Ксения Медведевич - Ястреб халифа

— Ну? — теряя терпение, рявкнул Аммар.

— Он убил двух моих людей и вернул всех в Куртубу!

— Что?.. — Аммар перевел взгляд на нагло улыбающегося нерегиля. — Хасан, оставь нас. Я сказал, оставь нас!!!..

Когда командующий Правой гвардией исчез из комнаты, халиф поднялся и встал с Тариком лицом к лицу:

— Ты вернул приговоренных к казни преступников обратно в город?

— С каких это пор у тебя в преступниках ходят трехлетние дети и их матери?

— Ты нарушил мой приказ!

И тут Тарик прищурился и тихо, но очень внятно проговорил:

— Аммар, ты забываешь одну очень важную вещь. Я служу не тебе. Я служу престолу аш-Шарийа. Это разные вещи.

— С каких это пор неисполнение законов халифата и отказ подчиняться своему повелителю называются служением Престолу?!

Тарик вдруг очень устало вздохнул и сказал:

— Ты много раз баран, Аммар, — когда у нерегиля что-то не ладилось, он начинал говорить на ашшари с ошибками. — Очень много раз баран. К тому же слепой баран. Ты не видишь, что над тобой висит. Может, я и язычник, как ты говоришь, но я точно знаю: пролитие невинной крови не прибавляет ни удачи, ни лет жизни. А у тебя, между прочим, нет ни жены, ни детей. Если ты не жалеешь себя, пожалей хотя бы свою страну — заведи наследника.

— Да как ты смеешь… — только и смог выдавить из себя Аммар.

— Делай все, что хочешь, идиот, — с сердцем выдохнул нерегиль и сдернул с запястья широкий золотой браслет. — Когда тебя, беглеца отовсюду, прибьют твои же дружки и будут хоронить посреди развалин, им может пригодиться это, чтобы дать могильщикам, — н-на!

И швырнул золото Аммару под ноги.

Тот посмотрел-посмотрел, плюнул и сел обратно на подушки.

— Ну и шайтан с тобой, — устало выговорил он наконец. — По правде говоря, я рад, что ты не дал их убить.

Аммар кинул Тарику одну из майасир. Тот поймал ее и сел напротив. Помолчав, халиф заметил:

— А вот каидов ты посек зря. Они всего лишь выполняли приказ.

— Я прошу прощения, — сказал нерегиль и поклонился, коснувшись лбом ковра.

Халиф довольно долго смотрел на его затылок.

— Баран, главно дело, — припомнив оскорбление, Аммар надулся.

Самийа покорно лежал на ковре мордой вниз. Халиф махнул рукавом:

— Тьфу на тебя. Поднимись.

Потерев глаза, Аммар поинтересовался:

— Кстати. Какого шайтана тебя понесло в ущелья Ваданаса? По той дороге давно уже никто не ездит. Где тебя носило с самого утра, собаку неверную, страшную и пятнистую?

Тарик помолчал, почесал за ухом и ответил:

— Да вот же ж…

Аммар посмотрел нерегилю в лицо — оно кривилось от еле сдерживаемого смеха.

— Ну?..

— Да у нас про таких, как я, говорят: бешеной собаке семь фарсахов не крюк.

Тарик фыркнул — и покатился со смеху. Аммар посмотрел-посмотрел и захохотал следом.

А когда в городе отгремели празднества — Бени Умейя благословляли милосердие халифа и благодарили за помилование — в Куртубу пришли вести из Альмерийа.

Когда до города над долиной Руди-зара дошли новости из Куртубы — рассказывали, что на Базарной площади в страшное утро налета мулы и ослы ходили по колена в крови, а трупов вывезли столько, что за Розовым холмом пришлось разбить новое кладбище, — так вот, когда в Альмерийа узнали, как гордая Куртуба поплатилась за неподчинение, город тут же сдался войскам халифа. Альмерийа управлялась городским советом, и все двадцать семь его членов, уважаемые купцы и люди самых знатных родов, пришли в масджид и поклялись именем Всевышнего в верности повелителю верующих. Военачальник Мубарак аль-Валид принял их присягу, взыскал большой выкуп золотом и рабами, оставил в городе наместником своего племянника, молодого Ибрахима ибн Сафара, — и тридцать копий гарнизона. И отвел от Альмерийа войска — ему теперь надлежало спешить на соединение с воинами халифа, стоявшими у стен Куртубы.

По дороге аль-Валид взял после двухдневной осады Хаварнак — его замок служил ключом ко всему плоскогорью Зуль-Кар. Воины недовольно роптали — ашшаритские наставления по военному искусству советовали обходить такие укрепления стороной и воздерживаться от штурма. Однако отважный парсидский полководец пообещал солдатам четыре пятых добычи — как во время джихада — и войска ринулись на приступ. Когда ворота первого двора пали под ударами камней из катапульты, защитники Хаварнака запросили милости — и военачальник халифа явил ее, разрешив всем укрывавшимся за стенами людям выйти из замка. Без имущества — оно отходило его храбрым солдатам. Гарнизон, всех оставшихся в живых тридцать шесть человек, аль-Валид повесил на воротах замка — в назидание прочим мятежникам. Неприступный хисн Бенисалема выслал гонца с ключами от цитадели, едва заметив пыль над войском халифа, — в городе никому не хотелось повиснуть на воротах на радость стервятникам.

Сметая маленькие башни-аталайи и небольшие укрепления селений, жители которых пытались укрыться за глинобитными стенами, аль-Валид подошел к стенам славного своим вином Кутраббуля. Алькассаба города продержалась пять дней. Жители защищались отчаянно, бросая в штурмующих стены воинов горшки с зубьянским огнем и выливая на них котлы с кипящей смолой и маслом. Утром шестого дня мастера аль-Валида закончили рыть подкоп под южной, самой низкой стеной крепости. Когда заложенные туда бочки с ханьским порошком взорвались, в стене образовалась широкая брешь. Часть защитников и жителей успела укрыться в цитадели: ее знаменитые многоугольные башни карабкались на склон скалистого холма. Маленькие окошки в слитных прямоугольниках башен — как громадной широкой нижней, так и двух спаренных верхних, более стройных и высоких, — надменно взирали на халифскую гвардию.

К утру седьмого дня осады лазутчики аль-Валида подкупили старейшин виноделов, нашедших укрытие в замке, — и те открыли и нижние, и верхние ворота цитадели. Захватив город, военачальник халифа принял мудрое решение: тот, кто предал один раз, предаст и другой — и приказал обезглавить всех восьмерых изменников на верхней стене алькассабы — у всех на виду. Перевешав оставшихся в живых воинов гарнизона, аль-Валид похвалил жителей за храбрость и двинулся уже прямиком к Куртубе.

И надо же было такому случиться, что в одном дневном переходе от столицы Бени Умейя его застигла страшная весть: Альмерийя взбунтовалась. Жители города предательски, ночью, напали на воинов гарнизона, всех перебили, а племянника аль-Валида, юного Ибрахима, взяли живым, долго возили по городу задом наперед на паршивом осле, а потом вывели за стены и там посадили на кол. Пока несчастный юноша умирал, глашатаи в течение двух дней громко оглашали желание городского совета насадить на такой же кол дядюшку Ибрахима ибн Сафара — а рядом с ним неверного сумеречного пса, которого спустил на верующих Аммар ибн Амир. Тарику обещали кол повыше и потолще.