Ксения Медведевич - Кладезь бездны

   Лекарь-харранец невозмутимо свернул полотенце и закрыл сундучок со снадобьями. Потом так же невозмутимо сунул жгут из ткани васитцу в рот - чтобы тот кусал и не орал слишком сильно. Видно, живот у бедняги разболелся не на шутку.

   Потом кивнул приятелям - отойдем, мол, подальше от несчастного страждущего, чтоб не мешать ему разговором.

   - Говорите, почтеннейший, его отпустило незадолго перед этим? - поинтересовался лекарь у Марваза.

   Каид видел, как харранец щупал Халиду живот - пальцы как в камень упирались, всю брюшину свело.

   - Да, - покивал каид. - И живот был мягкий. А сейчас...

   Хунайн и Рафиком тоже покивали - они васитцу по очереди живот щупали, радуясь, что все обошлось.

   Лекарь молча протянул каиду бумажный сверток:

   - Вот. Это все, чем я могу помочь.

   - Что это? - удивился Марваз.

   - Пузырек. С соком белены.

   - Что?!

   Харранец бесстрастно смотрел каиду в глаза:

   - Он провел несколько лет в рабстве?

   - Да, и что?

   - Видимо, голодал. Потому что нажил язву в желудке. А сегодня эту язву прорвало. Содержимое кишок сейчас плещется у бедняги в животе. Я ничем не могу помочь, но оставить человека медленно умирать в муках не позволяет совесть.

   Коричневый бумажный сверток раздвоился у Марваза в глазах.

   Хунайн тихо спросил:

   - В воде развести?

   - Да, - кивнул лекарь.

   - Сколько?..

   Куфанец не договорил, но все было ясно. Сколько будет умирать.

   - Недолго. Он начнет бредить. Потом остановится дыхание. Другой травы, способной быстро похитить жизнь, у меня с собой нет.

   Рафик, странно смаргивая, передал ученику лекаря мешочек с рисом - денег же не выдали, приходилось расплачиваться припасами. И вот еще мулов потеряли, с поклажей... Марваз потряс головой, прогоняя глупые мысли и снова посмотрел на сверток у себя на ладони. Лекарь поклонился и пошел прочь.

   Халид застонал сквозь полотенце во рту.

   Куфанец молча подошел и взял с раскрытой ладони каида невесомый пакетик.

   У забросанной свежей землей оросительной канавы их встретила женщина - всклокоченная, в драной рубашке. Она пошатывалась, бродила вдоль влажной полосы чернозема и звонила в колокольчик.

   Ветер рвал с шестов ленты, перечеркнутые камышинкой плетенки-веночки бешено крутились в сером, набухающем дымом воздухе.

   По дороге гулял пыльный смерч, крутились соломины и сухие пальмовые листья.

   Безумица улыбалась своим мыслям и раскачивала колокольчик над ухом, радостно слушая тонкие, тихие звоны.

   Послышались мяукающие крики аураннцев - эскадрон шел походным строем, похоже, в вилаяте конники останавливаться не собирались. Да и что там искать - дома стояли пустые, кругом ни души. Живой души, в смысле. Только пара трупов на улице.

   Гвардейцы рысили мимо, Марваз провожал их взглядом: рожки перьев на шлемах одинаково приподнимались, взблескивало начищенное оружие.

   Тяжелый выдался переход, куда же несутся?..

   Задумавшись, каид едва не пропустил важное: один из рысивших мимо сумеречников вдруг поддал кобыле каблуками и послал ее в сторону - прямо к чумазой сумасшедшей. Перехватив в руке дротик, самийа примерился к удару.

   - Нет, во имя Милостивого! - крикнул Марваз, бросаясь к несчастной.

   Сумеречник скривил бледные, синюшные губы и вскинул дротик острием вверх, заворачивая кобылу обратно.

   - Зачем?! - не выдержав, заорал каид. - Зачем убивать сумасшедшую?!

   Аураннец крутанулся, лошадь невольно вскинула голову, храпнула.

   - Потому что этого не делаете вы, люди, - процедил самийа, сдерживая напирающую конягу.

   - Оставь ее в покое! - Марваз на всякий случай закрыл собой изучающую очередную мелодию безумицу.

   - Откуда ты знаешь, чего она хочет, - скривился синюшный. - В этой яме лежат все ее близкие. Она хочет уйти к ним. Отойди!

   Каид оглянулся на женщину. Та опустила колокольчик и совершенно осмысленно улыбнулась вертящемуся на храпящей кобыле сумеречнику. Тот улыбнулся в ответ, размахнулся и всадил ей дротик точно в грудь. Сумасшедшая взмахнула рваными рукавами и упала навзничь без звука. Колокольчик звякнул и затих в траве. Древко покачалось в короткой агонии и застыло без движения.

   Аураннец подъехал, наклонился, с силой дернул обратно, приподнимая обмякшее тело.

   - В Хазе пусто, - мрачно проговорил Марваз. - Сбежали, сукины дети...

   Самийа стряхнул труп с дротика и прищурился на горизонт:

   - Не сбегут. Мы найдем и убьем их.

   И с ходу принял в галоп, догоняя колонну.

   Каид отплевался от полетевшего из-под копыт песка и оглянулся на занимающееся над вилаятом зарево пожара. Поле заволакивалось темным, пахнущим сажей дымом. В широко открытых глазах женщины с окровавленной развороченной грудью отражалось пасмурное небо.

   Марваз пробормотал:

   - Скорей бы уж в бой...

   Говорили, что в карматской столице собралась нечисть и мерзость со всей аль-Ахсы. Но каида даже это уже не пугало.

   До Хаджара оставалось пять дневных переходов.

   Навстречу Хунайну бежал бедуинский мальчишка в полосатом бурнусе - он бы голосил, но из широко раскрытого рта вырывалось лишь хриплое дыхание.

   Куфанец нагнулся с седла и поймал его правой рукой за капюшон, за дурацкий бедуинский колпак - иначе парнишка и дальше б бежал, задыхаясь и не разбирая дороги.

   Над узкой улочкой, над плоскими крышами плыл черный дым. Предместье приказали выжечь. Вместе с жителями, если таковые встретятся. Хунайн ходил к плохо присыпанным ямам на окраине и все видел. И с тех пор гнал от себя привязчивый, зудевший в пустой голове вопрос: зачем жертвам в яме у масджид надели венки из зеленых ветвей? Голые, связанные люди с разваленными горлами - и у каждого вокруг головы топорщатся листья. У детей, правда, веночки съехали на шею, ветки текли густо-бурым.

   Марваза от той ямы уводили с трудом - бедняге все сосед мерещился, и каид принялся дергать чью-то ногу, выкликая дядю Ваддаха. Хорошо, нашлись добрые люди, помогли Рафику утащить ятрибца с глаз долой: поговаривали, что сумеречники отлавливали сумасшедших и убивали. Безумцев и впрямь развелось много, и люди то и дело вдрагивали, если кто-то поблизости начинал громко кричать.

   Вот и этот дурачок орет и болтается в руке, куда ж ты рвешься, дурачок, несмышленыш, коня мне пугаешь...

   - Ты безумен, во имя Всевышнего! - цепко удерживая дрыгающегося юнца, строго выговорил Хунайн. - Или ты из местных?..