Далия Трускиновская - Люс-а-гард

— Удирать надо, — и Мэй вскочила на коня.

— Да, а она? — Люс ткнула пальцем в Свирель, от чего та пискнула — Люс-а-Гард обычно носила острые ногти. — На кого мы ее оставим? На ноттингемского городского палача?

— Оставьте меня в покое! — закричала Свирель, причем совершенно немузыкально. — Ничего со мной тут не случится! Я не пропаду!

— Ничего себе! — хором возмутились Люс и Мэй. — Ее в тюрьму везут, а она считает, что и там не пропадет! Ты же ножа в руках держать не умеешь! Тебя же к седлу приходится привязывать! Ты же даже лук не натянешь! Ты же ни одного приема айкидо не знаешь! Не говоря уж о карате!

— Ну и что? Ну и пусть меня везут в тюрьму! В тюрьме тоже есть мужчины! — загадочно объявила Свирель.

— Ну, это уже становится интересно! — поймав на лету очередную стрелу и сломав ее, Мэй соскочила с коня. — А ну, говори, только быстро, а мы послушаем!

Люс же схватила ту руку Свирели, что с браслетом, и стал лихорадочно набирать аварийный код.

— Не смей! — Свирель вырвалась. — Со мной ничего не случится! Они же все от меня без ума!

Люс и Мэй быстро переглянулись — у них не было сомнений, кто из присутствующих без ума…

— Кто-нибудь да спасет! — продолжала Свирель. — Думаешь, они допустят, чтобы я попала в тюрьму? Вон тот, который ехал рядом со мной от самого Блокхед-холла, всю дорогу пытался обнять и что-то объяснить. Да если бы я ему просто руку пожала, он бы меня увез, выручил, и вон тот, в капюшоне, тоже, и вон тот, в синем плаще с рыжим мехом!

— Интересно, как ты это поняла? Ты же не знаешь языка! — возмутилась Люс, приседая на корточки, потому что стрелы посыпались уж очень часто.

— А тут не нужно знать языка, — и Свирель, присев рядом с ней, зашептала: — А тебе случалось приходить в гостиницу после заключительного концерта всемирного фестиваля? А? Только что тебе цветы дарили, медали вручали, призы в бархатных коробочках! Шампанское на сцене! И вот вносят к тебе в номер всю эту кучу цветов, и расставляют их в ведрах, и вот приводят тебя после банкета — ты бывала на этих казенных банкетах? И входишь ты в свой номер, а все оттуда выметаются! И сидишь ты всю ночь одна с этими дурацкими цветами и проклятыми медалями! Ты сидела когда-нибудь всю ночь одна, никому не нужная? А я сидела! На каждом конкурсе и фестивале!

От такого взрыва ярости, да еще на корточках, Люс остолбенела.

— А здесь меня желают все мужчины! Здесь они видят меня — и у них глаза делаются сумасшедшие! Вы за меня не бойтесь, я не пропаду, — как можно более убедительно продолжала Свирель. — Когда ты дала мне браслет, я сразу все вспомнила — все эти фестивали! А если вы насильно отправите меня обратно, чтобы я опять была одна и ревела в подушку, то я просто повешусь, и все тут!

— Если веревка выдержит! — съязвила Мэй.

— Ты вспомни, как от Черного Джека улепетывала! — наконец обрела дар речи Мэй. — Мужское внимание ей понадобилось! Да ты из-за этого внимания чуть на эшафот не угодила!

— Пусть на эшафот! — не сдавалась упрямая примадонна. — Только не ночью в пустом номере, с кучей вонючих цветов!

— Нас окружают! — воскликнула Мэй.

— Из-за тебя мы все погибнем! — Люс как следует тряхнула Серебряную Свирель за плечи, от чего та повалилась на спину, в прямом смысле слова вверх тормашками.

— Вы спасайтесь, — тем не менее упрямо отвечала она, перекатившись на бок, — а я останусь!

— Ну, что станешь делать с дурой? — в отчаянии воскликнула люс. — Беги хоть ты, Мэй! И не поминай лихом! А я останусь с этой дурой. Я же — сопровождающее лицо…

— Лезем на холм! — велела Мэй.

— Ага! Там нас и вовсе окружат!

— Там мы сможем держать круговую оборону. У нас же целых два лука и полные колчаны стрел!

— Ну, выпустим все стрелы — дальше что?

— Дальше видно будет. Может, эта красавица поумнеет, — довольно презрительно сказала Мэй. — Ну, к холму! И тащи ее за руку, а я буду пихать сзади!

Свирель, которой очень хотелось опять попасть в плен, несколько раз пискнула, но ее шустро вознесли на самый верх поросшего кустарником и усыпанного валунами невысокого холмика.

— В таких, говорят, живут феи, — заметила Мэй.

— Только поэзии нам тут и не хватает, — буркнула Люс, накладывая стрелу на тетиву.

Как выяснилось, люди лорда Блокхеда, бросив лошадей за монашескими завалами, выбрались на открытое место, увидели, что ребята шерифа осаждают холм, и, естественно, присоединились к ним.

Первую атаку Люс и Мэй отбили легко — у них было достаточно стрел, к тому же они прятались за валунами.

Со второй было похуже — они уже экономили боеприпасы, но справились.

Когда нападающие пошли в третью атаку, Люс окончательно потеряла терпение.

— Сейчас я пристегнусь к тебе поясом, и мы отбудем домой на одном хронобраслете! — пригрозила она Свирели, за которой в ходе перестрелки нужен был глаз да глаз — всемирно известное колоратурное сопрано так и норовило скатиться с холма в объятия неотесанных вояк двенадцатого века.

Люс не было уверена, что такое путешествие возможно, да только Свирели об этом знать было незачем.

— Не дамся! — прорычала Свирель, отползая в сторону. Тут первая стрела четвертой атаки достала ее. Стрелок послал эту стрелу туда, где уловил неуклюжее трепыханье в кустах, и пригвоздил певицу к дереву за растрепанную шевелюру.

— Так тебе, растяпе, и надо! Ты же пропадешь! Немедленно набирай код! — крикнула Люс, и тут же ей пришлось двинуть тяжелой рукоятью кинжала прямо в челюсть возникшую из кустов бородатую рожу. Схлопотавший рукоятью с воплем кувырнулся назад и покатился со склона.

— Не пропаду! Мужики не дадут пропасть! — отвечала упрямая Свирель, отцепляясь от дерева.

И тут за цепью нападающих Люс увидела двух всадников. Один, положим, еще мог помочь, зато второй был тут сейчас совершенно ни к чему.

Неизвестно, как вышло, что сэр Эдуард и братец Тук встретились, и неизвестно, до чего они договорились, но обоим, очевидно, надоело ждать, и они, сев на лошадей, дружно поехали посмотреть, чем это тут заняты две женщины и одна девственница.

Разумеется, осада холма их в восторг не привела.

Хорошо, что у монаха лежала поперек седла здоровенная дубина, смастаченная на скорую руку из подходящего деревца. Он гаркнул, гикнул и бросился вызволять осажденных. Юный лорд молча поскакал за ним.

Нападающие, временно оставив холм в покое, окружили отчаянного монаха, пытаясь стянуть его с лошади. Он, ругаясь и вопя, гвоздил дубиной направо и налево.

Мэй, отложив в сторону лук, шарила в кармане.

— Записать! — коротко сказала она Люс. — Для фольклористов! Это же прелесть что такое!…