Наталия Осояну - Первая печать

Как назло, все правильные слова куда-то исчезли…

– Ты в него поверил, разве нет?

– Я ждал результата! – с неожиданной яростью ответил Эльер. – Я думал, у него есть план действий, раз уж с природой сонной болезни все было ясно с самого начала. А что он сделал? Бродил по нави, пока не разозлил Черную хозяйку! Город кипит, как переполненный котел… – Он замолчал, перевел дух. – Зачем ты пришла?

Фиоре объяснила. Пересказывать слова Теймара оказалось непросто – она то и дело сбивалась, путалась, – но еще труднее было не смотреть на Эльера. Фиоре знала, что если на его лице появится хоть тень неодобрения, ей не хватит сил договорить до конца.

– Повтори, – попросил торговец, когда молчание стало тягостным для обоих.

Она послушалась.

– А почему он так уверен, что Черная хозяйка – человек? – Голос Эльера изменился, в нем уже не было прежней неприязни, но пока что оставалась настороженность. – Я хочу сказать, мы ведь считали ее дьюсом…

– Да кто мы такие, чтобы мнить себя знатоками дьюсов? – со вздохом проговорила Фиоре. – Мне самой становится тревожно при одной лишь мысли о том, что где-то в Эйламе прячется столь злая душа. Но все дело в том, что Теймар видел ее совсем близко – он говорит, под маской живые глаза. Настоящие. Она человек, Эльер.

«Она человек, – сказал грешник немногим ранее. – Значит, ее можно остановить».

В тот момент Фиоре вдруг почувствовала исходящую от него угрозу и испугалась: Теймар в который раз превратился в незнакомца, чьи действия и мысли были совершенно непредсказуемы. «Мы знакомы всего третий день, – подумала она. – Мы чужие!»

– Ты так веришь ему? – спросил Эльер, глядя на нее со смесью удивления и жалости. – Считаешь, он все еще способен исполнить обещание?

– Не знаю, – честно сказала девушка. – Просто не хочу сидеть сложа руки и ждать смерти. Если ничего не получится, мы оба не переживем эту ночь.

Эльер хмыкнул.

– Не уверен, что вы доживете до вечера.

– Что?!

– Что слышала. Орсо вчера уже созывал советников… ох, Фиоре… он хочет изгнать вас из города. Понимаешь, что это значит? Вас отведут к границе, и, когда вы не сумеете ее пересечь, там же убьют.

Фиоре обняла себя за плечи, чтобы унять внезапную дрожь. Теймар и это предвидел, но Эльеру незачем было знать, что грешник оказался столь предусмотрителен… равно как ему не следовало знать, что барьер не для всех был непреодолимой преградой.

Торговец решил, она задрожала от страха.

– Девочка моя, еще не поздно все исправить! – проговорил он с нежностью и осторожно погладил ее по волосам. Голос звучал искренне, но прищуренные глаза выдавали тревогу. – Давай вместе пойдем к Орсо, я ему скажу, что ты ни при чем!

«…И все будет по-старому, да? Ты ошибаешься».

– Нет, я не пойду к Орсо. – Она покачала головой и, словно очнувшись, ушла из-под руки торговца. – Знаешь, почему? За эти два дня я узнала и поняла больше, чем за всю предыдущую жизнь. Хоть он и грешник, рядом с ним так светло…

– Это называется «любовь», – сказал Эльер, ничуть не удивленный ее отказом. – А тебя я бы назвал влюбленной дурочкой, утратившей способность ясно мыслить.

– Плевать! – со злостью воскликнула Фиоре. – Так ты согласен или нет?

Молчание тянулось долго.

– Согласен, – вздохнул торговец. – Но ты все равно сошла с ума.

«…От Эльера пойдешь сразу домой, – говорил Теймар, провожая ее. – Тебя никто не остановит, потому что до принятия решения советом во главе с Орсо эйламцы побоятся что бы то ни было решать».

«Неужели мой народ так труслив?» – спросила она.

«Скорее, так предсказуем», – ответил грешник с ободряющей улыбкой, которая показалась Фиоре неискренней. Он должен был уже тогда понимать, что она не станет следовать наставлениям от начала и до конца.

Ей хотелось бы знать, что он чувствовал на самом деле…

Дом Кьярана за какую-то ночь изменился так сильно, словно прошло сто лет. Фиоре показалось, что неимоверно тяжелый груз прижал книжную лавку к земле, – домашний дьюс, должно быть, изнемогал под этим весом, но его жалобы сейчас вряд ли кого-то волновали.

Хватало одного взгляда, чтобы понять: в этом доме случилось несчастье.

Фиоре подошла к двери. Каждый шаг давался с трудом. От хорошо знакомых окон и стен шли темные волны отчуждения и праведного гнева, как будто ее хотели оттолкнуть, не пустить внутрь, и она хорошо понимала, в чем причина.

Дьюс – ключ-кольцо – Кьяран…

Она постучалась.

«Я должна сказать Кьярану, что мы не виноваты в случившемся! Это просто совпадение… Геррет мог уснуть в любой день – завтра, послезавтра… Он должен понять!»

Дверь открыла Сола. Лицо у дочери книжника было уставшее, а взгляд – тусклый; она как будто превратилась в тень самой себя. Фиоре невольно отступила на шаг, готовясь к потоку брани и оскорблений, но вышло иначе: Сола смотрела на нее, не узнавая, и молчала. Молчание было неприятным, пугающим.

– Чего ты хочешь? – наконец проговорила дочь книжника.

– Увидеть Кьярана…

– Не пущу. Лекарь сказал, ему нельзя волноваться. Или ты хочешь убить моего отца и лишить меня последнего родного человека в этом мире? – Она усмехнулась. – Что ж, это было бы вполне в твоем духе.

Фиоре сжала кулаки – крепко, до боли.

– Тогда разреши мне увидеть Геррета. Пожалуйста!

– Геррета? – удивилась Сола. – Зачем? Он тебя не увидит и не услышит… – Она замолчала, выжидающе глядя на Фиоре, но та не собиралась ничего объяснять. – Ну ладно. Заходи.

…Темно, пыльно. Запах чего-то горелого просочился из-под кухонной двери и разошелся по всему первому этажу. Где Ансиль? Отчего она не навела порядок, не открыла окна, не проследила за плитой, чтобы вовремя погасить пламя?

«У Ансиль есть свой дом, – подумала Фиоре. – А у этого дома – свой хозяин».

Они поднялись наверх, вошли в комнату Геррета.

Фиоре лишь однажды видела спящего и лишь со слов Кьярана и Эльера знала, что все они выглядят одинаково, поэтому странно изменившийся облик Геррета не стал для нее чем-то неожиданным. Мальчик лежал, вытянув руки поверх одеяла; его кожа на фоне белой простыни казалась сероватой, безжизненной, а черты лица болезненно заострились. Даже в полутемной комнате на расстоянии в несколько шагов было видно, что он не дышит.

И все знали, что таким Геррет останется навсегда.

Сола прошла мимо Фиоре, опустилась на краешек кровати и погладила волосы сына с нежностью, какой еще совсем недавно от нее никто не ждал. Когда женщина заговорила, в ее голосе не было ни злости, ни ярости – только горечь и усталость:

– Это ты во всем виновата.

– Что?!

– Ты ушла, поселилась далеко от отца, а ведь ему было так одиноко! – продолжала Сола, не обращая внимания на протестующий возглас Фиоре. – Если бы ты по-прежнему жила здесь, отец бы ни за что не стал уговаривать меня отпустить Геррета… мой сын был бы дома, со мной…