Эрик Эддисон - Червь Уроборос

Она отвечала:

— У меня есть яйцо. Во всех прочих землях такое яйцо осталось бы бесплодным, но только не в священной стране Зимиамвии, что принадлежит благородному народу мертвых. И вот как родится этот скакун: когда кто-либо, превосходящий остальных людей силами тела и души, уснет в этой стране, держа яйцо за пазухой, сильно желая некоего свершения, огонь его страстного сердца согреет яйцо и из него вылупится гиппогриф — поначалу слабый, как появившаяся из куколки бабочка. Только тогда сможешь ты сесть на него верхом, и если у тебя достанет сил подчинить его своей воле, он отнесет тебя в самые дальние края, куда только пожелает твое сердце. Но если ты недостаточно могуч, берегись этого скакуна и седлай лишь земных коней. Ибо если в тебе есть какой-либо порок, и если сердце твое дрогнет, или воля твоя недостаточно горяча, или забудешь ты о своей намеченной цели, то сбросит он тебя на твою погибель.

— У тебя оно есть, о королева? — воскликнул лорд Юсс.

— Господин мой, — тихо произнесла она, — Я нашла его более сотни лет назад, бродя по утесам, что окружают зачарованное озеро Равари. И здесь я спрятала его, узнав от Богов, что именно я нашла и зная, что кому-то из смертных было предначертано когда-нибудь прийти к Коштре Белорн. В душе я предполагала, что пришедший может оказаться из тех, кого гложет великое и неосуществленное желание, и у него может хватить сил отправиться к своей желанной цели на таком скакуне.

Почти не разговаривая, они оставались на берегу зачарованного озера до вечера. Затем они поднялись и направились за ней к шатру у озера, возведенному в роще цветущих деревьев. Прежде, чем они легли спать, она принесла им яйцо гиппогрифа, огромное, как тело человека, шероховатое и цветом подобное золоту. И сказала она:

— Кому из вас, господа мои?

Юсс ответил:

— Ему, если бы считались только мощь и отвага, но мне, ибо это моего брата должны мы вызволить из этого зловещего места.

И королева дала яйцо лорду Юссу, а тот, держа его в руках, пожелал ей спокойной ночи, промолвив:

— Не нужно мне иного снотворного, чтобы уснуть.

И наступила благоуханная ночь. И спокойный сон, безмятежнее любого сна на земле, смежил им веки в этом шатре у зачарованного озера.

Миварш не спал. Не радовал его вид этого озера Равари и не заботили его красоты. Все его мысли были заняты увиденными им ненасытными тушами, что грелись на его берегах на протяжении всего этого золотистого дня. Он спросил о них у одного из стрижей королевы, а тот посмеялся над ним и поведал, что это были крокодилы, стражи озера, кроткие и неопасные тем блаженным героям, что приходят сюда для омовения и развлечений.

— Но если туда сунется такой как ты, — сказала птица, — то тебя мигом сожрут.

Это опечалило его. И впрямь, немного радостей было у него с тех пор, как он покинул Импланд, и горячо желал он вернуться в родные края, пусть даже были они разграблены и выжжены, и к людям своей родной крови, пусть даже те оказались бы его врагами. И думал он о том, что, если Юсс с Брандохом Даэй улетят верхом на гиппогрифе на ту холодную вершину, где томятся в рабстве души великих, то ему в одиночку ни за что не добраться до мира людей по замерзшим горам, мимо мантикор и крокодила, что жил у Бхавинана.

Тихо плача, он лежал без сна час или два, пока из бездонных недр полуночи со жгучей ясностью не явились ему слова королевы, сказавшей, что жаром великой страсти держащий яйцо высидит его, и что этот человек должен затем оседлать вылупившегося скакуна и помчаться вместе с ветром навстречу зову своего сердца. Миварш сел, его руки были влажны от смешанного с желанием страха. Ему, бодрствующему и одинокому среди спящих в этой неподвижной ночи, казалось, будто ни одно желание не могло сравниться с его желанием. Он сказал про себя: «Я встану, тайком заберу яйцо у заморского дьявола и буду держать его сам. Этим я не причиню ему зла, ибо разве не сказала она, что это опасно? И потом, своя рубашка ближе к телу».

Потом он поднялся и тихо подошел к Юссу, что лежал, обхватив яйцо своими сильными руками. Луч лунного света падал через окно на лицо Юсса, подобное лицу бога. Миварш склонился над ним и принялся осторожно извлекать яйцо из его объятий, не переставая пылко молиться. И, поскольку Юсс крепко спал, и душа его взмывала во сне высоко над землей, над этим неземным берегом, в те уединенные области, где с вершины Зоры, застыв в скорбной и терпеливой неподвижности, взирал Голдри, Миварш, наконец, вытащил яйцо и отнес его к своему ложу. Оно было очень теплым и чуть потрескивало в его объятиях, словно некая сила шевелилась внутри.

Так Миварш и заснул, сжимая яйцо, будто оно было самым дорогим, что у него было. И незадолго до рассвета оно треснуло и развалилось в его руках, и он очнулся ото сна, обнимая руками за шею странного скакуна. Тот выбрался наружу в бледном свете занимающейся зари, и, крепко вцепившись в него, Миварш последовал за ним. Грива гиппогрифа блестела, словно павлинья шея, его глаза сверкали, как мерцающие огоньки звезд ветреной ночью. Его ноздри раздувались в предчувствии рассвета. Его крылья раскрылись и напряглись, перья на них были подобны перьям в хвосте у павлина, белые с пурпурными глазками и твердые на ощупь, словно стальные клинки. Миварш, дрожа, уселся верхом, обеими руками хватаясь за блестящую гриву. Он уже, было, хотел сойти наземь, но гиппогриф фыркнул и взвился на дыбы, и ему пришлось прижаться сильнее, опасаясь падения. А тот ударил серебряными копытами, взмахнул крыльями и, словно львица, стал на задние лапы, раздирая когтями траву. Миварш завопил, разрываясь между надеждой и страхом. Зверь устремился вперед, прянул в воздух и взлетел.

Разбуженные шумом крыльев, Демоны бросились вон из шатра и воззрились на это чудо, взмывающее в темные западные небеса. Безумным был его полет, будто полет мечущегося вверх и вниз бекаса. И, глядя на него, увидели они, как всадник вылетел из седла, и несколькими мгновениями спустя услышали глухой шлепок и всплеск упавшего в озеро тела.

Устремившись ввысь, дикий скакун исчез. По воде от места падения расходились кольца, тревожа спокойную гладь озера, искажая темное отражение Зоры Рах в его спящих водах.

— Бедный Миварш! — воскликнул лорд Брандох Даэй. — После всех тягостных лиг, что я вел его за собой.

И он отбросил свой плащ, взял в зубы кинжал и длинными гребками оверармом[73] поплыл к тому месту, где упал Миварш. Но Миварша он не нашел. Он лишь увидел на берегу острова поблизости большого и раздувшегося крокодила, который виновато посмотрел на него и, не дожидаясь его приближения, неуклюже нырнул в воду и пропал. И Брандох Даэй развернулся и поплыл обратно на берег.