Марица. Исток - Александра Европейцева
И эта ярость… ей так шла. Особенно сейчас.
А еще, с некоторых пор, она особенно стала напоминать мне Сервину. Наверное, все целители и сонарки одинаковые — вылечат точно, если сами не убьют!
Я наблюдала, как она наклоняется ко мне, как сквозь тонкую ткань её простого платья угадывается уже заметный, округлый изгиб живота. Да, беременность ей определенно шла.
— Пять лет! — выдохнула она, и на лбу у неё выступили капельки пота от концентрации. — Пять лет ты не лезла в такие передряги! Я уже надеялась, что ты поумнела! А ты… ты взяла и чуть не сожгла себя дотла! Ради кого? Ради какого-то ничтожного гарнизона?
— Ради людей, Гонди, — тихо прошептала я, уже не в силах спорить. — Они бы погибли.
— Спасая их, ты сама чуть не погибла! Все! Жить будешь, но ближайшие дни постарайся не колдовать!
— Я знаю.
— Знает она! — Гонди ловко скатала бинт, расставила зелья обратно по полкам и, наконец, повернулась ко мне — Тебя ждать в воскресенье?
— Конечно. — я улыбнулась. — Я стараюсь не пропускать наши посиделки. Ты будешь с Туралом? Как он, кстати? — спросила я, старательно переводя тему.
— Турал? — Гондера фыркнула, но уголки ее губ дрогнули в сдержанной улыбке. Она отошла к умывальнику, чтобы вымыть руки. — Турал как скала. Твердый, надежный и иногда невероятно тупой. Вчера опять просидел полдня на лесах у нового здания Гильдии торговцев, проверял кладку. Говорит, подрядчики экономят на известковом растворе, вот он лично каждый шов простукивает. Вернулся вечером, весь в пыли, но с сияющими глазами — нашел кривой участок, заставил все перекладывать.
Я слабо улыбнулась, представляя себе эту картину: могучий, молчаливый Турал, с лицом, будто высеченным из гранита, склонившийся над кирпичной стеной с своим мастерком и отвесом. Человек, который верил лишь в то, что можно пощупать руками — в камень, в раствор, в честную работу. И его жена — вспыльчивая целительница, которая ворочала потоки магии и человеческие судьбы. Странная пара. Но, шеров хвост, счастливая.
— Скажи ему, что я требую его знаменитый яблочный пирог в воскресенье, — сказала я, с наслаждением чувствуя, как боль в руках наконец отступает, сменяясь приятным, сонным теплом. — Или я обижусь и перестану восхищаться его работой в новом крыле госпиталя. Говорят, арки там он выложил — загляденье.
— Он и сам его испечет, даже без твоих угроз, — Гондера вытерла руки полотенцем и повернулась ко мне, уперевшись в бока. Ее живот теперь был виден еще отчетливее. — Только смотри, Марица, если опять влипнешь во что-то до воскресенья… Я сама лично найду тебя и прикончу. Сэкономишь мне время и нервы? Поняла?
— Поняла, поняла. А то вы меня с Серви обе… того… Я вас обеих не выдержу! Ты стала такой же язвой, как и она, — я с трудом приподнялась на локтях, с облегчением отмечая, что могу это сделать без белой вспышки в глазах от боли. — Обещаю вести себя как стеклянная ваза. Самая хрупкая и дорогая.
— Вазы хоть и молчат, и не лезут, куда не следует, — проворчала она, но подошла и помогла мне сесть, ее движения были резкими, но аккуратными. — Ладно, выбирайся отсюда. Ты заняла мой кабинет ровно на два часа дольше, чем планировалось. У меня другие пациенты есть, не только самоубийцы с манией величия.
Она распахнула дверь, и в кабинет сразу же ворвался привычный госпитальный гул — торопливые шаги, приглушенные разговоры, звон склянок. На пороге, вытянувшись в струнку, замер мой сержант. Его лицо выражало такое облегчение, будто его самого только что вытащили с того света.
— Тэба Лантерис! Вы… в порядке?
— Цела, сержант, — кивнула я ему, медленно спуская ноги с кушетки. — Благодаря мастерству тэбы Гондеры. Готовы к отъезду?
— Карета ждет у заднего входа, как вы и приказывали. Без лишнего внимания.
— Идеально. — Я сделала первый шаг. Ноги подкосились, но я успела ухватиться менее травмированной рукой за косяк двери. Гондера тут же подставила свое плечо.
— Два дня полного покоя, Марица! — прошипела она мне на ухо, пока сержант тактично отворачивался. — Или клянусь, я пришлю Турала, и он замурует тебя в той самой арке, чтобы ты наконец усидела на месте!
Угроза звучала настолько абсурдно и в то же время настолько в духе ее мужа-каменщика, что я фыркнула.
— Будет исполнено, грозная тэба. И передай Туралу, что за пирог я привезу ему тот самый импортный эль, что он любит.
Я оперлась на руку сержанта, и мы двинулись по длинному коридору, оставляя позади ворчащую Гондеру и спасительный запах ее целебных зелий. Сейчас, за несколько минут, мне предстояло взять себя в руки, прежде чем появиться перед Его Величеством.
Возле дворцовых ворот я отпустила гвардейцев, предварительно отдав распоряжение молчать о том, что я потеряла сознание. А потом направилась к личному секретарю Его Величества с изъятыми бумагами.
— Прошу доложить о моём прибытии Его Величеству. Мне требуется аудиенция.
Лорд Зиран склонил голову, взгляд его на мгновение задержался на моем бледном лице.
— Его Величество на совете с посланником Мекеша, тэба Лантерис. Он приказал не беспокоить. Вас вызовут, когда он будет свободен.
Не беспокоить, так не беспокоить. Мне же лучше
— Хорошо, я буду в своих покоях.
Дверь в мои покои закрылась с тихим, привычным щелчком, и наконец-то наступила блаженная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. С трудом оттолкнувшись от двери, я сделала несколько шагов по мягкому ковру и почти рухнула в глубокое кресло у камина. Кожаная обивка, прогретая огнем, приняла меня с обволакивающим, почти материнским теплом.
Стонать от наслаждения было ниже моего достоинства, но мысленно я именно это и делала. Каждую мышцу, каждое сухожилие, каждый малейший нерв будто вывернули наизнанку, пропустили через раскаленные валики и вложили обратно, сырыми и ноющими. Руки лежали на подлокотниках и напоминали тяжелые гири. Даже шевелить пальцами было мучительно — они горели глухой, настырной болью, напоминая о той чудовищной силе, что прошла через них, спалив все на своем пути.
Я вытянулась в кресле, стараясь распрямить спину, и почувствовала, как позвонки тихо хрустят, будто просыпаясь от долгого оцепенения. А ведь мне всего
