Сергей Махотин - Владигор и Звезда Перуна

— Думаю, что так, — отозвался аскан. — Я сам никогда не видел этой бури. Но вчера я слышал ее. Горы тряслись, и Текила очень громко рычала. Была плохая ночь. Как ты уцелел?

— Меня спасла пещера в скале. Ее отыскал Чу… — Владигор споткнулся на имени подземельщика и тут же поправился: — Чудом я нашел ее. А когда все кончилось, на меня напал этот злобный сын вождя. Он оглушил меня, и дальше я помню немногое.

Если аскан и заметил краткую заминку в рассказе князя, то никак не показал этого. Он помолчал и произнес задумчиво:

— Вероятно, меня тоже спасла пещера. Однажды я пел для Рума, верховного вождя айгуров. Одна моя песня пришлась ему не по нраву, и он выгнал меня. Я видел, что убить меня ему хотелось гораздо больше, но верховный вождь был не один и не мог при всех приказать меня казнить.

— Почему?

— Убийство странствующего певца считается у моего народа великим грехом и позором. Рум даже велел подарить мне дорогой халат.

— Который на тебе? — недоверчиво спросил Владигор. — Не слишком же он щедр, если дорогим халатом считать эти лохмотья!

— Ты прав, он необычайно скуп. Но это мой старый халат. Новый отобрали у меня стражники верховного вождя, им он очень понравился. А чтобы я не мог пожаловаться на них, они решили сбросить меня с Вороньей горы.

— Так это все происходило на Вороньей горе? — воскликнул Владигор, — Продолжай, продолжай, я тебя слушаю.

Аскана удивил внезапный интерес собеседника к месту пребывания верховного вождя айгуров, однако он не стал спрашивать о его причинах и продолжил:

— Мне удалось вырваться и убежать. Я скрылся в одной из пещер, которыми эта гора пронизана, как усохшее дерево ходами древесных жуков. За мной погнались, я побежал в темноту, споткнулся и полетел вниз…

Решетка наверху скрипнула. Двое стражников с факелами заглянули в яму, убедились, что пленники на месте, и отошли, негромко переговариваясь. У противоположной стены застонал во сне оставшийся в живых воришка, о котором Владигор совершенно забыл. Аскан подождал, пока тот успокоится, и вновь вернулся к своему рассказу.

— Каким-то чудом я не разбился и не переломал ноги. Даже моя рифела, которую я прижимал к груди, уцелела. Я долго лежал между двумя большими камнями и прислушивался. Мои преследователи отстали или не захотели спускаться за мной, решив, что я сам все равно не выберусь отсюда. И они были правы. Было так темно, что я не видел даже собственной руки. Но где-то в отдалении слышались глухие удары по камню, а может быть, и голоса. А потом мои глаза стали видеть. Но не потому, что привыкли к темноте. Ко мне приближался человек с факелом. Я вжался в какую-то щель, боясь дышать и моля богов, чтобы он не заметил меня и прошел мимо. Боги меня услышали, и я остался незамеченным. Но этот человек… Я никогда не видел таких людей, как он. Ростом он был вдвое меньше меня, выпученные желтые глаза были полны злой угрозы, уши походили на скомканные лепешки. Он показался мне воплощением человеческого уродства. Карлик ступал совершенно неслышно, лишь полы его длинного мехового плаща шуршали о камни. Благодаря свету факела я обнаружил, что нахожусь в большой пещере, расположенной скорей всего в самой нижней части Вороньей горы. Дождавшись, когда уродец удалился от меня настолько, что его факел превратился в мерцающую точку, я пошел в противоположную сторону. Через день, два или три — трудно сказать с точностью, ибо течение времени в кромешной тьме неопределимо, — я уже горько жалел об этом. Теряя последние силы, я брел неведомо куда, спотыкался, падал и тут же засыпал от усталости. Когда мои пальцы нащупывали среди камней червя или паука, я уже не содрогался от отвращения, а с жадностью поедал их. Уж лучше бы я пошел вслед за маленьким уродцем, думалось мне, пусть и ждала меня там гибель. Смерть от руки зримого врага казалась благом в сравнении с медленным умиранием в царстве вечной тьмы. Просыпаясь после краткого сна, я не знал, жив ли еще либо уже стал вечно скитающимся призраком. Пещера разветвлялась на множество ходов, и я столько раз сворачивал то в один, то в другой коридор, что немыслимо было отыскать дорогу назад. Наконец силы окончательно оставили меня. Я опустился на землю, уверенный, что вновь подняться мне уже не суждено. Самое удивительное, что моя рифела по-прежнему была со мной, я не разбил и не потерял ее. Петь я не мог. Просто сидел и трогал дребезжащие струны слабыми пальцами. Вдруг послышался шорох. Первая моя мысль была о подземном уродце, собирающемся меня убить, и я благословил его приход. Но это был всего лишь песок, сыплющийся сверху. Затем шорох усилился, часть каменного свода обвалилась, и в отверстии наверху я увидел небо. Кое-как я выкарабкался наружу. Вокруг была пустыня. Проходящий мимо караван заметил и подобрал меня. Но об этом я узнал лишь на следующий день. Племя савраматов, спасшее меня, не отличалось жестокосердием и не жаждало человеческих жертвоприношений. За мной ухаживали и не отпускали до тех пор, пока я окончательно не поправился. Они относились ко мне как к гостю. Я начал понимать их язык, уважать их обычаи и песни… Но не слишком ли много для первого раза?

Владигор с удивлением посмотрел на аскана, хлопнул себя по коленям и рассмеялся. Напряжение, с которым он слушал эту удивительную историю, ушло.

— Твой оптимизм делает тебе честь, — с благодарностью произнес он и задумался, припоминая что-то. — Значит, к Вороньей горе можно добраться подземной дорогой. Вспомни, в том месте, откуда ты выбрался, не было какой-нибудь заметной скалы или еще чего-нибудь?

— Мне кажется, я видел столб или ствол засохшего дерева, от которого почти не было тени. Помню, это огорчило меня.

— «Ключ от Восточных ворот Великая Пустошь хранит…» — пробормотал Владигор так тихо, что аскан спросил:

— Ты молишься?

— Нет, пока нет. Что это за песня, которая не пришлась по вкусу Руму?

— Ты хочешь, чтобы я спел ее? Но у меня нет рифелы.

— Когда мы выберемся отсюда, я подарю тебе самую звонкую рифелу, какую только можно отыскать в Поднебесном мире. А пока, прошу, спой без нее.

— Не думаю, что ты настолько богат, чтобы сделать такой дорогой подарок, — покачал головой аскан. — Но все равно благодарю тебя за обещание. Песня же вот какова. — Он прочистил горло и запел:

— Тот камень Алат упрятан в земле,Небо грустит без него во мгле.Приди же тот, на ком крови нет,Открой темницу, где спрятан свет.Приди, чье сердце не знает зла,И ту спаси, что тебя спасла.Приди же тот, кто не знает лжи,И маленький камень в большой вложи…

В яму заглянули стражники, их фигуры были расплывчаты на фоне темнеющего неба. Один из них что-то злобно крикнул. Другой издевательски захохотал и швырнул в певца увесистый булыжник. Тот чиркнул князя по плечу и шлепнулся в грязь, забрызгав ему лицо. Владигор сжал кулаки, но не сдвинулся с места. Стражники отошли.