Кира Измайлова - Случай из практики-2

То был среднего достатка торговец живым товаром по имени Йово Равес. Он давно бы выбился в крупные фигуры, кабы не его пристрастие к диковинкам. Он покупал рабынь с западных островов (да, это именно у него я когда-то купила Лелью, будь она неладна!), диких степняков, захваченных в бою, темнокожих невольников с юга… И всякий раз умудрялся потратить на их содержание больше, чем выручал с продажи. Правду сказать, доброй души человек. С рабами обращался так, как не всякий станет с наемными рабочими обращаться, через то и терпел убытки.

— Госпожа Нарен! — задохнулся он от восторга, завидев меня. Судя по всему, этой части города слухи о моем волшебном воскрешении еще не достигли. — Госпожа Нарен, да как же это! Да как же вы?.. Да я же думал…

— Йово, поспокойнее, — попросила я. — Вовсе ни к чему всему рынку знать о моем присутствии!

— Понимаю, понимаю! — загорелся Равес. — Но как же я рад вас видеть, госпожа Нарен! Вы тут по делу или просто так?

— Скорее, просто так, — вздохнула я. — Искала конюха, да так и не нашла ничего подходящего. У вас не найдется, а, Йово?

— Нет, — подумав, покачал он головой. — Я уж расторговался, осталось несколько человек, но то на любителя. Не работники…

— Опять диковинки, — хмыкнула я.

— Вроде того, госпожа Нарен, — улыбнулся он. Равес был симпатичным мужчиной, истинным арастенцем: среднего роста, худощавым, со смешливыми темно-серыми глазами. — Желаете взглянуть?

— А покажите, — решила я.

Делать все равно было нечего, а у Равеса попадались преинтереснейшие экземпляры. Помню, как он пытался сбыть черную, как уголь, курчавую белозубую рабыню хоть в какой бордель. Не брали — слишком, говорили, на лицо непривычна, боялись в убыток впасть. Йово плюнул и оставил черномазую красотку себе. Поговаривали, та родила ему парочку смуглых ребятишек, но меня такие подробности не интересовали.

— Сюда, госпожа Нарен, — поманил за собой Равес. Я отправилась следом, ведя кобылу в поводу.

Под навесом во дворе сидело несколько рабов. Холодный ветер сюда не задувал, тепла жаровенки вполне хватало, чтобы обогреться, да к тому же Равес не поскупился на магическую защиту: тут было намного теплее, чем снаружи.

Я насчитала пять женщин и троих мужчин. Женщины сплошь темнокожие — они жались к огню, видно, им было зябко в нашем климате, даже и с учетом магического обогрева. Мужчины — двое чернокожих, один — не пойми какого племени, смуглый, но не черный, скорее в желтизну. Эти сидели вдоль стены. Тут же возилось несколько детей, но к ним я не приглядывалась.

— Многовато у вас осталось, Йово, — сказала я.

— Так не сезон, госпожа Нарен, — весело ответил он. — Месяцок подержу их… Вот этих красоток с руками оторвут, а мужиков… ну, тоже пристрою. Не пропадать же!

— Вы истинный коммерсант, — подавила я улыбку. Я знала, что Равес частенько выкупает рабов — особенно красивых рабынь, — у коллег, чтобы пристроить их в хорошие руки. Впрочем, средства — досталось кое-что в наследство — ему это позволяли. — Э, а это еще кто?

Снизу вверх на меня взирало раскосыми блестящими глазами существо неопределенного пола. Ростом существо приходилось мне примерно по локоть, а одето было совсем не по сезону: что-то вроде шаровар, жилетка из грубой шерсти и самодельные сандалии на ногах.

— Это… — Равес протянул руку и потрепал существо по голове. — Это из последних приобретений. Как вам?

Я присмотрелась внимательнее. Это, несомненно, была девочка, только очень уж худая для своего возраста — не меньше двенадцати. Кожа смуглая, желтоватого оттенка, широкий рот, чуть приплюснутый нос — далеко не красавица. Черные волосы коротко острижены, только на макушке тощенькая косичка. К тому же ее вовсе не красили полосы грубой татуировки на щеках, на руках, плечах… подозреваю, что и на спине. Девчонка явно не смущалась, когда жилетка распахивалась, обнажая едва наметившуюся грудь, выглядела вполне довольной жизнью и рассматривала меня с нескрываемым интересом.

— Ужасно, — честно ответила я. — Вы так проторгуетесь, Йово. Где вы взяли этакое чудо?

— По случаю купил, — усмехнулся он.

— Откуда она?

— Да вроде бы степнячка, госпожа Нарен, — подумав, ответил Равес. — Сами судите: разрез глаз, волосы… Мне она через десятые руки досталась. Причем она точно не из пленных. У степняков ведь принято: за долги могут и родную дочь отдать, а если она низкого рода, то тут и вовсе говорить не о чем.

— Отдали, значит… — я разглядывала девчонку, она разглядывала меня. — Звать ее как?

— А не знаю, — легкомысленно ответил Равес. — Она немая.

— Еще и немая! — восхитилась я. — Йово, ваш талант коммерсанта вне всяческих похвал! Мало того, что рабыня невесть какого роду-племени, она еще и немая! Восхитительно! С рождения, конечно? За то, поди, родичи и сбыли с рук?

— Языка у нее нет, — поджал губы Равес. — Но вроде не похоже, чтобы резали. Степняки в этом толк знают, под корень бы… А эта… Может, сама откусила, может, еще что, кто ее разберет…

— По-нашему-то хоть понимает? — спросила я с насмешкой. Видно было, что косоглазая девчонка Равесу чем-то нравится. Не пристроит кому-то, опять себе оставит. Так, глядишь, гаремом обзаведется!

— Плохо, — вздохнул он. — Кое-какие слова знает, но мало. Не учил ее никто.

— А почему на ней ошейник? — спросила я. — Буйная?

О нраве степняков я была наслышана, и не удивилась бы ответу Равеса, мол, может охранника покусать или там еще что, но слова его меня удивили:

— Да что вы, госпожа Нарен, — сказал он, — просто удирать любит. Да и то, совсем не уходит, самое дальнее до конной ярмарки, потом возвращается. Любопытная очень. Это поначалу я ее обыскался, потом привык, ну да уж ошейник снимать не стал…

— Тебя как звать? — спросила я девчонку.

Та уставилась на меня с интересом, но вопроса явно не поняла. Да, наш язык она если и знала, то на самом примитивном уровне…

Я присела на корточки, чтобы не возвышаться над нею.

— Это — хозяин, — показала я на Равеса. Потом указала на девчонку. — А ты?..

Та моргала, не понимая.

— Хозяин, — снова указала я на Равеса. Ткнула пальцем в свою кобылу: — Лошадь. А ты?..

— Аяин! — сказала вдруг девчонка. Перевела взгляд на кобылу, улыбнулась во весь рот — зубы оказались ровные, белые, только два передних выбиты, — старательно произнесла: — О-оша!

— Верно, лошадь, — хмыкнула я. — А тебя как звать?

— О-оша! Аяин! — повторила она. Подумала и ткнула себя пальцем в грудь. — Аю!

— Аю? — переспросила я.

— Аю! Аю! — обрадовалась девчонка. Может, ее имя и звучало как-то иначе, но произнести его она могла только так.