Время перемен. Том 2 (СИ) - Кураев Анвар

Жерар хотел было возразить, но что тут скажешь? Все советы Рода до этого попадали в яблочко. Да и дядя просто так воздух сотрясать не будет. Получается, хочешь выжить — слушай ветеранов.

— Второе отделение! — прогремел дядя, — Ваш новый командир — лейтенант де Сарвуазье!

И тут же он повернулся и ушёл осматривать позиции, а к Жерару подошёл Леонардо:

— Вы всё видели. Где нужно, используйте стрелков, затыкайте дыры, если прорвутся и вовремя отправляйте раненых на перевязки. Народ у вас опытный, выстоите.

И на них пошла ещё одна волна. Молодой граф вдруг заметил, что не понимает, вечер сейчас или утро. Он лишь сосредоточился на штурмующих и в этот раз трижды ему пришлось помогать сбрасывать еретиков вниз. Мышцы его стали деревянными, стужа пробралась в нутро, а доспех тянул вниз. Он присел на землю, как и остальные солдаты вокруг. Ряды их роты уменьшились примерно на четверть. Будь солдаты со свежими силами, Жерар сказал бы, что им даже немного проще обороняться, когда не так тесно. Но они были измотаны.

Еретики же построили в атаку свой лучший полк, усилив его стрелками. Когда солдаты взвода Жерара очнулись от обстрела, враг уже преодолел половину насыпи. Крепкий, хоть и тоже измотанный, еретик закрылся щитами и сделал три подряд атаки бойцами ближнего боя. Первую они отразили, крича в ответ. Жерар заколол двоих. Вторая завязала бой, а третья чуть не скинула его взвод с насыпи. Но человек семьдесят из кавалерии подоспели вовремя и вместе им удалось потеснить взобравшихся наверх еретиков.

Жерар отвёл в сторону офицерский меч, ударил коротким клинком в забрало — клинок соскользнул, офицер отмахнулся, но граф вовремя отскочил и с силой ударил в ответ по шлему, как раз туда, где должно быть ухо. Офицер нагнулся и получил короткий клинок прямо подмышку, где виднелась неважная кольчуга, прикрывающая сочленение. Офицер ойкнул. Жерар оттолкнул его, повалил и сразу навис сверху, протыкая длинным клинком живот в ту самую щель между нагрудником и латной юбкой. Где тот человек, что ещё недавно жалел стонущего мальчика с бледным лицом? Не проверяя, жив ли офицер, Жерар оглядел свой участок насыпи. Везде бились люди. Как дьяволы, как животные — рыча, хрипя и разбрызгивая кровь, высекая искры друг из друга. Он не знал, кому помочь.

— Слева сейчас дрогнут, — раздался голос его слуги.

Он, не думая, устремился туда. И действительно, середина во главе с Жаком держалась уверенно, а левый фланг теснили. Граф вихрем налетел на ближнего противника, замахнувшегося на солдата — солдата его взвода — большим двуручным топором. Длинным клинком Жерар ударил по древку. Враг пошатнулся назад, а граф добавил коротким прямо в живот. Это на миг отвлекло остальных еретиков. Мига хватило, чтобы смять их и посбрасывать вниз. Жерар обернулся в середину, и вовремя — еретик снизу, заняв удобную позицию, метил копьём Жаку в живот. Де Сарвуазье не знал, попадёт ли он, или копьё соскользнёт с нагрудника, но отбил своей тяжёлой эспадой удар копья вниз. Жак, увидев это, огрел копейщика по шлему, тот упал и покатился по склону. Еретики дрогнули.

— Бей их! — кричал Леонардо.

Они зарубили ещё двоих, прежде чем над землёй заструился звук рога. Враг отступал, а солдаты роты, выдохшиеся, садились прямо там, где стояли.

— Осмотреть раненых! — орал Леонардо, — Перевязать, стянуть, кого надо — в лазарет! Лейтенанты, ко мне!

Жерар вдруг осознал, что его это касается больше, чем раньше.

Около Леонардо собрались де Вис, де Куизи и сам де Сарвуазье.

— Сержанты третьего взвода, ко мне! — крикнул новый командир роты.

— Где Пероль? — вопросил Жерар.

— Убит, — сухо проговорил де Вис.

Подбежали сержанты.

— Ещё одна-две попытки, и они выдохнутся, — говорил Леонардо, — Терпите, берегите бойцов, мы выстоим!

