Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки – рейхсфюрст

К нему подбежали барон Крейст и виконт Майкл, как самые близкие к герцогу люди, быстро что–то говорили, указывая в мою сторону. Я собрался с духом и отправился к хозяину, стараясь ступать ровно и спокойно, а примерзшую к губам улыбку изогнуть так, чтобы выглядела как можно более естественной.

Он поклонился мне одновременно со мной, мы практически одинаковы по титулам, хотя у меня и чуточку выше, но и это смотря где. Титулование складывалось, как говорят умники, исторически, а это значит, что есть королевства, где даже барон выше графа…

— Ваша светлость, — сказал я.

— Ваше высочество, — произнес он.

Я сказал неестественно живо и обрадованно:

— Маркиз… простите, герцог, позвольте поблагодарить вас за те прекрасные рудники Херфста! Вы содержали их в таком образцовом порядке, что мне практически ничего не пришлось менять или перестраивать. Только расширил чуть, но использовал для этого все ваши наработки.

Он светски улыбнулся:

— Рад слышать, ваше высочество. Прошу вас в дом.

— Благодарю вас, герцог.

Я видел, что он тоже, судя по тому, как избегает смотреть на меня, испытывает неловкость, все–таки не зря от подобных разновидностей брака постепенно отказываются, наша мужская психология не терпит рядом второго мужчину, даже если он юридически тоже является мужем.

Мы прошли через два небольших зала, лестница ведет наверх, там простучали весело женские каблучки, я невольно поднял голову.

Франка как начала спускаться, так и остановилась на середине, держась за перила, даже ухватившись.

Мидль произнес церемонно:

— Сэр Ричард, моя жена Франка… гм… простите, жена Франка… Милая, приветствуй… сэра Ричарда и скажи, что он как раз успел к ужину.

Франка совладала с собой, начала спускаться медленно и красиво, неся громаду длинного и раздутого в стороны по последней моде Сен–Мари платья.

На ее лице улыбка появилась самая настоящая, чистая, лучезарная и естественная, я даже восхитился смутно умению, с которым женщины могут надевать личину и ходить с нею весь день.

— Сэр Ричард, — проворковала она и, сойдя вниз, приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в щеку, — мы бесконечно рады… Вы прибыли проверить, как идет работа в ваших рудниках?

Я изумился:

— А для чего же еще?.. Я вот такой хозяйственный, что только о своем хозяйстве и думаю, забочусь! Засыпаю и думаю о нем, а когда просыпаюсь, то сразу же мысля: что с ним?.. Как им пользоваться, чтобы наивысшая отдача? В смысле, и польза, и удовольствие?

Мидль с облегчением вздохнул, когда она чмокнула меня в щеку, а не в губы, но когда я начал распинаться о руднике и добыче железной руды, взглянул с подозрением.

Церемониймейстер в связи с моим прибытием, важничая и кичась знанием тонкостей этикета, велел переставить стулья за обеденным столом так, что мы с Мидлем оказались по обе стороны Франки. Или это она между нами.

Еще с нами трапезничают два десятка приближенных и родственников Мидля, все исполнены благодушия, день прошел хорошо, на охоте, кроме всего, добыли трех оленей с вот такими, а здесь когда так говорят, то имеют в виду рога, а еще двух могучих вепрей, клыки у обоих что бивни.

— Прекрасная оленина, — проговорил я с натугой, — сама Франка готовила?

Мидль слегка поморщился, Франка вообще сделала вид, что не услышала, а сэр Крейст хохотнул:

— Франка? Да она не знает, в какой стороне здесь кухня!

— Но так вкусно, — сказал я, — потому и подумал…

— Это не занятие для женщин благородного рождения, — сказал виконт Майкл безапелляционно. — Хотя вот моя жена любит заходить на кухню, это правда. Но она только отдает приказание, что приготовить на обед, что на ужин.

Мидль обронил степенно:

— Наши повара знают, что готовить.

Барон повернулся ко мне:

— А как его высочество относится к кухне?

— Я к ней не отношусь, — сообщил я. — Полностью солидарен, так сказать, с благородным герцогом Мидлем. Мужчины не должны обращать внимания на то, что жрут.

Виконт Майкл полюбопытствовал:

— Почему?

— Иначе внимания может не хватить, — пояснил я, — на что–то в самом деле важное.

Барон Крейст сыто гоготнул:

— Но в делах любви, уверен, вы с его высочеством выбираете лучшее, га–га–га!..

Остальные захохотали тоже, Франка застыла, румянец начал растекаться гуще, поднялся к скулам и поджег их, а затем сместился в сторону ушей, и те заполыхали багровым огнем, освещая нашу часть зала.

Мидль держится, как скала на берегу океана, ее даже волны не могут сокрушить, а это так, легкий ветерок. Его руки мерно отрывают куски хорошо прожаренного мяса, отправляют в рот, время от времени вытирает пальцы и ладони, по которым течет жир к локтям, о скатерть или одежду прислуживающих слуг, лицо абсолютно невозмутимое, и даже голос прозвучал ровно и незаинтересованно:

— Барон, но разве тот олень, которого вы сумели затравить в прошлом году, не был крупнее?.. У него рога, как сейчас помню…

Сэр Крейст сказал с готовностью:

— Тот был гигант, но этот вообще… Хотя, конечно, надо перемерить, а то на глаз как–то не совсем…

Я все готовился вмешаться и перевести разговор на что–то более уместное, но Мидль и так умело подбросил тему, все заговорили и заспорили насчет того, какие рога бывают у оленей, сначала говорили только о размерах, потом пошли рассказы про оленя с золотыми рогами, про винторогих, убивающих собак с одного удара, оленей Гершеля, оленей Хозяйки Леса, оленей, подпускающих охотников совсем близко, а потом на полном ходу прыгающих через пропасти…

Закончив с мясными блюдами, я кое–как сожрал пару сдобных пирогов и, стараясь сделать это как можно незаметнее… ну да, ну да, сделаешь это здесь за центральным столом на центральном месте, оставил пиршество.

Не знаю, самое лучшее бы вообще сейчас найти повод и смыться, но все мы зависим от мнения окружающих, я морщил лоб и двигал бровями, но такая мимика, хоть и выразительна, мышлению помогает мало, ничего в голову не приходит, чтобы не уронить или хотя бы не слишком уронить… хотя, на мой взгляд, если достоинство уронить, то на лету уже ни за что не подхватишь.

Гости по одному, по двое покидают застолье и выбираются в общий зал, а то и вовсе на крыльцо, где уже ночь, страшное черное небо, очистившись от облаков и пыли, усыпано великолепными звездами, сияющими ярко и победно.

Мидль проявляет поразительную деликатность, как только я появляюсь в поле зрения, отходит от Франки, дескать, помнит, что у меня на нее те же права, что и у него.

Я благоразумно избегал обоих, но когда уже решил, что пора отправляться спать, увидел, как Франка появилась в дверях и решительными шагами направилась ко мне.