Тайны городка Мэлон - Сергей Геннадьевич Лысков
– А заработать хочешь? – Парень кивнул. – Тогда разыщи бургомистра, скажешь ему, что торговец желает получить второй камень, – и тыква твоя, оставлю тут, заберешь ночью.
– Понял, сэр, это я могу! – радостно ответил мальчишка и кинулся на поиски бургомистра.
А тем временем Гарри Болд в сопровождении двух рослых помощников обходил продавцов. Он по‑отцовски, подходя к каждому, спрашивал, как торговля, потом желал успеха в состязании и обещал молиться за победителя.
Юркий парнишка схватил Болда за рукав и тихим голосом поведал о просьбе Ральфа. Внимательно выслушав паренька, бургомистр почесал подбородок и приказал парням следовать за ним. Церемония записи результата – ответственное мероприятие, каждая минута на счету, а когда этот счастливчик – из твоего города, то вдвойне приятно.
С прищуром оценивая пустой прилавок, Гарри ехидно улыбнулся.
– Отстрелялся, Тук! – накручивая бородку, заметил он. – Будешь смеяться, но я был уверен, что ты будешь первым.
– Спасибо, сэр, – почесал в затылке Добряк. – Людей столько приехало, влет разобрали товар.
– Ну‑ка, парни, катите сюда камни!
Крепкие мужички подогнал тележку, и под одобрительные кивки наблюдателей бургомистр водрузил белый кусок мрамора на прилавок.
– Торжественно поздравляю фермера Ральфа Тука с окончанием продажи! – громко начал Гарри. – Хочу особенно отметить, что он уроженец Мэлона. Итак, сверим часы! Его результат восемь часов три минуты, и это значит, что за каждый следующий дневной час фермер получит по одной медной монете!
– В этом году повезло как никогда, – Ральф покраснел от смущения. – Спасибо вам, люди!
– Итак, запишем результат, – подозвав мальчика с чернилами, продолжил бургомистр. – Чем торговал?
– Тыквой.
– Итоговый вес?
– Три сотни фунтов, – гордо ответил Ральф.
– Солидно, – сделал пометку бургомистр. – Сколько заработал?
– Он не все продал! – крикнул кто‑то из толпы. – Спрятал битую тыквушу под повозкой.
Бургомистр кивнул помощнику, и тот без спросу полез под телегу.
– Это мое! – тонким голоском запищал мальчишка в толпе. Народ расступился, и второй здоровяк подвел паренька к прилавку.
– Я заработал эту тыкву! – со слезами на глазах заявил парень.
– А ты знаешь, что делают с лжецами в нашем городе? – строго спросил Болд.
– Он правда заработал, – вступился за парня Ральф. – Я попросил его позвать вас и обещал в счет оплаты тыкву.
Играя желваками, Гарри взял паренька за подбородок. Бледный от страха юнец щебетал: «Я не лгу! Я не лгу!» И в какой‑то момент бургомистр подобрел, расплывшись в улыбке:
– Ну, тогда плюс десять фунтов к весу.
– Получается так, – потупив взор, сказал Ральф.
– Сколько просил за тыквы? – спросил Болт.
– За всё получил три серебряных и пятьдесят медняков, – высыпав на прилавок монеты, с гордостью заявил Тук.
Пересчитывая мелочь, Гарри осмотрел каждую монетку и разложил их на аккуратные кучки.
– Шесть с половиной медяков за унцию, – закончив, выдал он. – Неплохая цена, – он взял уголек и начертил на камне фамилию претендента. – Ральф Тук! Шесть с половиной меди за унцию, результат записан! – вытирая руки, добавил он. – Теперь ждем третьего дня и считаем количество возврата. Поздравляю, Ральф! – Гарри протянул жилистую руку, а публика ободрительно загудела, аплодируя претенденту на выигрыш.
И тут, как говорится, с почином – состязание началось! А значит, надо менять тактику, делать скидки или, напротив, задрать цену, чтобы итоговый результат был выше. У каждого своя стратегия, впрочем, Фортуна – капризная дама, кто‑то удумает вернуть товар, и ничего не поделаешь, проиграешь.
Внезапно сквозь ликования и аплодисменты послышался чей‑то надрывный крик:
– Будьте вы прокляты! Все до единого!
Худая женщина с распушенными волосами, стоя на коленях, вопила на всю площадь. И чем громче становился ее крик, тем больше людей оборачивались, не понимая, что происходит. В какой‑то момент толпа стихла, и Гарри расслышал знакомый голос. Обернувшись, он узнал в обезумевшей женщине дочь и быстрым шагом пошел к ней навстречу.
– Встань, не позорь меня, – сквозь зубы процедил он. – Чего орешь? – он поднял ее. – Что с тобой? Стела, что ты делаешь? И почему в таком виде?
– Тома убили!
– Что за чушь, ты в своем уме – такое говорить? – бургомистр схватил ее за одежду и стал трясти, но, спохватившись, резко улыбнулся и обнял дочку. – Ты пьяна? – шепотом спросил он. – Да что с тобой стряслось?
– Черныш забил насмерть Томаса.
– Что ты несешь? Какой Черныш? Где твой муж?
Женщина вытерла рукавом слезы и посмотрела в глаза отцу. В ее глазах не было и намека на шутку – пустой, выжженный отчаяньем взгляд. Гарри обнял дочь и, сдерживая эмоции, прижал к груди, теперь уже понимая, что случилась беда. Толпа молчала, и только местные перешептывались, разнося весть о гибели зятя бургомистра. Но надо продолжать ярмарку. Бургомистр стиснул зубы, развел руками и публично извинился за недостойное поведение дочери. Дюк и его мордовороты увили Стелу в церковь. И привычный ритм праздника стал набирать обороты.
– Подымите руки, кто купил тыквы у Ральфа Тука? – в попытке разрядить обстановку громко спросил бургомистр.
Человек пять радостно отрапортовали о покупке.
– Напомню, в любой из харчевен города можно потребовать приготовить купленные продукты бесплатно.
Народ радостно загудел.
– И вернуть, если не понравилось! Обещаю, в этом случае Ральф вернет вам деньги, – похлопал по прилавку Болд. – Сам‑то пробовал свои тыквы?
– Соболезную, сэр, – сглотнув ком в горле, прошептал Тук.
– Ага, – пропуская мимо ушей любезность, буркнул бургомистр и тут же настойчиво повторил вопрос: – Так пробовал или нет?
– Конечно, сэр. В этом году еще вкуснее.
– Не сомневаюсь, Ральф! Буду молиться за твою победу.
– Хотелось бы выиграть, – покраснев, признался Добряк.
– Всем хочется, – похлопав его по плечу, съязвил Гарри. – Кто еще распродался?
– Я, – послышалось из толпы.
– Идем, парни, – ответил бургомистр, и вся толпа пошла к новому счастливчику, распродавшему свой товар.
Мысли о гибели Тома, как трещина на хрупком льду, с каждой минутой разрастались. Вины как таковой не было, и если бы не утрешняя перебранка, то Ральф бы и не думал о случившемся. Впрочем, это занудное «если» и терзало совесть.
– Говорят, этот парень пил как черт, – с иронией заметил
