Евгений Щепетнов - Охотник

Говорили, Черен в девяностые шибко лютовал, это сейчас успокоился — депутат, вишь ли! Но автомат где-нибудь закопал, точно! Хотя зачем ему? Охранное предприятие теперь есть, ЧОП! С оружием! Законно все!

Парень прикрыл дверь и включил погромче телик. Шел боевичок, типа Рэмбо — там парнище всех валил кривым ножом.

Прикинул интересно: этот нож отрубит башку одним ударом? Пришел к выводу — ни хера. Вот шашкой если! Говорят, казаки пополам перерубали врага! Взять бы шашку да и…

Парень покосился на дверь и снова уткнулся в экран. Герой боевика важно поводил ножом, круто стрелял и всех мочил — вот это жизнь! Небось за такое платят до хера!

Нет — не за стрельбу — это все туфта поганая, а парню, что играет героя. Телки красивые, бухло — не то что тут, паленка под коньяк, старая «девятка»! У него машины красивые, виски дорогой… но надо было в Москве для того родиться! И не в семье учительницы и плотника!

— Раздевайся! Раздевайся, я сказал! — Эрик сел в кресло, расставил в стороны колени и вприщур посмотрел на тяжело дышавшую Машу. На щеке девушки «красовалась» вспухшая царапина — от перстня бритоголового, он вскользь саданул ей по скуле, когда Маша дрыгалась, вися у него в подмышке.

— На вот, нюхни! — Эрик высыпал на столик немного белого порошка, разбил его на дорожки умелыми, уверенными движениями — видно, что не в первый раз — посмотрел на Машу и кивнул. — Слушай, раздень ее, что ли? А то меня раздражает, когда девка в сауне одетая! Заодно посмотрим, что взяли, может, она и не стоит того, чтобы мы с ней позанимались!

— Эрик, ты чо? — всполошился один из парней, тоже смуглый, курчавый. — У меня уже как кол стоит! Мы сколько уже без бабы?! Ты говорил — по пути не будем брать, тут светиться тоже не будем, так че теперь-то? Да мне по фигу, че там у нее, пусть даже поперек! Я найду, куда засунуть! Классная бабенка!

— А-а-а-а-а! — Маша завизжала что есть силы, дрыгнула ногой, тут же получила удар под дых и согнулась, судорожно хватая воздух ртом, покраснев, как рак. Она удержалась на ногах, еще раз попыталась пнуть лысого, который зашел сзади, но это ей ничем не помогло. Он сорвал с нее юбку, разорвав в поясе, как луковую чешую содрал трусики, оставив в одних темных чулках, потом рванул блузку, сдернув вместе с лифчиком, и когда девушка осталась практически голой, Эрик назидательно сказал:

— Вот дала бы сама, и шматье было бы целым! А теперь все, поезд ушел! Хотя зачем оно тебе, шматье-то? Надо было соглашаться, надо. Ведь денег давали! А ты?

У Маши замерло сердце — завалят! Точно завалят! Потом вывезут и по дороге бросят! Кто там разберет, что за девка валяется между Костромой и Москвой? Ай, как все плохо! Как плохо!

— Мальчики, я все поняла! — Маша улыбнулась и поймала безумный взгляд Эрика. — Я сама! Все сама! Вы же хорошие ребята, я просто не так вас поняла!

— Ага. Не так, — мрачно бросил бритоголовый и начал расстегивать пояс. — Но щас поймешь.

— Погодь, Пашок, пусть нюхнет вначале. Телки расслабляются от «снежка», слаще трахать тогда. Да и не орут так… а то у меня от бабского визга уши в трубку сворачиваются.

— А я, наоборот, люблю, когда орут! — хохотнул бритоголовый. — Мне так вкуснее! Чтобы пополам суку! Чтобы визжала! Чтобы просила пощады! Чтобы…

— Фи, Пашок, ты известный садюга, — хохотнул Эрик. — Во всем нужен смак! Чтобы красиво! Чтобы как в кино! Любишь кино? Порнушку? Вот представь — девка, на передок сумасшедшая, просит четырех парней ее как следует отодрать! И тащится от этого! Кайф? Кайф? Сыграем, детка? Нюхни, давай, не бойся — «снежок» высший сорт, улет!

— Парни, презики бы, — хмыкнул четвертый, до того молчавший. — Мож, она трипперная? И вообще — я в зад без презика ни-ни, зараза всякая, глина…

— У бармена иди возьми. И на всех принеси. Правда, кто ее знает? Эй, сучка, ты трипперная? Сразу говори, а то прибью! И нюхай, нюхай!

Маша втянула краешек дорожки — в носу сразу заледенело, потом ее прошиб пот, в ушах зазвенело, все стало ясным, понятным, и мысль только одна — выжить! Сделать все, что они хотят, и выжить! А когда-нибудь разбогатеет, найдет этих тварей и убьет! Мучительно! Страшно! И вначале вырвет им члены. Как в кино девка мстила! И тут же мысль: «Так то в кино! Убьют ведь, гниды!»

Ее бросили на колени. Бритоголовый вошел грубо, больно, казалось, он достал до самого сердца, которое билось, как сумасшедшее, проталкивая кровь по сосудам, омывая одурманенный мозг.

Эрик пристроился спереди — неприятный, пахнущий козлом, мерзкий.

Но все это было ничего. Самое страшное началось потом…

Ее насиловали часа четыре — нюхали кокаин и снова насиловали, снова нюхали и снова насиловали. У нее болело все — внутренности, кожа, которую щипали, царапали, горло, в котором побывали все эти твари, залившие ее своей липкой, вонючей слизью.

Бандиты нюхали, пили, нюхали и пили, а когда у них от перепоя пропала эрекция, они обвинили в этом Машу и начали бить ее, издеваться, заставляя ползать и вылизывать им зады. Потом бритоголовый с пьяным, сумасшедшим смехом засунул ей во влагалище бутылку из-под коньяка. От невыносимой боли измученная Маша потеряла сознание, и что с ней творили потом — она уже не запомнила.

Когда очнулась, обнаружила себя на полу, лежащей на спине, с бесстыдно раздвинутыми в стороны ногами. Бандиты спали — огромное количество алкоголя вместе с наркотиком сделало свое дело, и они вырубились, будто выпили крепкого снотворного.

Маша ощупала себя, уцепилась за донышко бутылки, засунутой внутрь почти до основания, с чмоканьем вырвала ее и осторожно отставила в сторону, морщась от невыносимой боли и оглядываясь по сторонам.

Первая мысль — найти нож и зарезать тварей! Потом решила — нужно уходить! Очнутся — убьют. Был бы один… Куда ей против них? Даже здоровая не сладит, а так… с разодранной задницей, с разбитой мордой — ее хватит только на то, чтобы уползти! И даже это — проблема.

Поднялась, пошатываясь и едва не теряя сознание, нашла свою сумочку, порванную блузку, юбку, туфли, которые слетели с ног во время борьбы, медленно пошла к двери. Уже когда выходила, заметила за диваном стоящий на полу дипломат — металлический, блестящий, с двумя цифровыми замками.

Мгновенная мысль — забрать! Подумала и решила — а что? Свалит отсюда, бандюганы не знают, кто она такая, уйдет — и с концами! Хоть так им насрать, тварям!

Взялась за ручку дипломата — узкий, вроде небольшой, а тяжелый! Но ярость и ненависть придавали сил, и Маша, схватив добычу, вышла в коридор сауны и побрела к выходу мимо дверей бара.

За дверью слышались голоса, и она вначале испугалась, но потом поняла — телевизор! Какой-то фильм — стрельба, чего-то бормочут, кричат.