Илья Носырев - Карта мира

— Что делает среди нас этот благородный рыцарь? — издевательски крикнул какой-то рассыпающийся на части прокаженный, указывая на Рональда костью раз и навсегда обретшего свое последнее положение пальца. — Ищет девушку посимпатичнее?

Рональд приготовился вытащить меч и умереть, изрубив прокаженного в лапшу. Умирать не хотелось.

— Рыцарь нам еще пригодится! — возразил батько Полифем. — В любом случае, убить его мы всегда успеем…

— Так сделаем это сейчас! — крикнул прокаженный. — Мертвым он будет за нас душой и телом, а сейчас — кто знает, может, он падлу про нас думает под своим забралом?

— Гнидарь велел его не трогать! — рявкнул батько, увидев движение толпы, качнувшейся было разорвать Рональда на части. — Гнидарь велел! Понимаете?

Толпа стояла в нерешительности.

— Я сам не знаю, зачем это нужно, — признался Полифем. — Но если Гнидарь приказал, значит, были у него на то резоны.

— Эх ты, живая душа! — с укором сказал долговязый мертвец. — Все бы вам, живым, приказы да указания. Подлинная свобода только в смерти. Жаль, что ты пока не один из нас, Полифем — цены бы тебе не было…

— Но-но! — гаркнул побледневший батько. — Всему свое время, а мне и так хорошо. Тело как платье — пока не сносишь до дыр, не выбрасывай. И ты, рыцарь, не спеши его выкидывать.

Полифем строго глянул на Рональда, тот понял намек и отпустил рукоять лежащего в ножнах меча, которую сжимал.

— Правильно, — неожиданно одобрил долговязый мертвец. — Каждый человек волен выбирать, умирать ему или жить. Убийство — страшный грех. Если бы не так было — то стали бы мы осуждать Браккгаузентруппа за то, что он сделал?

Роксаны не было в этой толпе: она убежала, вырвавшись из его рук, по-человечески скорбя и стыдясь. Он чувствовал себя смятым, сожженным внутри страшным, сводящим с ума горем.

— Вперед, к замку! — вопила толпа. — Сроем его стены! Сравняем с землей его башни! Вырежем всех этих лакеев, а кентавров запрем в конюшнях!

Толпа забурлила, люди побежали к сараям, стали отрывать доски от стен хибар.

— Вы что делаете?! — оборвал их Полифем. — Вы же свои дома ломаете!

Крестьяне задумчиво остановились, на лицах их было недоумение неожиданного прозрения.

— У нас теперь достаточно оружия, чтобы вооружить вас всех! — крикнул батько. — Мишель, раздай им сабли.

Мертвец поспешил в избу-штаб.

Рональд почти чувствовал, что седеет, что его тело рассыпается в прах, а легкие полыхают страшным жаром. Мишель и двое его подручных уже строили крестьян в ряд и шли вдоль, раздавая острые, блестящие клинки. Мужики рассматривали непривычное оружие, пробуя острие пальцем.

— У нас есть могучие пушки, — сообщил батько. — Захватили при последней нашей крутейшей контроперации. На фиг разобьем ворота замка в один присест, там и бошки им всем поотрываем.

— Раскидаем! Кадыки вырвем! Пятки откусим! — вопила толпа в неописуемом буйстве. Мужики вращали саблями, почти задевая друг друга.

— Стойте! — крикнул Рональд. — Вы не попадете в замок! Агвилла придумал новые укрепления и ловушки. Вы погибнете понапрасну!

— Ну надо же, — сказал Полифем, и глаз его загорелсялюбопытством. — Пройдем-ка в хату, расскажешь.

Толпа орала за их спинами, когда они вошли в дом. Вслед за ними туда проследовали Мишель и Иегуда.

— Мост в замок теперь переворачивается на специальной оси, и все, кто на нем окажется, падают вниз, в ров, к выведенным Агвиллой гигантским щукам, — пояснил Рональд. — Поскольку мост длинный, а бежать вы будете наверняка беспорядочно, половина вашего отряда окажется у щук в желудках.

— Спасибо тебе, коли не врешь, — сказал Полифем, покачавши головой. — Вот какие твари! Чего придумали… ну ладно: теперь мы их одолеем: у нас деревянных лестниц до черта; перекинем их через ров.

— Это еще не все: у маркиза новые пушки с нарезным стволом. Я сам их ему раздобыл у монахов. От вашей артиллерии останутся рожки да ножки через минуту после того, как вы дадите первый залп по воротам. А прямо над входом в замок стоит многозарядный сифон с греческим огнем. Вас спалят заживо.

Полифем закрыл рот, потом вдарил кулаком по столу так, что тот перевернулся — а лицо его исказилось, словно он заплакать собирался.

— Ну и козел же я! — крикнул он. — И чего я им теперь скажу? Что весь план к черту пошел, и мы маркиза будем и дале терпеть? А он, зараза, понаделает пушек побольше и по деревеньке нашей начнет лупить?

Он горестно взвыл, зашатался и привалился к стене, упершись в нее локтями. Плечи его дрожали — таким Рональд его еще не видел.

Кровь стучала у графа в висках, словно два молота били его голову с противоположных сторон. Язык его вдруг стал липким и вялым, словно кусок мыла.

— Я вам помогу, — прошептал Рональд. — Я открою вам ворота и впущу вас внутрь.

И чуть не свалился в обморок: в глазах потемнело, изба поплыла. Только усилием воли он заставил себя вздохнуть поглубже и прийти в себя.

Полифем уставился на него так, словно черта увидел.

— Ты чего? Правда, что ли?

— Одно условие: вы отпустите Агвиллу. — Рональд словно боялся, что вот возьмет и передумает: торопливо жег мосты. — Это единственный достойный человек в замке.

— Хм… человек, — криво усмехнулся Полифем, уже встрепенувшийся, воспрявший духом и обретший свое обычное ехидное расположение духа. — Обещаю — если ты того… серьезно. Ничего не имею против пернатого, шут с ним, хотя и выдумал кучу мерзких пиявиц на нашу голову… Но токо объясни: чего тебе-то со всего этого?

— Я ненавижу маркиза! — выдохнул Рональд и только тут понял, насколько чистую правду сказал. — Я не передумаю — не бойтесь. Даю слово рыцаря!

— Достойно, — кивнул Полифем. — Как вздрючим Альфонсика — отдам тебе, дери с него три шкуры.

Он снова усмехнулся — и, словно вспомнив, повернулся к Иегуде и посмотрел на него с нескрываемым недоверием.

— Я одобряю эту идею, — кивнул Слепец. — Причину я изложу позже.

Это было совершенно невозможно, но случилось именно так. Теперь не было ни одной силы, способной удержать поступательное развитие событий, движущихся, словно камень с вершины горы. И граф потрясенно опустил глаза, пытаясь удержать звездопад мыслей, грохотавший внутри.

— Ну, раз уж Егуда одобряет — дело святое, — хмыкнул Полифем. — Токо ты, Егуда, посидишь у нас под присмотром, пока мы замок брать будем.

— Не возражаю, — подал плечами Слепец. — Хотя и не вполне сознаю необходимость этой меры.

— Все, — сказал Рональд деловито, — я возвращаюсь в замок и сразу же — сразу же открываю вам ворота. Будьте готовы.

— Завсегда готовы! — шутливо откозырял Полифем, достал кинжал и стал его чистить. — Но сразу не надо: собраться не успеем. Давай, как солнце сядет.