Татьяна Шуран - Матка

В обозримом будущем, то есть по крайней мере в ближайшие несколько десятков тысяч лет в структуре паразитарного камня не намечается изменений, подобных старению или тлению; по человеческим меркам Матка способна оставаться вечно молодой.

Существование роя лишь отчасти зависит от поддержания жизненных сил за счет внешних источников питания. Для сохранения наиболее высокого уровня активности и максимальной остроты восприятия Матка должна снабжать рой маточными продуктами; однако оказавшаяся в изоляции имаго способна достаточно долгий срок существовать на диете из человечины; и даже у особи, полностью лишенной жертв, все еще остается возможность воспользоваться способностью паразитарного камня впадать в неживое, каталептическое состояние и пребывать в нем неопределенно длительное время, питаясь естественными энергетическими токами земли. Насколько я понял, вызвать такую особь к жизни сможет пролитая на нее, случайно или намеренно, человеческая кровь, либо сигнал непосредственно от Матки, а если этого не случится, пройдут века, если не тысячелетия, прежде чем собственный жизненный импульс имаго угаснет, внутренняя структура каменной нити дезинтегрируется и организм рассыплется в прах.

Если уничтожение отдельной особи, единицы для гнезда незначащей, практически неосуществимо или, вернее, возможно только с молчаливого попустительства Матки, то на сохранение жизни Матки работает вся сила роя. Я не знаю, смертна ли она. Как для того, чтобы убедиться в возможности ее существования, требовалось ее создать, так же тот, кто захочет убедиться в возможности ее уничтожения, должен попытаться убить ее.

…

Глеб.

Собрав достаточное, с его точки зрения, количество материала, Тасманов повторно прогнал Матку с Заповедной Высоты и приступил к экспериментам над технологией, которая, собственно, составляла цель его исследований и в содержание которой он до поры не торопился никого посвящать. К тому времени, как работа приблизилась к завершению, на улице начались первые заморозки, и холодная панорама поздней осени с невесомым снегом и прозрачными силуэтами деревьев внезапно напомнила ему похожее время два года назад, когда мертвый камень впервые проявил признаки неизвестной жизни, и Тасманов сутками ждал в мастерской рождения Матки. Порой ему словно становилось жаль чего-то; он боялся, едва получив свою неземную возлюбленную, вновь ее потерять. Однако слишком сильна была его самоуверенность, слишком непрактична эксцентричность, или слишком безответна страсть, но предчувствие новой, неразгаданной перемены судьбы скорее увлекало, чем омрачало душу, звало куда-то.

Закончив эксперименты, Тасманов без лишнего промедления узнал у имаго, где находится Матка, — за прошедшее время он разработал операцию по трепанации черепа и внедрению прямо в кость экранирующих пластин, которые позволяли обмениваться с каменной расой телепатическими сигналами без особых проблем, — взял мотоцикл и поехал в Божиярск, кажется, впервые с момента заключения с Маткой двусмысленной сделки насчет усовершенствования ее природы.

Матка скучала, зависнув на одной ноге в подвале развалившегося надвое жилого дома.

— Я уж думала, ты изобрел там машину времени и укатил на ней куда-нибудь, — прошелестела она при его появлении привычным неопределенным тоном.

— Золотко, я привык жить сегодняшним днем, — усмехнулся Тасманов.

— Что сподвигло тебя снизойти в оплот бесчеловечности? — полюбопытствовала Матка. — Тебе больше не кажется невыносимой моя безыдейная прожорливость и похотливость?

— У меня хорошее настроение, — беспечно пояснил Тасманов.

— Можно узнать причину? — осторожно поинтересовалась Матка.

— Я как раз и пришел, чтобы сказать тебе, — покладисто отозвался Тасманов и улегся на разбитую бетонную плиту, спускавшуюся в подвал с поверхности земли. — Как я уже говорил, я хочу, чтобы ты полюбила меня, — без обиняков начал он, глядя в пролом над головой. — Практика показывает, что ты меня не понимаешь. Как ты справедливо заметила, проблема состоит в том, что мы — существа разной природы. Значит, я должен стать кем-то, подобным тебе. Ты, вообще, следишь за мыслью?

— Я слушаю.

— Хорошо, — от нечего делать Тасманов вытянул вверх руку и стал разглядывать ее в прозрачном свете хмурого полудня. — Я проанализировал процесс заражения человека зародышем имаго и пришел к выводу, что жертва утрачивает свои прошлые свойства и обретает природу, идентичную твоей. Это подходящий результат, однако в нем есть один недостаток. Индивидуальность жертвы, ее психическая составляющая при трансформе не преображается, как тело, а утрачивается и подменяется способностью воспринимать твои директивы. Это противоречит моей цели. — Тасманов повернулся, приподнялся на локте и взглянул в глубину подвала. — Я провел эксперименты и считаю, что утраты индивидуальности можно избежать, если жертва будет, скажем так, атипичной. Если сможет послать ответный сигнал. В общем, я разработал соответствующий механизм и смогу вживить его себе, но для того, чтобы убедиться в его эффективности, нужно, чтобы ты заразила меня.

Матка от неожиданности замерла, а потом даже спустилась с потолка на засыпанный песком пол.

— Ты понимаешь, чем рискуешь?.. — спросила она наконец.

— Я понимаю также и что я могу выиграть, — отрезал Тасманов.

— Однако ты… не теряешь формы, — с оттенком восхищения заметила Матка. — Ты все еще способен меня удивить. А я думала, что знаю тебя.

— Надеюсь, я буду иметь счастье еще не раз удивить тебя, — холодно заметил Тасманов. — Кстати, ты можешь и не участвовать, — небрежно добавил он. — Если ты откажешься, я проведу эксперимент без тебя. У меня есть образцы эмбрионов. Но, понятно, в случае подобного искусственного заражения возрастает опасность неточности, ошибки и, попросту говоря, моей смерти.

Матка раскачивающейся походкой задумчиво приблизилась к разлому стены, за которым открывался неровный прямоугольник пасмурного неба.

— Я начинаю понимать, — медленно сказала она, — что значит любовь. Чувство, которое ты ко мне испытываешь… — Матка наклонила голову вбок; трудно было понять, какие мысли скрывались за ее неподвижным лицом, и были ли они вообще. — Но ты также прав в том, что я не люблю тебя.

Тасманов протянул руку и коснулся ее щеки, повернув к себе ее непроницаемое лицо.

— Ты полюбишь меня, — твердо произнес он, — или я умру.

В мастерской, где некогда создавалась Матка, вновь появились элементы прежней обстановки, правда, в измененной до неузнаваемости форме. Большой каменный алтарь, обвитый винтовой лестницей, теперь помещался внутри колоссальной сферы, ощетинившейся снопами каменной нити, как застывшими черными искрами. Матка, порхая вокруг шара то с одной, то с другой стороны, с любопытством заглядывала внутрь. За дугами вращающихся колец, в густом переплетении многочисленных крючьев и игл плавали каменные пластины разной формы, напоминавшие разрозненные осколки головоломки. Матка недоверчиво покачала головой.