Кира Стрельникова - Дикая и опасная

Ох, слишком серьезную тему он затронул, не пора ли закругляться с откровениями?

— Да ты философ, чувак, — хмыкнула я, когда Верден замолчал, постаравшись сказать это легко и непринужденно.

Тим не внял моему намеку.

— Нет, просто… — он поморщился, подбирая слова. — Ну не знаю, я всегда в человеке вижу в первую очередь личность и не считаю нужным против желания его к чему-то принуждать. Как минимум в плане чувств и отношений. И не вижу смысла трепетать над девушкой и всячески выражать чувства сюсюканьем и поминутным облапыванием за все выступающие части тела. А также страстно лобызать в людных местах по самые гланды. — Он выразительно фыркнул, а я хихикнула, если честно, с трудом представив, как Верден, по примеру большинства парней и девчонок, страстно целуется, допустим, на эскалаторе в метро, при этом активно изучая нижние девяносто какой-нибудь барышни.

Себя на эту роль при всем буйном воображении поставить так и не смогла — я бы сразу по лицу зарядила или коленкой по самому дорогому.

— Ведь достаточно просто взять за руку, или посмотреть, или обнять на пару минут, — продолжил он между тем. — Поддержать, когда требуется, или наоборот, оставить в покое. Рассмешить в нужный момент, подшутить, подурачиться.

Мне стало слегка не по себе, веселость как рукой сняло. Все это Верден регулярно проделывал со мной, и закралась подленькая мыслишка, а что все эти знаки внимания для него значат?

— Верде-э-эн, не увлекайся. — Я села, чуть прищурившись, решительно настроенная закрыть опасную тему. — Мы в какие-то дебри уже забрели с этими разговорами.

Он невозмутимо пожал плечами, окинув меня взглядом.

— Ты спросила, я ответил. Ну что, твое любопытство удовлетворено? Спать уже будем, не? — своим обычным тоном произнес Тим и улыбнулся уголком губ.

Поколебавшись, я вытянулась рядом с ним, перебирая в голове наш разговор. Странный он получился, однако. Ни Вердену, ни мне чувства в классическом варианте не нужны, да, но как тогда назвать то, что происходит между нами? Больше чем друзья, но меньше чем возлюбленные… М-да, ладно, подумаю об этом как-нибудь потом, позже.

Утром Верден умотал на рыбалку, оставив меня одну на весь день, и я ни капли не обиделась. Больше мы пока на такие темы не разговаривали, что только радовало. Нечего будить лихо, пока оно спит…

Через пару дней я отправилась на речку, решив искупаться, благо погода стояла офигенная и непривычно для Питера жаркая. Верден опять куда-то слился, написав, что на пару часиков уедет и чтобы, если что, звонила. До августа оставалось около двух недель, может, чуть меньше. Захватив один из учебников, я отправилась на укромный пляжик. Домик Вердена находился почти на опушке леса, и это место особой популярностью не пользовалось — в паре десятков метров речка разливалась, становясь мельче и теплее, и там-то и плескались дачники и отдыхающие с детьми. Здесь же берег был обрывистый, сразу глубоко, что меня устраивало, и можно в тенечке поваляться. Загара я уже схватила в Египте достаточно.

Расстелив коврик, разделась, спустилась к песчаному берегу, зажатому между двух обрывчиков, тронула воду — блин, прохладная. Ладно, посижу почитаю, может, позже созрею для купания. Я вернулась к коврику и удобно устроилась, прислонившись спиной к стволу дерева. Тишина, шелест ветра, птички чирикают, вода тихо плещется — красота-а… На меня снизошло умиротворение: давненько я на природу вот так не выбиралась. Пока училась в школе, мы с родителями на летних каникулах регулярно устраивали прогулки, особенно когда на дачу уезжали. Достав книжку, я углубилась в чтение. Не знаю, сколько прошло времени, на часы не смотрела, и когда затекла попа от сидения, встала размяться. Подошла к краю обрыва, задумчиво посмотрела на воду.

