Принцесса пепла - Лора Себастьян
На это Артемизия ничего не говорит, а это еще ху-же. Я быстро добавляю несколько строчек, которые, несомненно, придутся ей по душе.
Прошу, расскажи, как ты проводишь время и что делаешь. Я живу своей обычной скучной жизнью, ча-сто читаю в своей комнате или слушаю пустые сплетни. Самым интересным событием, случившим-ся после твоего отъезда, стал небольшой скандал: лорд Гибралтр отписал всё свое состояние не жене и дочерям, а своему бастарду. Пожалуйста, расскажи мне что-то более увлекательное, умоляю.
Я считаю дни до новолуния и с нетерпением жду на-шей встречи, чтобы снова оказаться в твоих объятиях.
Твоя Тора
МАСКЕНТАНЦ
За час до маскентанца в мою дверь стучат. Стук незнакомый, и, открыв дверь, я вижу на пороге одного из слуг Крессентии — пожилого астрейца с морщинистой кожей и угрюмым взглядом. Не го-воря ни слова, он вручает мне большую коробку, по-том наклоняет голову в знак уважения и уходит пре-жде, чем я успеваю его поблагодарить.
Я вношу коробку в комнату и ставлю на маленький обеденный стол, открываю крышку, и у меня болез-ненно сжимается сердце, хотя я надеюсь, что мои Те-ни ничего не замечают.
Внутри лежит платье из нескольких слоев бирюзо-вого шифона; я достаю наряд и рассматриваю, держа на вытянутых руках — материя невероятно тонкая, платье было бы вообще невесомым, если бы верхний слой ткани на юбке не был расшит тонкими золоты-ми дисками в форме рыбьих чешуек. Нет, это чешуя сирены.
Нам с Кресс всегда нравились сирены. В детстве мы прочитали все книжки про этих существ, какие толь-ко смогли найти в библиотеке ее отца, мы рисовали сирен на уроках, вместо того чтобы записывать пояс-нения учителя. Кресс даже согласилась несколько раз
прокатиться на лодке, превозмогая свою морскую бо-лезнь, в надежде найти хоть одну сирену. Нас не вол-новало, что эти существа опасны, что увидевшие их моряки погибают. Мы не просто хотели их увидеть, мы хотели сами стать сиренами.
Будь у меня плавники вместо ног, я могла бы уплыть в океан, и там люди кайзера ни за что бы ме-ня не нашли. Там, на глубине, я могла бы петь пес-ни тем, кто попытался бы мне навредить. Я была бы в безопасности. Крессентия, с детства окружен-ная заботой и любовью, считала сирен свирепы-ми и ужасными, но всё равно невероятно очарова-тельными. Полагаю, в этом и разница между нами: Крессентия грезит о любви, а я предпочитаю разру-шение.
Холодными зимними днями няня Кресс отводи-ла нас в горячие купальни на нижнем уровне двор-ца, и мы плескались в воде, представляя, что вместо ног у нас плавники. Эти редкие моменты счастья по-могли мне пережить годы унижений и боли. Теперь Крессентия напоминает мне о тех мирных днях, ве-роятно, желая извиниться за тот случай с платьем. Наверное, она вообразила, будто я избегаю ее из-за этого. Если бы всё было так просто.
Через несколько минут после того, как доставили платье, входит Хоа и помогает мне его надеть, лов-ко застегивает ряд малюсеньких крючков на спин-ке, который начинается под лопатками и тянется вдоль позвоночника. Верхняя часть спины откры-та, так что будут видны шрамы, но сегодня я впер-вые отказываюсь их стыдиться. Да, они безобраз-ны, но они — зримое подтверждение того, что я вы-живаю.
«Ты — ягненок в логове львов, дитя, — так мне ска-зала кайзерина. — Ты выживаешь».
Однако одного выживания больше недостаточно.
Хоа надевает на меня бусы и браслеты из ни-тей жемчуга, а также вплетает несколько таких ни-тей в прическу — к ним она прикрепляет золотую ажурную полумаску, присланную Крессентией вме-сте с платьем.
Окинув меня придирчивым взглядом, Хоа до-вольно хмыкает и позволяет мне повернуться лицом к зеркалу.
Оттуда на меня смотрит прекрасная дама — можно подумать, я одна из придворных, явившихся на бал повеселиться, а не живая игрушка кайзера, которую выставляют на всеобщее обозрение, словно трофей.
Конечно, мне всё равно придется надеть пепель-ную корону, и отлетающие от нее хлопья моменталь-но перепачкают платье, но сейчас я чувствую себя красивой.
Опять раздается стук в дверь, и на этот раз я знаю, кто это. Хоа тоже понимает, кто именно явился: она стремительно бросается к двери и забирает у слуги еще одну коробку. Вот и пепельная корона.
Поставив коробку на мой туалетный столик, Хоа осторожно ее открывает, и, пока она стоит ко мне спиной, я вытаскиваю из потайного кармана на вну-тренней стороне плаща кинжал. Горничная с вели-чайшими предосторожностями извлекает из короб-ки корону, а я тем временем втискиваю кинжал в вы-рез платья и прячу под корсажем. Не представляю, что стану делать, если придется воспользоваться ору-жием, но так у меня будет хотя бы иллюзия безопас-ности.
— Осторожно, — шепчет Блейз едва слышно.
— Я знаю, что делаю, — шиплю я в ответ. Навер-ное, это величайшая ложь в моей жизни.
Тени сопровождают меня по дороге на бал, и мне, как никогда, неприятно, что при каждом моем шаге от короны отрываются хлопья пепла. Кайзер бессчет-ное количество раз заставлял меня надевать очеред-ной слепленный из пепла венец, но на этот раз мне еще хуже, потому что я знаю: мои новые Тени всё это видят. Знаю, для них это не меньшее оскорбле-ние, чем для меня. Сейчас мне, как никогда, хочется сорвать с головы этот ужас и растереть в пыль, но от этого не будет никакого толку.
За спиной я слышу приближающиеся шаги и, по-вернув голову, вижу позади только две закутанные в темные плащи фигуры.
— Цапля, — предупреждающе шепчу я, почти не разжимая губ. В коридоре никого нет, но кайзер всег-да наблюдает, ждет, что я допущу промах.
— Я буду осторожен, — отвечает тот, старательно понижая голос. — Простите за поведение Артеми-зии, у нее на рудниках друзья.
— Как и у тебя, полагаю, — замечаю я.
Несколько секунд он молчит. Если бы не шурша-ние плаща, я бы решила, что молодой человек снова отстал и присоединился к двум другим моим «согля-датаям».
— Нет, — говорит он наконец. — Всех, кто был мне дорог, уже забрали. Родителей, сестру, друзей. Мою любимую. Ее звали Леонида, она
