Елена Самойлова - Путешественница

– Ллина, ты что, заснула? – Голос Нииты выдернул меня из мрачных раздумий.

Друзья стояли в ожидании портала, нервно косясь на подступающих скелетов. Дан и сэр Маркус уже держали носилки, на которых тихо постанывал тролль. Вампирша слегка тряхнула меня за плечо:

– Быстрее.

Я словно во сне кивнула и сделала отработанный до автоматизма жест, позволявший открыть портал в Галерею.

Сила подчинилась беспрекословно, гостеприимно распахивая перед нами золотистый выход. Туда быстренько внесли носилки с троллем, затем шагнули Ниита и Элланон, а Аннимо, уже занеся ногу над порогом, внезапно обернулся и пристально посмотрел мне в глаза:

– Ллина?

Я рассеяно качнула головой, глядя на скелеты и прикидывая, успею ли вызвать «инферно» прежде, чем меня сомнут.

Эльф скользнул по моему лицу серьезным взглядом лиловых глаз и твердо сказал:

– Ты ведь передумала возвращаться.

Я ничего не ответила – какая разница, ведь эльф все равно почует ложь.

Орве решительно отошел от «окна». Он посмотрел сначала на нежить, до которой оставались какие-то жалкие три-четыре сотни метров, а потом на меня:

– Я остаюсь.

– Нет, – сказала я тоном, не допускающим возражений, – если останешься, то погибнешь.

– А ты?

– И я погибну. Возможно.

– Что значит «возможно»?

– Мой долг охранять и защищать. – С этими словами я резко выбросила руку в сторону эльфа, и мощный удар втолкнул не успевшего даже дернуться Аннимо в золотистый портал, который я сразу же сомкнула и намертво заблокировала, так чтобы Арсений смог открыть его только через пару часов.

Полдела сделано.

Осталось разобраться с нежитью.

Я вытащила из ножен ангельский меч и с размаху вонзила его в землю, образовав некое подобие креста. «Надгробия», – мрачно пошутил мой внутренний голос. Я невежливо попросила его заткнуться и поглядела в сторону разбушевавшихся мертвяков, которые подобрались так близко, что чувствовался уже легкий запах гнили и смерти.

Я встала на колени перед засверкавшим мечом и сложила руки на груди, стремительно погружаясь внутрь себя, вытягивая силу из всех уголков души, где я только смогла ее найти. Теплый сгусток голубоватой энергии собирался и рос где-то под солнечным сплетением, наливаясь мощью и одновременно ослабляя меня. Я тянула силу из всего – из теплых детских воспоминаний, из первой любви, из уже более зрелого чувства к Дану и удивительной нежности к Аннимо. Из всего, что у меня в жизни было доброго и счастливого…

…Мне пять лет. Папа подбрасывает меня в воздухе, а я все кричу: «Папа, не урони!» Он смеется, и я смеюсь тоже, потому что знаю, что он меня обязательно поймает…

…Мне двенадцать, и я, сидя за школьной партой, с трепетом разворачиваю записку от мальчика из параллельного класса, который мне давно нравится. Из записки выпадает вырезанное из красной бумаги неровное сердечко, и мне становится тепло-тепло…

…Двадцать лет, и я впервые попадаю в параллельный мир. Вокруг такие яркие краски, что дух захватывает. Жаркое солнце и синее-синее, почти прозрачное небо ранней осени. И эльфы. Такие красивые, такие… невозможные. Иллидан, берущий меня за руку. Я смотрю в его глаза цвета черного жемчуга и понимаю, что отныне и навсегда я буду любить этого эльфа, который словно сошел со страниц прекрасной сказки, появился из потаенной мечты…

Воспоминания обрываются, а сгусток силы в груди разрастается настолько, что еще немного – и он уничтожит меня. Тогда я распахиваю глаза и смотрю в безразличное тусклое небо с бегущими по нему серыми облаками, а с моих губ срывается одно-единственное слово…

Имя…

– Дан…

Когда в меня вонзаются первые стрелы, гремит взрыв, потрясающий всю округу и озаряющий своим светом пространство на десятки километров.

У-у-у, как же все болит… Я приоткрыла глаза и сразу же их закрыла, потому что мир закружился, подобно бешеной карусели. Переждав, пока головокружение пройдет, я сделала повторную попытку. На этот раз действительность не стала играть со мной в американские горки и предоставила моему мутноватому взору довольно невеселую картину: каменный потолок над головой, стены, теряющиеся в полумраке, и одно-единственное зарешеченное окошко тридцать на сорок сантиметров.

Как мило.

Я и раньше оказывалась в темницах, один раз даже дожидалась собственной казни, но тогда делала это сознательно, потому что в любой момент могла выбраться. Сейчас же мои магические способности после использования «инферно» сошли на какое-то время на нет, поэтому надеяться на то, что я выберусь отсюда прямо сейчас, по меньшей мере глупо. Я медленно, с трудом села и, опершись на прохладную стену, стала пристально изучать камеру.

Безусловно, приятным фактом являлось то, что обо мне, как о пленнице, соизволили позаботиться. Во-первых, помещение было относительно сухим и теплым, приличный ворох соломы на полу – довольно свежий, в том смысле, что до меня на ней никто не лежал. Во-вторых, тюремщики извлекли из ран стрелы, а сами раны перевязали чистыми тряпками. В-третьих, рядом со мной стоял кувшин со свежей водой и тарелка с хлебом и сыром, а в дальнем углу обнаружилась самая натуральная фарфоровая ночная ваза в бледно-голубой цветочек. На этом плюсы завершались.

Теперь минусы. Начать с того, что вся магия у меня исчезла, а с ней и преобразованные куртка, штаны и сапоги, так что на соломе я сидела в белой длинной ночнушке с вышитыми ярко-розовыми узорами по подолу и вороту. К тому же я была босиком, поэтому пришлось зарыться поглубже в солому. Меня приковали к стене. Цепи были мощные, звенья размером с сушку, а наручники застегнули с помощью магии – вручную их фиг откроешь. Значит, меня здесь знают. И боятся. Такие цепи в состоянии удержать обозленного тролля, что уж говорить о такой тощей и невысокой девчонке, как я.

Н-да, Валериана на выдумки богата. После наших встреч она стала перестраховщицей. Хотя, по правде говоря, по-другому со мной никак нельзя…

Я осторожно встала и попробовала пройтись. Ничего, двигаться могу, к тому же долголетие и регенерация остались при мне – это свойства не души, а тела, они никуда не делись. Именно поэтому я уже могла нормально двигаться, хотя одна стрела вошла мне точно под левую ключицу, а другая пробила правое легкое… Я сделала глубокий вдох и попробовала развести руки в сторону. Вдохнула без проблем, а вот рана под ключицей отозвалась резкой болью, от которой левая рука бессильно свесилась, а я со стоном согнулась пополам. Та-а-ак, значит, я нахожусь здесь меньше суток, иначе ранение так не болело бы… Я, звеня и громыхая цепями, как Кентервильское привидение, уселась обратно на солому и задумчиво уставилась в зарешеченное окно.