Враг собрался вновь. И вновь не лучшими своими силами. Но, на счастье или на беду, снова налетела буря и всем пришлось укрыться под тем, что было рядом. Жерар потерял счёт времени, сидя под навощённой накидкой вместе с Леонардо и своим слугой. Душно, но одновременно холодно и сыро, а чуть приподнимешь — шквальный ветер рвёт её из рук. То и дело голова его клевала, но заснуть не получалось. Где там его тёплая палатка, не унесло ещё ветром? Так, в полудрёме, он дождался окончания шторма. Всё стихло, будто ничего и не было, одна мокрая земля кругом. А еретики, побитые, снова строятся в атаку. Катапульты дали залп. У одной недолёт, вторая пришлась в середину, с чавканьем бросив в грязь груду камней — лошадей оттуда давно увели. Третья же угодила прямиком в первую роту и побила столько людей, сколько не смогли побить все волны атакующих до этого.

Жерар подумал, а что, если их так же накроет? Три-пять удачных залпов и можно рассчитывать на успех при штурме.

Тем временем, еретики подобрались к насыпи. Жалкие, мокрые, трясущиеся, они куцо перебирались через ров, а Леонардо даже не давал команды стрелять. Жерар глянул на свой взвод — суровые, озлобленные лица. Алебарды, пики, топоры наготове.

— Давай-давай, иди сюда, сука! — приветствовал один солдат подбирающегося еретика.

Враги оскальзывались. Некоторые добирались до верха, но, выдохшиеся вконец, безропотно принимали удары восьмой роты и падали вниз. Это был форменный убой. А вдалеке строились лучшие силы армии красного бога. Тоже вымотанные бурей, но от этого злые и решительные. И, как только старую волну еретиков сбросили вниз, они пошли на приступ.

…

В какой уже раз Род видел подобное? Корчащиеся лица своих и чужих, люди, охваченные агонией, дёргающиеся тела, новые и новые волны штурма. Он не знал, он давно сбился со счёта. Жаль, капитана нет рядом. Но рядом молодой граф, а его никак нельзя подвести, поэтому Род уверенно сжимал топор, ожидая очередную, самую опасную, волну. Подсчитывать раненых было некогда, запасная тетива отсырела напрочь, и он бросил арбалет подальше от насыпи, на восковую накидку. Враг кинул стрелы, но у него тоже отсырели тетивы и залп не удался. Зато рукопашные подбирались всё ближе, и вот сшиблись, те и те — злые, те и те — истощённые, голодные, замёрзшие, кто-то больше, кто-то меньше, но одни сверху, а другие снизу. Он видел, как граф ринулся закрыть брешь и поспешил за ним. Вовремя. Отбил щитом предназначавшийся господину удар копьём, сам при этом чуть не пропустил топор. Остервенелые люди дрались, как звери. В следующий миг де Сарвуазье повалил кого-то, ударив навершием эспады снизу в челюсть, и заколол коротким клинком под подбородок. Тут же его сбили ударом ноги, откинув назад, а кто-то из роты проткнул эту ногу и другой столкнул врага вниз. Вот граф опять на насыпи, Род рядом с ним, по левую руку, чуть позади. Граф орёт: «Держать строй, бить врага!»

— Справа филонят.

Граф смотрит туда, потом бежит на подмогу:

— А ну, насмерть стоять!

Опрокидывает очередного врага, выскользнувшего из-под прикрытия большого щита своего товарища, помогает свергнуть нападающих вниз, но сам чуть не падает за ними. Род и ещё один солдат ловят его за ногу и затаскивают обратно. Граф, весь в грязи, как ни в чём не бывало возвращается на середину и вновь кричит:

— Насмерть стоять!

Только это сейчас и осталось. Уловки, хитрости, приказы — всё в прошлом. Кровь и ярость вперемешку с грязью — вот и весь мир, что есть у них сейчас. Род видит злые лица солдат. Они согласно кивают в ответ на крики графа. Очередной приступ. Рота яростно отбрасывает его, и трубит рог. Вон Жак, тяжело дышит, опершись на алебарду. Живой. Кровь на лице, но ерунда — царапина. А где Тиль? Лежит на земле, окружённый своим отделением. Не спрашивая разрешения, Род бросается к нему, расталкивая солдат:

— Ну ты чего? — спрашивает он старого друга.

— Плохо дело, — сквозь зубы отвечает арбалетчик, — Видишь, нога висит, живот продырявили, да в боку дырка. А в лазарете — сам знаешь, что там сейчас творится. Даже если зашьют, мне больше не ходить. Помнишь, ты обещал?

— Ерунда.

— Нет, ты обещал, двенадцать лет тому назад. Укол милосердия, последний подарок другу. Давай, не будь размазнёй, раз уж ты оказался здесь! Лучше бы сидел в своём графстве, у хозяйки под юбкой, верно я говорю?