Песнь ста миров - Цзюлу Фэйсян
Инь Лянь не был дураком и, остыв, с абсолютной ясностью все осознал. Они проводили вместе дни и ночи, и он был способен отличить фальшивые чувства от настоящих. В их разговор парень просто сильно разозлился.
Неожиданно снежный ветер принес густой запах крови. За последние дни его восприятие стало значительно острее, и Инь Лянь сразу же определил, что кровь принадлежала Лин Син…
Внутри него резко поднялась тревога, и, вырвавшись из пещеры, он последовал за запахом.
У подножия горы Цаншань на голом деревянном столбе висела девушка в красной одежде. Кровь залила все ее тело и, капая, исчезала в снегу. В свисте холодного ветра было не слышно ее дыхания.
Инь Лянь медленно приблизился и, потерянно подняв голову, посмотрел на нее. Мир, расколотый солнечным светом, медленно рушился, пока перед его глазами не осталось лишь сломанное тело Лин Син и ее по-прежнему открытые глаза.
– Лин Син…
Подножие горы обдувал холодный, приносящий уныние ветер. Казалось, Инь Лянь вновь расслышал в нем ее голос: «Но я по-прежнему хочу видеть тебя». Ее веки наконец-то медленно опустились.
Он успел к ее последнему взгляду.
Зарыв лицо в ладони, Инь Лянь обессиленно рухнул на колени, меж пальцев неожиданно засочились кровавые слезы, и непонятно, была ли то боль, сожаление или ненависть. Он вовсе не хотел ее прогонять, он… даже не думал, что то прощание станет для них последним…
Раздался топот шагов, и, посмотрев вдаль, Инь Лянь увидел, что его окружила погоня, посланная князем. Его кровавые глаза заполнила жажда убийства, сдержать которую было уже невозможно.
Эпилог
Двадцать лет спустя.
Кровавый цилинь в одиночку вырезал дом аньшаньского князя и поверг в ужас всю страну.
На вершине горы Цаншань Инь Лянь тихо наблюдал за тем, как снег застилает небо, его сердце было настолько пусто, что даже свисту зимнего ветра было туда не пробраться.
– Снова ты.
Звон серебряных колокольчиков становился все ближе, пока не затих позади мужчины.
– Прошло двадцать лет, я пришла забрать обещанное мне. – Облаченная в белоснежные одежды женщина как будто бы желала слиться с унынием вокруг. Ее голос был чуть хрипловат и слегка напоминал тот, что принадлежал человеку в его сердце, вот только был совершенно пуст на чувства.
Уголки губ цилиня приподнялись в улыбке, а ладонь опустилась на грудь:
– Моя месть окончена, бессмертное ядро цилиня мне больше не нужно. Забирай, если хочешь.
Бай Гуй достала кисть и легонько коснулась спины Инь Ляня. В момент извлечения бессмертного ядра цилиня он неожиданно произнес:
– Было бы куда лучше, если б ты появилась чуть раньше и забрала его до того, как меня нашла Лин Син.
– Мне нужно вовсе не ядро цилиня, а раскаяние, что оно несет. – Женщина замолчала ненадолго, а потом задала вопрос: – Приносит ли месть хоть немного счастья?
– Нет.
Он столько всего совершил, посвятил свою жизнь возмездию, но, оглядываясь теперь назад, думал, что все это выглядело жалко на фоне подаренной Лин Син тихой улыбки, когда та еще была жива. Тем, о чем он сожалел, что ненавидел, являлась лишь собственная прежняя жестокость и невежество. Подобную боль с досадой было не смыть и большим количеством крови и мести.
То, что он хотел выкупить у судьбы обратно, исправить, уже давно тихо стерло равнодушие времени.
Кончик кисти Бай Гуй отстранился от спины Инь Ляня, утянув за собой цилинью кровь. Взгляд его опустел, и тело полетело вниз с высокого обрыва горы, точно непрекращающийся снег над вершиной Цаншань.
Крепко сжав в руке бессмертное ядро, Бай Гуй вгляделась в даль, в то место, где небо сливалось с землей, и печально вздохнула:
– Девяносто семь. Еще трое…
Часть 11. Учение демонов[28]
Пролог
Жо Шуй, преклонив колени, стояла у главных дверей горного монастыря. Шел уже третий день, и настоятель вновь вышел к ней, убеждая уйти. Вот только ответ ее остался неизменен:
– Я хочу услышать это от него.
Услышать, что он и правда ушел в монастырь, что отпускной закончил их брак, разорвал мирские узы.
Настоятель тяжело вздохнул и, покачав головой, возвратился внутрь монастыря.
Жо Шуй выпустила из рукава тварь для подслушивания, и вслед за настоятелем та вползла в двери храма. Сама же девушка осталась спокойно стоять на месте, внимательно слушая то, что происходило на другой стороне.
Толкнув дверь, настоятель вошел в храм. Послышался стук по деревянному билу[29], вокруг разливался запах сандалового дерева, на плетеной подстилке, тихо читая священный текст, сидел монах в серых одеждах. Услышав, что настоятель вернулся, он замолчал.
– О, Амитабха! – заговорил настоятель. – Она стоит на коленях у ворот уже третий день. Кун Нянь, ты по-прежнему не собираешься ее принять?
«Кун Нянь…[30] Кун Нянь». Вот, значит, какое монашеское имя себе избрал человек, по которому она тосковала всей душой. Неожиданно этот мир показался ей до смешного безысходным.
Рука вновь застучала по билу, Жо Шуй могла представить то, как он сидит спокойно, с закрытыми глазами, сосредоточенный и невозмутимый – такой же, как раньше, когда наедине подводил ее брови. Вот только в словах его больше не было ласки:
– Вы поняли меня, настоятель, дав мне имя Кун Нянь. Мирская суета и земные мысли давно обратились для меня пустотой. Я не уйду, а она рано или поздно сдастся.
Вихрь ветра у храмовых ворот принес с собой аромат османтуса, остудив прихлынувшую к сердцу Жо Шуй кровь. Унылое «О, Амитабха»[31] старого настоятеля застыло эхом в ее ушах.
– Прошлое для меня теперь ничего не значит. В начале своей жизни я совершил слишком много грехов и в то время, что мне осталось, желаю лишь помогать спасению других, дабы покаяться за содеянное, – вдруг заговорил он снова, казалось, у самого ее уха. Мужчина знал все магические приемы Жо Шуй и наверняка давно заметил подслушивающую тварь, поэтому и слова его предназначались ей: – Монастырь закрыт для мирской суеты, незачем в него ломиться.
Девушка почувствовала лишь гнев, сжигающий ее печаль и застилающий глаза красной пеленой.
– Сяо Монянь, ты предал меня, – бормоча, она опустила голову на свои онемевшие от долгого стояния на земле колени. – Никакой вечной любви, никакой разлуки в день смерти…
Жо Шуй медленно поднялась на
