Сергей Махотин - Владигор и Звезда Перуна

— Его сын утверждает, что ты лжешь, — сказал айгур.

— Больше мне нечего сказать, — ответил Владигор.

Вождь покачал головой и вновь заговорил, радостно глядя на князя, словно повстречал хорошего знакомого, с которым давно не виделся. Аскан дословно переводил:

— Буря, о которой ты упоминаешь, это кара, настигающая наших врагов, когда они являются сюда без спросу. Все, кто приходил, давно мертвы. Ты единственный на моей памяти, кто остался в живых. Поэтому я решил не убивать тебя. Я позволю тебе еще раз испытать судьбу. Если ты в самом деле такой сильный и Текила не сожрет тебя, будешь отпущен.

Воины вокруг зацокали языками, решение вождя казалось им очень мудрым.

— Когда я должен драться? — спросил Владигор.

— Драться? — Вождь захохотал. — Ты будешь не драться, а трястись от страха. Доживи до утра, и я подарю тебе свободу.

Сын вождя сверкнул злыми глазами и прошипел что-то сквозь зубы. Его отец одобрительно кивнул.

— Он говорит, — перевел аскан, — что, если ты причинишь Текиле вред, он сам проткнет тебя копьем.

Владигор сделал попытку улыбнуться:

— Значит, даже защитить себя я не имею права? На моей родине правила состязаний более справедливы.

— А где твоя родина? — спросил вождь.

Владигор указал рукой на запад, где солнце уже начало клониться к закату.

Его жест вызвал дружный смех и презрительные реплики.

— Они называют тебя хитрым лгуном, — объяснил аскан. — Они уверены, что в той стороне, куда ты указал, земля кончается и больше там ничего нет, кроме Великой Пустоты.

«Там Пустота, тут Пустошь», — усмехнулся князь про себя, но решил не спорить и оставить савраматам их собственное представление о мироустройстве.

— Я хочу, чтобы ты своими глазами увидел, что тебя ждет, — сказал, улыбаясь, вождь и, повернувшись к аскану, произнес фразу, которую тот не стал переводить.

Вождь сделал знак рукой и неторопливо двинулся к огороженной яме. Все последовали за ним. Князь и аскан шли в окружении стражников, следивших за каждым их движением. Вырваться и убежать со связанными руками было невозможно, да и бежать было некуда.

— Что он сказал тебе? — спросил Владигор.

— Что в благодарность за мои услуги принесет меня в жертву самым последним, — ответил аскан. Голос его был сдавленным, и князь понял, что, как ни готовил себя к смерти этот щуплый айгур, мысль о ней постоянно точила его, несмотря на внешнюю невозмутимость. Он почувствовал уважение к новому знакомому и пожалел, что судьба свела их накануне гибели.

Голый человек, укравший объедки, стоял на коленях перед ямой, поддерживаемый за локти двумя стражниками. Он уже не визжал, его била дрожь, хриплое дыхание вырывалось из его рта, как будто внутри тела крутился несмазанный скрипучий механизм.

Владигор увидел, что белые колышки, огораживающие яму, были сделаны из костей, может быть и человеческих тоже. Не хотелось бы, подумал он, чтобы и его обглоданные конечности увеличили их число. Он уже перебрал в уме десятки вариантов освобождения и побега, но ни один не казался реально осуществимым.

Вождь племени приблизился к яме и поманил Владигора пальцем. Тотчас стражники схватили его за руки повыше локтей, подвели к вождю и остановились, не ослабляя хватки. К отцу подошел сын и протянул ему тяжелый бурдюк. Тот вынул затычку, наклонил бурдюк, и в яму полилась белая молочная струя. Владигор заглянул вниз. Яма была глубже той, где ему недавно довелось сидеть. На дне произошло какое-то движение, послышались шипение и скрежет. Затем князю показалось, что вверх по стене течет медленный поток. Солнце уже коснулось края гор, противоположная от Владигора стена ямы находилась в тени, и он не сразу рассмотрел то, что поднималось наружу. Существо было покрыто чешуйчатыми пластинами, точь-в-точь такими же, какие украшали пояс вождя. Они скрежетали так, будто были сделаны из железа. Из приплюснутой головы чудовища торчал острый шип. Наконец оно прекратило ползти, видимо вытянувшись вдоль стены во всю длину, и медленно повернуло голову размером не меньше лошадиной к людям. Маленькие тусклые глазки смотрели вверх с холодной ненавистью.

Вождь вдруг запел гнусавым голосом. Его песня была заунывной, состояла из двух-трех гласных и походила на подвывание. «Немудрено, — поморщился Владигор, — что искусство аскана не было здесь оценено». В глазах змеи заплясали красные искорки — отражение пламени костров, которые савраматы разжигали один за другим вокруг ямы. Текила приоткрыла плоскую клыкастую пасть и зашипела. Вождь и Владигор невольно отступили назад.

Сын вождя выкрикнул что-то. Стражники рывком подняли на ноги голого вора и толкнули его в яму. Тот на секунду задержался на краю, взмахнул руками и повалился вниз. Голова Текилы устремилась за ним.

Лицо вождя, полное ужаса и восторга, вспотело от возбуждения. Он покосился на князя и был разочарован, увидев, что пленник не выказывает страха и смятения.

— Твое время придет позже, — сказал он, — после полуночи. Сейчас Текила слишком сыта, чтобы удостоить тебя вниманием. Отдыхай пока. — Он протянул Владигору полупустой бурдюк.

Князь не успел сделать и пары глотков, как стражники вновь погнали его и аскана к зарешеченной яме. Солнце скрылось за вершинами гор, со склонов потянуло прохладой. Времени до полуночи оставалось не слишком много.

Зарема обошла избу кругом, подошла к двери и постучала.

— Если твои помысли чисты, можешь войти, — ответил изнутри голос.

Дверь легко поддалась, и волшебница шагнула в сени. В ее подол ткнулся головой маленький козленок, она почесала его за рожками и вошла в горницу. На низкой скамье сидела усталая женщина и доила старую козу. Зарема подивилась, как это животное с облезлыми боками еще способно доиться и давать молоко. Однако глубокая глиняная чаша была почти доверху полной. Женщина поднялась и поставила чашу на стол.

— Тебе никто не помешал прийти сюда? — спросила она, глядя на Зарему с интересом, но без особенного, как показалось волшебнице, удивления.

— Нет, никто, — ответила она. — Прежде чем я назовусь, скажи мне, сколько лет твоей козе? И неужели козленок родился именно от нее?

Евдоха покачала головой:

— Козленок не от нее, ты правильно догадалась. Прошлым летом учан со всякой живностью проплывал мимо деревни. Козленок в реку с него сиганул и ко мне поплыл. Я на бережке стояла, думала, обменяю чего у купцов, да учан к нам не пристал. Хозяин крикнул, что на обратном пути взыщет с меня за козленка, будто я тому виной, что он в воду бросился и не утонул едва-едва, но так и не вернулся за ним. С тех пор козленочек у меня живет. А козе сколько лет, я и сама не знаю, еще при матери ее пасла.