Джо Аберкромби - Полмира

— Но… — пробормотала Колючка потрясенная комплиментами гораздо сильнее, чем ударами, — мне все еще столькому надо научиться…

— Боец никогда не прекращает учиться. Но некоторые уроки он изучает сам. И настало время тебе стать мастером. — Скифр протянула свой топор, на зазубренном лезвии которого были выгравированы буквы на пяти языках. — Это тебе.

Колючка мечтала владеть таким оружием. Подходящая вещь для героических песен. Теперь она онемело взяла его, положила на колени и посмотрела на яркое лезвие.

— Для бойца все должно быть оружием, — пробормотала она. — Что я буду делать без вас?

Скифр придвинулась ближе и плотно ее сжала. Ее глаза ярко блестели.

— Что угодно! Всё! Я ни в коей мере не пророк, но предвижу тебе великие деяния! — Ее голос поднимался выше и выше, громче и громче, и она указала шишковатым пальцем в небо. — Мы встретимся снова, Колючка Бату, с другой стороны от Последней Двери, если не с этой, и я еще буду волноваться от историй о твоих великих деяниях, и переполняться гордостью за то, что я сыграла в них свою небольшую роль!

— Черт возьми, наверняка будете, — сказала Колючка, шмыгнув носом. Она презирала эту странную женщину. Она ненавидела ее, боялась ее, проклинала ее имя всю дорогу по Священной и Запретной. А теперь она любила ее как мать.

— Будь здорова, моя голубка. И более того, будь готова. — Рука Скифр метнулась, но Колючка поймала ее запястье, прежде чем та смогла нанести удар, и держала ее, дрожащую, перед собой.

Скифр широко улыбнулась.

— И всегда бей первой.

Отец Ярви улыбнулся, сняв бинты.

— Хорошо. Очень хорошо. — Он мягко надавил пальцами на больную плоть ее щек. — Ты хорошо выздоравливаешь. Уже ходишь.

— Уже ковыляю, как пьяница.

— Тебе повезло, Колючка. Тебе очень повезло.

— Несомненно. Не каждой девушке пробивают кинжалом лицо.

— И к тому же герцог королевской крови!

— Да уж, боги мне улыбнулись.

— Он мог попасть в глаз. Или в шею. — Отец Ярви начал омывать ее лицо тряпочкой, которая пахла горькими травами. — В целом я бы предпочел быть напуганным, чем мертвым, а ты?

Колючка сунула язык в соленую дырку от выбитого зуба. Сложно было сейчас считать себя удачливой.

— Как шрамы? Скажите мне правду.

— Понадобится время, чтобы они зажили, но я думаю, что они заживут хорошо. Звезда на левой щеке и стрела на правой. Должно быть в этом есть какой-то смысл. Скифр может и рассказала бы какой, у нее глаз на предзнаменования…

Колючке не нужна была Скифр, чтобы увидеть будущее своего лица.

— Я буду безобразной, так ведь?

— Я знаю людей с куда более уродскими недостатками. — Ярви сунул ей под нос свою иссохшую руку и покачал туда-сюда единственным пальцем. — В следующий раз избегай клинка.

Она фыркнула.

— Легко сказать. Вам доводилось сражаться с семерыми?

Он выжал тряпочку, и капли потекли в чашу, из которой шел пар, вода окрасилась в розовый цвет.

— Я никогда не мог побить и одного.

— Я видела однажды, как вы победили в бою.

Он помедлил.

— В самом деле?

— Когда вы были королем, я видела, как вы сражались с Кеймдалом на тренировочной площадке. — Он замер на миг, выведенный из равновесия. — И когда вы проиграли, вы попросили его сразиться снова, и послали Избранного Щита вашей матери вместо себя. И Хурик от вашего имени ткнул Кеймдала мордой в песок.

— Воины сражаются, — прошелестел Ярви. — Король командует.

— Как и министр.

Он начал намазывать что-то ей на лицо, из-за чего швы закололо.

— Теперь я вспомнил тебя. Темноволосая девчонка, которая наблюдала.

— Даже тогда вы были весьма хитроумным.

— Мне пришлось.

— Ваше путешествие в Первый из Городов обернулось куда лучше, чем кто-либо мог надеяться.

— Благодаря тебе. — Он размотал полоску бинта. — Ты сделала то, чего ни один дипломат не мог достичь, и добилась союза с Империей Юга. Я почти рад, что не раздавил тебя камнями. И ты получила свое вознаграждение. — Он коснулся эльфийского браслета, чей тусклый свет был виден сквозь рукав.

— Я бы отдала его, если бы могла открыть.

— Скифр говорит, его нельзя открыть. Но ты должна носить его с гордостью. Ты его заслужила, и более того. Быть может я больше не сын своей матери, но во мне все еще ее кровь. Я помню свои долги, Колючка. Так же как ты помнишь свои.

— В последние несколько дней у меня было много времени для воспоминаний. Я вспоминала Тровенланд.

— Еще один союз, на который никто не мог надеяться.

— У вас есть привычка уходить с ними. Я все думала о человеке, который отравил воду.

— Которого ты убила?

Колючка посмотрела в его бледно-голубые глаза.

— Он был вашим человеком?

Отец Ярви не выказал удивления, ни подтверждения, ни отрицания. Он заматывал ее лицо бинтами, словно она ничего не сказала.

— Весьма хитроумный человек, — продолжила она, — если ему нужны союзники, и он знает буйный нрав короля Финна, мог разыграть что-то в таком духе.

Он аккуратно вставил булавку в бинты, чтобы зафиксировать их.

— А вспыльчивая девчонка, заноза в заднице мира, которая ничего не знает, могла попасться в эти сети.

— Такое могло случиться.

— В тебе тоже есть хитроумие. — Отец Ярви аккуратно сложил бинты и нож в свою сумку. — Но ты должна знать, что хитроумный человек никогда не раскроет свои схемы. Даже своим друзьям. — Он похлопал ее по плечу и встал. — Как говорила моя старая учительница, храни свою ложь лучше, чем зерно зимой. А теперь отдыхай.

— Отец Ярви? — Он обернулся, черная фигура в ярком контуре двери. — Если бы я не убила того отравителя… кто бы выпил воду?

Повисла тишина, и из-за этого света позади него, Колючка не видела лица Ярви.

— Некоторые вопросы лучше не задавать, Колючка. И уж точно на них лучше не отвечать.

— Ральф снова собирал команду. — Бренд попинал невидимую пыль кончиком сапога. — Несколько новых человек, но по большей части старые лица. Колл говорит, что ждет не дождется, когда начнет украшать резьбой другую часть мачты. А Досдувой думает начать проповедовать на севере слово Единого Бога. Фрор тоже с нами.

Колючка тронула пальцем свои бинты.

— Думаю, теперь народ меня будет спрашивать о том, как я получила эти шрамы, да?

— Геройские отметины, — сказал Бренд, почесывая шрамы, вившиеся по его предплечьям. — Отметины достойных деяний.

— Не думаю, что мой внешний вид когда-либо был моей сильной стороной. — Снова неловкая тишина. — Отец Ярви говорит, ты убил герцога Микедаса.