— Купаться планируешь? — На талию легли широкие ладони, но я не подскочила и не испугалась — пусть двигался Верден почти бесшумно, маячок-то внутри не обманешь, я почувствовала, что он где-то близко.

— Не знаю, — задумчиво протянула я. — Вода как-то бодрит немного.

— А придется, — вкрадчиво известил он, и я успела только взвизгнуть, как этот ушлепок схватил меня в охапку и сиганул в речку!

Так, кто-то, кажется, сейчас будет в срочном порядке отращивать жабры и хвост, потому что я его утоплю! Вода действительно бодрила, и на мгновение у меня перехватило дыхание. Я вынырнула, отплевываясь и кипя от ярости, увидела ухмыляющуюся физию Вердена и с мстительной улыбочкой ущипнула альбиноса пониже спины — естественно, не притронувшись пальцем. Веселье тут же сошло с его лица, и он зашипел от неожиданности: ага, не надо расслабляться, а то еще и не то сотворю! Сама же поспешно сообразила экран и блок на мысли и поспешила к берегу.

— Утоплю! — категорично заявил альбинос, но я даже не повернулась в его сторону.

Угу, конечно, утопит… Давно по кустам не бегал? Устрою, не вопрос.

— А не фиг в речку скидывать! — парировала я, гребя к берегу.

Ответа не услышала, а в следующий момент сильные пальцы схватили за лодыжки, потянув вниз. Чуть не захлебнувшись, я попыталась лягнуть разошедшегося Вердена, не получилось, и я разозлилась, снова на пару секунд уйдя под воду. В общем, наше барахтанье вместе с ржачем красноглазого и моими возмущенными воплями распугало всю рыбу в радиусе метров двадцати точно. Под конец возни я утомилась, злость и раздражение на выходку Тима прошли, и захотелось растянуться на коврике.

— Все, я на берег, — часто дыша, я повернулась к нему, стоя по шею в воде. — И предупреждай в следующий раз, оки?

Верден кивнул и вдруг, притянув к себе, поцеловал. И не просто чмокнул в губы, а по-настоящему. Честно говоря, я растерялась, не ожидая от него такого, ведь обычно он не позволял себе подобных слишком личных знаков внимания вне своей комнаты или тем более где-то на улице, где нас могли видеть. Прежде чем успела понять, как к этому отнестись, меня уже отпустили.

— Просто захотелось, — усмехнулся он, увидев на моей физии большой знак вопроса. — Пойдем, замерзнешь.

Похлопала ресницами, покрутила пальцем у виска — благо он отвернулся, — и молча вышла на берег.

За четыре дня до августа мы вернулись в общагу: начинался второй год обучения в институте.

Дальше время понеслось с удвоенной скоростью: из предметов появилась биоэнергетика — нас учили снимать боль, замедлять, а потом и останавливать кровотечение, лечить всякие мелкие болячки, в общем, весьма полезное дело. Потом ясновидение, теория и практика, у каждого своя — у меня Таро и шар, у Вердена — руны, у Ольги — воск. Нас разбивали по мини-группам и проводили отдельные семинары. Еще, к моему вящему удивлению и недоумению, актерское мастерство, причем отдельно у мальчиков и девочек. У нас его вела потрясающая тетка, высокая, с короткой, тщательно уложенной стрижкой на светлых волосах, пренебрежительно прищуренными серыми глазами и губами, искривленными в снисходительной улыбке. Всегда стильно одетая, в свои сорок с гаком имевшая фигуру, которой могла бы позавидовать иная двадцатилетняя девчонка. С безупречным маникюром, идеальным макияжем и неизменно начищенными туфлями. Говорила Элоиза Степановна негромко, с эдакой ленцой, и на занятиях неизменно курила тонкие сигареты, вставленные в длинный мундштук. Леди от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах. Ходила она плавно, словно плыла, чуть покачивая бедрами, в ее речи никогда не проскальзывали слова-паразиты или жаргонизмы, и при этом Элоиза Степановна обладала поистине неисчерпаемыми запасами едких шуток и саркастических замечаний.