Дмитрий Суслин - Хоббит и кольцо всевластья (первый поход)

– Наверно причина болезни твоего невысокого друга прячется в голове этого малого, – сделал предположение целитель. – Налицо сильнейшее расстройство нервов. Может быть начать давать ему мяту?

– Мята успокаивает, – согласился маг, – но ведь она также и возвращает сон тем, кто его утратил. А разве нам сейчас это нужно?

Некоторое время маг и лекарь молчали, потом Захарий досадливо махнул рукой:

– Боюсь, что мое искусство здесь бессильно, Гэндальф. Я могу лечить самые различные болезни, раны, нанесенные человеческой рукой или животным, но против чар темных сил я очень часто бываю бессилен. Кажется сейчас именно такой случай. Прости меня, друг.

– Не стоит просить прощения, дорогой Захарий, – тяжело вздохнул Гэндальф. – Мы с тобой в одинаковом положении. Ты бессилен против болезни, я против чар королевы Берутиэль.

– Неужели наш славный хоббит так и не выздоровеет? – спросил Торонгил, который был хорошо обо всем осведомлен и не меньше гномов и мага озабочен здоровьем Бильбо.

– Зачем же предполагать самое худшее? – не согласился Гэндальф.

– Ты что-нибудь отыскал?

– Увы, – махнул рукой Гэндальф, – даже Башня тайн не захотела отдать мне этой тайны. Должен признаться, что я ничего не нашел.

– А я просто не могу поверить, что такой могущественный маг, как ты, не может снять чары, которые наложила какая-то женщина, которая, к тому же умерла невесть когда.

– Иногда женские чары бывают такими сильными, что против них бессильные даже маги, – пожал плечами Гэндальф. – А Берутиэль была женщиной больших страстей. И почему ей попался именно Бильбо?

– Тогда, раз даже ты, Гэндальф, опустил руки, остался только один способ, – уверенным голосом произнес Торонгил. – Разве не ты говорил мне когда-то, что чары наложенные женщиной лучше всего может снять другая женщина?

Гэндальф в удивлении поднял брови:

– Разве я тебе такое говорил? Что-то не припомню. К тому же это касается, в первую очередь любовных чар. Но твоя мысль мне пришлась по душе. В ней есть зерно. Осталось только выяснить, какая женщина способна противостоять чарам королевы Берутиэль?

– Я знаю только одну, которой можно доверить столь сложное дело, – уверенным голосом ответил Торонгил.

– Ты говоришь про Галадриэль? – оживился Гэндальф. – Я тоже, признаться, продумывал о ней. Думал, что, в крайнем случае, обратимся к ней.

– По-моему, этот крайний случай наступил, – пробурчал Захарий. – Посмотрите, ваш друг уже почти не дышит. Его сон с каждым днем становится все больше похожим на последний сон.

– Да, ты прав! – воскликнул Гэндальф. – Мы и там потеряли столько времени, полагаясь на авось. Хватит ждать.

– Тогда я пошел готовить «Хеллуин», – сказал Торонгил.

– Нет, «Хеллуин» слишком тяжел для быстрого подъема по реке. К тому же ему не одолеть приграничные пороги. Нам нужна всего лишь ладья под парусом, – остановил его Гэндальф. – И не бери никого лишнего.

– Там двести лиг плыть через Дикий край, и ты говоришь, никого лишнего! – удивился Торонгил.

– Мы будем держаться правого берега, – не согласился Гэндальф.

– Ты думаешь, что он менее безопасен? – усмехнулся Торонгил. – В последний раз я видел там несколько отрядов орков, спустившихся с гор.

– Сколько бы людей ты не взял, в численности нам не выиграть тех, кто попадется нам по пути. А вот если нас будет мало, то мы выиграем в скорости.

– Хорошо, я возьму трех человек. Гномы тоже пойдут с нами?

– Думаю, да. Они не из тех, кто оставит друга в беде. И не забудь, что все это должно быть сделано в строжайшей тайне. Никто не должен знать, куда и для чего мы отправляемся.

– Об можно было и не говорить! – Торонгил рассмеялся и легким, как у юноши шагом, покинул Дом исцеления.

– Мне тоже надо сделать последний визит, – посмотрев ему вслед, сказал Гэндальф.

– Наконец-то ты вспомнил про нашего наместника! – обрадовался Захарий. – За неделю ни разу не побывал у него. Денетор три раза посылал за тобой, но ты не принял его приглашения. Так можно на себя навлечь гнев правителя.

– Я не боюсь гнева земных владык, – сказал Гэндальф. – К тому же Денетор еще не наместник, а всего лишь его сын. А для Эктилиона у меня есть кое-что, что сможет сменить его гнев на милость.

И Гэндальф отправился к королевскому дворцу, в котором жил наместник. Он прошел через пять ворот, что были пробиты в стенах города, и поднялся по плитам из белого мрамора к последним – седьмым воротам. Около высоких бронзовых тяжелых и резных створок его встретила стража. Суровые воины в черных плащах с вытканным на них символом Гондора – Деревом, усыпанным белыми цветами и увенчанными серебряной короной. На головах у них были Митриловые шлемы. Выкованные в древние времена они сверкали в лучах полуденного солнца.

– Я хочу видеть правителя, – сказал стражникам маг.

Навстречу ему вышел командир караула, красивый и статный воин. Он с почтительностью поклонился Гэндальфу.

– По приказу Эктилиона, ты можешь проходить к нему в любой день и час без доклада и пропуска, – сказал он.

– Благодарю за столь высокую честь, оказанную мне, – с достоинством произнес маг и прошел во дворец.

Это было величественное здание, построенное еще в древности. Высокие, так что трудно было разглядеть потолок, коридоры, освещаемые узкими окнами и фонарями, вели в тронный зал, перед золочеными дверями которого также стояли стражники. Увидев Гэндальфа, они также поклонились ему, и двери широко распахнулись, словно сами собой.

Гэндальф вошел в просторный, залитый солнечными лучами, бившими из огромных окон, застекленных цветными стеклами, зал. Высокий потолок был украшен искусной мозаикой. Стройными могучими великанами к нему тянулись колонны, высеченные из черного мрамора. Вдоль стен в один ряд стояли каменные изваяния, изображавшие прежних правителей Гондора. Их гордые суровые взоры, казалось, были устремлены в вечность.

В самом конце зала, на ступенчатом возвышении, стоял высокий и величественный золотой трон. Рядом с ним, но на три ступени ниже, на скамье из черного камня сидел с белым жезлом в руках нынешний правитель великой страны.

– Наконец-то, Гэндальф, дорогой! – Наместник Гондора Эктилион Второй покинул свое место и встретил мага с открытыми для объятия руками. – Почему ты так долго не приходил ко мне?

– Прости меня и не гневайся, Эктилион, но моего друга постигла тяжелая болезнь, я был с ним все это время, и это причина моего неучтивого отсутствия.

– Я не гневаюсь на тебя. Как можно, после того, как ты оказал моей стране столь великую услугу?