Роберт Говард - КОНАН: Рожденный битве

— Слышал, Конан, что рассказывают о Натоке дикари? Просто волосы дыбом встают, клянусь милостью Митры! А ты что скажешь?

Иное семя веками лежит в почве и не гниет,— произнес киммериец.— Однако три тысячи лет — срок слишком долгий для любого семени. И все же я не сомневаюсь, Наток — человек.

— А я в этом вовсе не уверен,— буркнул Амальрик.— Ну да ладно, демон с ним. Я, собственно, по другому поводу к тебе. Мои поздравления, Конан,— ты построил это войско, как опытный полководец. Теперь банды Натока не захватят нас врасплох. Но что это за туман на горизонте?

— Сначала я думал, облака,— ответил Конан.— Но ты погляди: они же ползут на нас!

Он был прав: то, что совсем недавно выглядело как невинные облака, оказалось густым туманом, и он накатывался на север, подобно огромной океанской волне, стремительно сокращая открытый пустынный ландшафт. Вот он захлестнул развалины стигийского храма и потек дальше. Воины при виде этой небывалой, неестественной картины застыли в изумлении.

— Посылать туда дозорных бесполезно,— сказал огорченный Амальрик,— там, небось, ни зги не видать. Скоро он и до нас доберется…

Конан, с растущим беспокойством наблюдавший за приближением тумана, вдруг лег и прижал ухо к земле. Через миг он вскочил на ноги и исторг проклятие.

— Это они! На конях и боевых колесницах! Их тысячи, земля дрожит от копыт. Эй, вы! — прогремел его голос по долине и сорвал с мест отдыхающих воинов.— Живо к оружию, волки! Строиться!

Едва воины успели привести в порядок свои доспехи и занять позиции, туман откатился прочь, открывая несшуюся под его прикрытием орду, как занавес открывает сцену. А еще через мгновение он исчез, подобно тому, как исчезает задутый огонек свечи, и снова на пустыню обрушились жгучие солнечные лучи. Но пустыня уже не была голой — перед ошеломленным хорайянским войском кипело море из бронзы и стали, наконечники копий сверкали, как мириады звезд. Когда исчез туман, наступающие остановились. Воины стояли длинными шеренгами, плечом к плечу, блестя доспехами на солнце.

Впереди застыл длинный ряд колесниц, запряженных огромными неистовыми конями из Стигии, с цветными плюмажами на головах. Кони фыркали и пятились, когда обнаженный возница подавался туловищем назад, сгибая крепкие нош и напрягая рельефные мышцы рук. В колесницах стояли рослые воины со смуглыми суровыми лицами, в бронзовых шлемах с полумесяцами на шишаках. Это были не простые воины, а аристократы Юга, рожденные для войн и охоты, умеющие на всем скаку поражать стрелами прыгающих навстречу львов.

За ними стоял в ожидании сигнала пестрый отряд полудиких всадников из Куша, самого северного из великих Черных королевств. Их тела лоснились, как эбеновое дерево. Гибкие и ловкие, как обезьяны, они носили только набедренные повязки из красивых перьев и держались на конях без седел, узды и стремян.

Орда позади них, казалось, затопила собой весь окоем: тысячи и тысячи воинственных сынов Шема в цилиндрических шлемах, а также диких кочевников пустыни в белых хламидах.

Все это войско снова пришло в движение, но уже беспорядочное: колесницы сбились в толпу, в рядах конницы возникли водовороты, пехота бессмысленно засуетилась. При виде стол ь огромного войска хорайянские рыцари поспешили сесть на коней и построиться, а их предводитель галопом помчался в лагерь основного войска. Подъехав к Конану, он не спешился, как подобало бы подчиненному, а резко заговорил с седла:

— Они не ожидали, что сойдет туман, и сейчас пребывают в замешательстве! Самый подходящий момент, чтобы атаковать. У кушитов нет луков, только круглый дурак мог выставить вперед этих голопузых мартышек. Натиском рыцарей они будут отброшены на шемитов и нарушат их строй. Я начинаю — ты добиваешь! Мы разгромим их одним ударом!

Конан отрицательно покачал головой:

— Я бы с тобой согласился, будь перед нами обычный враг. Но это замешательство в их рядах уж больно смахивает на военную хитрость. Такое впечатление, будто они хотят, чтобы мы ударили первыми. Нет, граф, я не буду рисковать.

— Не желаешь наступать?! — воскликнул аристократ, побагровев от гнева.— Презренный трус!

— Не пори горячку,— увещевал его киммериец.— Сейчас у нас выгодная позиция…

Выкрикнув грязное ругательство, граф Теспидский повернул коня и галопом умчался в долину, где его нетерпеливо дожидались рыцари.

Амальрик с упреком посмотрел на Конана:

— Зря ты его отпустил. Я бы на твоем месте… Гляди!

Граф остановился перед строем своих воинов. Его голос был едва слышен, но взмах руки в сторону неприятеля был достаточно красноречив. Пятьсот копий наклонились параллельно земле, и сверкающий латами, грохочущий копытами отряд помчался на врага.

От шатра Ясмелы прибежал запыхавшийся молоденький паж, пронзительно закричал:

— Конан, принцесса спрашивает, почему ты не выступаешь следом за графом Теспидским?

— Потому что я не такой самонадеянный дурак, как он,— хмуро ответил Конан, усаживаясь на валун, беря в руки большой говяжий окорок и принимаясь обгладывать мясо с кости.

— Раньше ты сам любил почем зря лезть на рожон,— заметил Амальрик. Похоже, власть идет тебе на пользу. Я не раз замечал, ответственность за своих людей остужает самые горячие мозги.

— Да, раньше я рисковал только собственной шкурой, а ее сохранность меня не очень-то заботит,— кивнул Конан, — Что это там, разрази меня Кром?!

Вражеское войско застыло. От края правого фланга отделилась колесницa, помчалась вперед. Голый возница неистово хлестал коней. На колеснице стоял кто-то огромный, в черном шелковом одеянии, развевающемся на ветру. Он держал в руках большой золотой кувшин, из которого тонкой струйкой сыпался блестящий на солнце порошок. Колесница проехала перед всем фронтом войска пустыни, и за ней остался на песке тонкий сверкающий след.

— Наток! — вскричал Амальрик.— Что за адские семена сеет колдун?

Бросившиеся в атаку рыцари не умерили свой опрометчивый натиск. Осталось каких-то пятьдесят шагов до неровных шеренг кушитов, а те стояли неподвижно, даже не опустили копий навстречу врагу. И вот передний ряд рыцарей оказался над блистающей тонкой полосой. Как только ее коснулись подковы, раздались звуки, как будто сталь ударила о кремень — но с результатом куда более страшным. Пустыню сотрясло чудовищным взрывом, ее пересекла ослепительно белая вспышка.

Вся передняя шеренга рыцарей была уничтожена этим пламенем. Лошади и их закованные в броню седоки умирали в огне, как; муравьи на раскаленном противне. В следующее мгновение задний ряд налетел на обугленные тела. Всадники, несшиеся во весь опор, не могли остановиться и ряд за рядом попадали в пламя. Так и не соприкоснувшись с врагом, могучие рыцари погибали сотнями в страшных корчах, под ржание искалеченных коней.