Императорский ловец - Марина Суржевская
Лира сидела на мшистом камне, поджав под себя ноги. Зачем девчонка увязалась с нами, я так и не понял, но препятствовать не стал. Хочет погибнуть — дело ее, может, успеет напоследок заморозить несколько крылатых. Сильвия осталась в Пристани, ей принц довольно резко приказал не вмешиваться. Хотя лично я не отказался бы от помощи сильнейшего мага империи. И ожидал, что Лира тоже останется с принцессой, но девчонка потащилась с нами.
Впрочем, и ей нашлось применение.
Я опустил Одри на траву, завернул ее в плащ и велел Лире и Лантаарее охранять девушку. Спящую. Я предпочитал думать именно так. Мы с Хартом установили вокруг них защитный полог, скрыв от всего мира, и оставили несколько пятнистых охранников.
— О чем думаешь? — Армон, как всегда, подошел неслышно.
— О том, что мы самоубийцы, — хмыкнул я, глядя на город. — Крылатых там несколько сотен, а у нас лишь три десятка пятнистых, которые не умеют сражаться.
— Умеют, — уверенно обронил Армон. — Сражение у нас в крови. В нашей звериной сути.
Я повернул голову, всмотрелся в его спокойный профиль. Раньше рихиор изо всех сил отрицал эту часть своего «я». Похоже, он наконец обрел гармонию и принял то, что невозможно изменить. Принял свою звериную суть. А значит, получил силу, став цельным. Армон смотрел на город.
— И ты ошибаешься. Нас не три десятка. Нас гораздо больше. Присмотрись.
Я огляделся, нахмурившись. Уже хотел съязвить, но… открыл рот от удивления.
Высокая трава не шевелилась, но отовсюду на нас смотрели желтые глаза с вертикальным зрачком. Они были везде. На деревьях. За камнями. Таились в зарослях. Мои пальцы загорелись от внезапного и острого осознания, что вокруг — хищники. Наблюдающие, опасные, ждущие.
Я сглотнул, перевел взгляд на Армона.
— Пустошь большая, Лекс, — негромко обронил он. — Очень большая. И она населена. Я позвал их всех. Тех, кто мог услышать мой зов. Они пришли, и они будут сражаться.
— Сколько их?
Рихиор склонил голову набок, словно прислушиваясь. Темные глаза медленно желтели.
— Сотни… тысячи. Сознание некоторых совершенно звериное, но и они слышат меня.
Я уставился на того, кого совсем недавно называл напарником. Хм, в следующий раз надо внимательнее относиться к выбору. А то с моей удачливостью я могу ненароком сделать дворецким короля какой-нибудь небольшой страны.
— Впечатлен, — честно признался я.
— Не переживай, — отозвался Армон, показав в усмешке удлинившиеся клыки. — Ты навсегда останешься в моем сердце, Лекс.
— А вот язвить ты так и не научился, — с удовольствием заметил я. — И это была моя шутка.
— Ну, раз ты присвоил мою невесту, то можно считать, мы квиты, — бросил Армон и пошел к пятнистым. Я хмыкнул ему вслед. А потом все-таки рассмеялся.
Но рихиор меня уже не слушал, он в прыжке сменил ипостась и зарычал. Утробный, дикий, леденящий кровь звук ураганом пронесся над холмами, ударил в стену города и отразился эхом. Нет, не эхом — хором ответных голосов, рева, рыка, хрипа! Звериная волна вышла из берегов зеленых трав и покатилась, понеслась к каменным стенам.
— Вперед! — я не понял, что сам выкрикнул это, лишь побежал, на ходу зажигая файеры и швыряя их в преграду. На шпиле тревожно засвистел рожок, и сверху на нас полился град стрел и болтов.
— Я закрыл! — крикнул Харт. Я не стал оборачиваться на него, молча оценив силу его магического «щита», от которого отскакивали снаряды. Я сосредоточился, выбрал точку на стене и швырнул аркан разрушения. Преграда дрогнула, пошла мелкой тряской и взорвалась острыми осколками. Вновь образовавшуюся дыру поприветствовали яростным ревом нападающих и встревоженным стоном обороняющихся.
Мы ринулись сквозь нее, обжигаясь об оплавленные края. За стеной уже щетинились пиками стражи, и новый файер я кинул, даже не целясь. Сзади выкрикнул заклинание Харт, и земля вздыбилась. Черная башня, что находилась слева, подпрыгнула, как резиновая, и начала заваливаться в сторону защитников города. Зависла на миг, а потом рухнула, придавив тех, кто не успел отбежать, и внеся в стройные оборонительные ряды сумятицу, панику и груду обломков. Дальше я куда-то бежал, швырял арканы, зажигая все руны подряд, плевался и кидался огнем, отражая атаки крылатых.
— Лекс, ты горишь! — заорал Харт, вертя своим клинком со скоростью спятившей ветряной мельницы.
— Что? — на меня напирали сразу трое, причем один — с воздуха, так что я был слегка не расположен к беседе.
— Ты горишь!!!
Бросил быстрый взгляд на свои ноги. Что за смрадный труп? Я действительно пылал! Словно факел. Но не чувствовал этого. Так вот почему крылатые не подходили близко, а лишь пытались достать меня клинками и болтами! Но размышлять было некогда, к тому же я счел факт своего возгорания весьма своевременным и полезным. И лишь заорал, направляя огненную волну вперед и сметая ею противников. Красная лава текла с моих пальцев, расплавляя камень мостовой, а я шел вперед, видя ужас в глазах крылатых и даже пятнистых, что ненароком попадались на пути. Когда один из стражей при моем приближении кинул меч, сложил крылья и упал на колени, глядя на меня со священным ужасом, я пнул его и, перешагнув, пошел дальше. За мной шла когтисто-зубастая стая, и она рвала и рычала, растекаясь по улицам Города.
Защитников Эльхаона оказалось не так уж и много. Да, крылатые были гораздо лучше вооружены, но мы давили их силой и яростью. Воины, привыкшие к почти безнаказанным нападениям на кошек, не ожидали ни такого численного превосходства, ни такой мощной атаки. Зато пятнистые вспомнили все набеги своих врагов и теперь рвали их с лютой беспощадностью.
— Нам туда! — голос Харта прорвался сквозь общую какофонию и невообразимый шум, состоящий из лязгания гарут, воплей боли, ругани, скрежета когтей и звериного рычания. Я повернул голову, откидывая косматого мужика в кожаной кирасе, что пытался воткнуть в мой бок парочку ножей. Помимо крылатых в городе были и обычные люди, вероятно, те самые каторжники и приговоренные, которых отправляли в Пустошь на протяжении многих лет. Их отряды встретили нас ближе к центральной площади, куда мы и пробивались. Отряды закрывали высокое сооружение — куб из красного камня. Изнутри лился свет — мертвый, синий, бросающий на брусчатку и людей призрачные блики. Небо над кубом алело всеми оттенками красного, и сочетание этих двух цветов вызывало желание заорать
