежде, увешанные всевозможным оружием и уверенные в своей силе.

Ему подумалось — подействует ли на них проклятие, которым он уложил сатанистов? Допустим, подействует, поубивает он всех их — а смысл какой? Он не знал — может они, по сути своей, и заслужили смерть, но это Андрею не было известно, а потому — вправе ли он лишать их жизни, без суда и следствия, даже такого усечённого — в лице судьи и палача оборотня? А если поехать с ними? Это же гарантированная смерть!

«Да лишь бы башку не отрубили, да ноги — а так я убегу если что. Может поехать с ними?»

Молчание затянулось, и командир наёмников нетерпеливо спросил:

— Ну что решил? Сдаёшься, или собираешься погибнуть с честью? — при этом он усмехнулся, как бы дав понять, что погибнуть всегда можно успеть — пока живой — надеешься.

— Можно мне с тобой поговорить без свидетелей? Потом я приму решение. Обещаю, что никакого подвоха не будет — я не нападу на тебя, и не возьму в заложники — ничего такого не будет — Андрей пристально посмотрел в глаза наёмнику, человеку чуть моложе него, с жёстким лицом профессионального военного.

— Хорошо — спокойно согласился командир — отъедем.

Они отъехали метров на двадцать в сторону, и наёмник спросил:

— Ну что хочешь мне сказать? Есть какое-то предложение, или пожелание?

— Скажи — что ожидает меня у графа? Какой суд? Ты знаешь его, я его не знаю — так что там за суд такой? И в чём меня вообще обвиняют? Я не совершал ничего незаконного, и не замышлял ничего против графа, так почему он выслал целый отряд, чтобы меня захватить?

— Ты убил его брата. И он обязательно тебя достанет. Не сейчас — так потом. Конечно, этот брат доставлял ему беспокойство, но это был его брат, и убив Карнака ты поставил графа в неудобное положение — унизил его, принизил его власть. Зная графа, я думаю, что он попытается соблюсти видимость справедливости — например — соберут свидетелей, опросят их, и он выдаст решение, что ты невиновен, но тут же тебя вызовет кто-нибудь из окружения графа, и ты будешь вынужден драться, пока не победишь или не проиграешь. Победишь — тебя вызовет ещё кто-то. И так до бесконечности, пока ты не умрёшь.

— А если я откажусь драться? — усмехнулся Андрей — ведь это же нечестно, всем понятно.

— Понятно, да. И что? Что это меняет? Формальности соблюдены. А если ты откажешься отвечать на вызов — тебя побьют палками до полусмерти и голым выгонят за пределы земли графа. Будут гнать кнутом, пока ты не упадёшь замертво, или не покинешь пределы графства. Как трусливого пса будут бить. Вот, примерно так. Честно говоря — шансов у тебя никаких — если ты вступишь в бой, возможно, я потеряю нескольких людей, да, но остальные задавят тебя массой, и всё равно доставят к графу, только ты будешь ещё побит и поранен. Я с тобой разговариваю только потому, что мне дорог каждый боец и я не хочу, чтобы кто-нибудь из них погиб — они прошли со мной через многие сражения, эти люди мне дороги. Но — если придётся — я выполню приказ — это моя работа. Бежать тоже не советую — у нас самые быстрые кони в графстве, и хорошие следопыты. Ну что — твою саблю? — наёмник протянул руку к Андрею и замер в ожидании.

— Дай мне немного времени для размышления, хорошо? Даю слово, что я никуда не убегу, можешь даже рядом сесть — я слезу с коня. Мне надо подумать — Андрей спешился, взял коня в повод и сел на большой придорожный камень, нагретый дневным солнцем — прежде чем солнце сдвинется на два пальца, я дам тебе ответ.

Наёмник кивнул, и тоже спешился, усевшись на траву немного поодаль и сорвав пожухлую травинку, стал ковыряться в зубах, беспечно озирая небо, лес, холмы и пролетающих птичек.

«Его спокойствию можно только позавидовать — усмехнулся про себя Андрей — а мне-то что делать? Если я обернусь в Зверя, то уйду от них, но пойдут слухи, которые могут повредит мне, и повредить Фёдору с Алёной — друзья оборотня, может сами оборотни? Интересно, как к такому факту как оборотень относятся исчадья! Если я нападу на солдат — их очень много и мне придётся всех убить — оставим в стороне моральный аспект — само собой, если я хочу жить, я должен их убить. Всех, до единого. Но тут ещё вопрос — а смогу ли? Колдовство? Которым я убил сатанистов…а может оно и не действует больше? Кикимору-то я им замочить не сумел, а что греха таить — я на него рассчитывал, на это колдовство, но оно не сработало. Это чудо, и патологическое везение, что я выжил. Я порассчитываю на колдовство, нападу на них, крикну — Умрите! — а они посмеются и подымут меня на копья — а копья у них соответствующие. Вон, какие здоровенные, и отрубят мне мою глупую башку, поняв, что я оборотень. Итак — что я имею дальше — еду с наёмниками, попадаю к неизвестному графу, он творит своё дурацкий суд…и дальше? А вот дальше можно будет посмотреть, как быть. Я смогу убить столько дуэльных противников, сколько ему и не снилось. Интересно, что он будет делать после двадцатого трупа? Вариант два — он не собирается предоставлять мне право драться на дуэли, а вульгарно повесит меня, вполне возможно. И в этом случае у меня есть возможность сбежать — лишь бы не попытался голову отрубить — вот тогда уже мне надо будет крошить их всех подряд — конечно, я пытаюсь быть святым, но отнюдь не мучеником! Итак — сдаюсь!»