Людмила Ардова - Путь бесчестья

Что и говорить: его доходчивый метод объяснять впечатляет. От такой грубой прямолинейности лицо хэлла Петрокоса слегка побледнело, но он все же вяло запротестовал:

— Видите ли, господин Флюгермон, на бедной гильдии ювелиров безбожно наживаются некоторые мгм…особы: магистр торговой палаты, например, казначей городской канцелярии при магистрате. Я ведь плачу не только в герцогскую казну. Вот если бы вы их, так сказать, прижали к ногтю. Нам приходится содержать еще и этих бездельников.

— Да хоть самого дьявола! — рявкнул Задира. — С этими гражданами Хенхена мы тоже потолкуем, можете не волноваться, от нашего внимания ни одна крыса в этом городишке не ускользнет. Я всем обещаю приличную порцию герцогского гнева, а уж в том, как вешать людей он толк знает.

— И вот что, если вы господин Петрокос — такой нерасторопный слуга его высочества, я считаю своим долгом доложить ему об этом. — Видите ли, — передразнил он Петрокоса, — герцогу нужны деньги, а не ваша болтовня.

Не хотите платить деньги от чистого сердца — я возьму их у вас сам. В первую очередь меня интересует вон тот кошелек у вас на поясе, он кажется мне слишком тяжелым для нищего ювелира, каким вы тут прикидываетесь. А ну-ка, давайте я его срежу

— Ключи на стол! — Задира издал мощный рык и вытащил из ножен узкий хорошо заточенный 30сантиметровый кинжал. Петрокос испуганно вздрогнул. Мнимый господин Флюгермон безусловно полностью вошел в свою роль: я начинал все больше беспокоиться о судьбе лучшего дворянина столетия. Что станет с беднягой — ему теперь маркизат подавай, не иначе или графство.

— Нет, нет, нет, не беспокойтесь — я сам сниму кошелек, — затараторил, ошеломленный проявлением высшей воли, Петрокос. Он уже отчетливо просматривал в облике Задиры черты герцога и, живо сняв кошелек, передал его дрожащими руками Задире.

— А вон тот секретер вы не хотите открыть? Наверное, там лежит то, что вы недоплачивали герцогу.

— Да, да, я все исправлю! Я готовил подарок к приезду герцога поэтому и не хотел так сказать, хотел лично…Как вы думаете, он оценит мою преданность должным образом?

— Это, смотря, сколько она будет весить, — рассудительно произнес Задира.

— Да, и хотелось бы увидеть ее поистине королевское достоинство, — уточнил я, чтобы шельма Петрокос не вздумал подсунуть нам герцогские деньги.

Петрокос распахнул дверцы заветного шкафчика и, вытащив оттуда два увесистых мешка, всунул их нам в пуки с пылкостью девственницы, решившей, наконец, расстаться со своим сокровищем.

Пошумев еще немного для острастки на взволнованного хозяина, мы покинули его дом, опьяненные свои успехом в Хенхенторпе. Нашему веселью не было предела — еще бы: нам везло.

Мы сразу решили, что надо скорее сматывать удочки — задерживаться в городе уже опасно: никому неизвестно когда в город может нагрянуть герцог и его люди.

Но везение изменило нам в тот же день: отъезд пришлось отложить из-за внезапного урагана, обычного для этих мест. Едва мы вышли из дома магистра Петрокоса, как забарабанили первые капли дождя и порывом ветра с головы Задиры сорвало красивую шляпу, а с моей — слетел разноцветный парик и было забавно наблюдать, как эти предметы направляются к конной статуе рыцаря — основателя Хенхенторпа. Шляпа осела на конусообразном шлеме всадника, а парик прилип к яйцеобразной голове оруженосца.

— Ну и злодей этот рыцарь, — проворчал Задира, — шляпа ему моя приглянулась. — И он показал рыцарю кулак.

— Поехали, Задира, на наши деньги ты купишь себе столько шляп, что хватит на всю королевскую гвардию и всех ее лошадей в придачу.

Надо было где-то остановиться: порывы ветра становились все яростнее, а мы еще не определились с ночлегом: не возвращаться же к трактирщице, да и кабачок, где отсыпался Задира — не самое подходящее место. И мы остановили свой выбор на лучшей гостинице города, надеясь отправиться в путь с утра пораньше.

Мы сняли лучшие комнаты, заказали ужин с отличным вином и пригласили к себе милых девушек, призванных заботиться о плотских потребностях постояльцев. Вечер протекал в теплой дружественной обстановке.

Тяжелая барабанная дробь прервала наши мирные забавы, подаренные куртизанкой судьбой. Солдаты городской стражи, во главе с каким-то одноглазым ублюдком, злорадно глазевшим на наши невинные лица, ухмыляясь, вытолкали наших девиц, обыскали нашу комнату, присвоили все, что в ней было ценного, включая деньги, костюмы, оружие и перстень, вывели нас на улицу почти раздетых.

Каша, которую мы заварили, обернулась похлебкой в скромно обставленном помещении с чугунными решетками и в неподходящей компании из всякого сброда.

С нами отнюдь не церемонились и даже слегка побили возмутившегося Задиру.

Охранник помахал перед нашими носами связкой ключей, загоготал, и пожелал нам "спокойной ночи" в "лучшем номере" его "гостиницы". Он ушел, громко хлопнув тяжелым засовом.

Некоторое время спустя он появился с мисками полными помоев и продолжил свое издевательство:

— Угощайтесь, угощайтесь, гости дорогие. Конечно, вы привыкли к более изысканной кухне, я понимаю, но теперь мошенники нескоро вы будете питаться беленькими курочками и сочными барашками.

— Как ты разговариваешь с благородными людьми, негодяй, — закричал Задира.

— Ну да! Все мы здесь — принцы крови, — хмыкнул безобразный тип с гримасой головореза. — Я, например, пролил этой крови столько, что меня в пору короновать.

— Подождешь! Сопляк еще: молоко на губах не обсохло, — оборвал его низкий голос грузного человека с лицом синим как спелая слива.

— Что за свинство! — Почему нам ничего не объяснили? За что нас арестовали? — недоумевал Задира, одной рукой поддерживая штаны, а другой — ощупывая вздувшуюся на затылке шишку. Он так осоловел после выпитого вина и утех с красотками, что, что еле держался на ногах, обводя помещение жалобным взглядом в надежде отыскать то ли кровать, то ли сочувствующие лица. Ни того, ни другого он, естественно, не увидел. И он продолжал задавать те же риторические вопросы: "кто", "зачем" и "почему".

— Не так уж трудно догадаться, мой друг, — ответил я, томно зевнув и уложив охапку грязного сена под голову, сладко потянулся. Я уснул, нисколько не заботясь о своих неудобствах, как если бы подо мной были шелковые простыни и мягкая перина, а рядом возлежала милая девушка с золотистыми косами, а не мерзко храпящие, отбросы общества.

"Что делать, — обычно в таких ситуациях философски рассуждал я. — Жизнь — обманчивая штука: поворачивается то передом, то задом, словно шлюха перед клиентами.