Татьяна Нартова - Путь к океану

— Ты. Совсем. Свихнулся! — в промежутках между словами летели предметы, добавляя особого очарования почти семейному скандалу.

— Нет! Лида, по нашим оценкам это очень скромно, — хватая меня за запястья, убежденно заговорил парень, — К тому же, я уверен, большая часть вовсе не явится. Тебе не о чем беспокоиться, уверяю, доставать тебя расспросами никто не решится.

— А если я опозорюсь? — именно это волновало меня больше всего. Жених устало вздохнул, с улыбкой ответив:

— Это будет очень нелегко, учитывая, что рядом с тобой будет целая бригада советчиков. Тебе только останется не ляпнуть вместо "да", что-нибудь другое. Но на это, я думаю, не стоит надеяться?

— Какой же ты жестокий, — усмехнулась я, опуская на пол все еще зажатую в кулаке подушку и обнимая Виканта. То ли парень постепенно изменил мое отношение к нему, то ли помог Дом, но теперь я испытывала не только благодарность гвардейцу, но и нешуточную привязанность. И с каждым проведенным в Карес-дер-Квирен днем, эта привязанность все больше начинала смахивать если не на любовь, то на влюбленность точно. Викант выделился для меня, будто двухмерная фигура на стене неожиданно приобрела объем. Я выделила его из множества друзей, приятелей и многочисленных незнакомцев. И парень перестал быть ровной поверхностью, будто укореняясь в моей душе еще не раскрывшимся цветком. Только вот я до сих пор не представляла себе, какого цвета и формы будет этот цветок, и как долго он будет цвести. Раскроется ли он голубой незабудкой, оставшись легким приятным воспоминанием, или в какой-то момент я обнаружу большущую красную розу, после которой остальные цветы покажутся неприметными сорняками? Однако уже не оставалось никаких сомнений, что вот-вот я узнаю ответ на этот вопрос.

— Почему я жестокий? — удивился Викант, глядя на меня своими разноцветными глазами.

Решив, что ему совершенно не надо знать о моих настоящих мыслях, пришлось соврать:

— Ты устраиваешь грандиозный праздник радо того, чтобы оставшиеся несколько тысяч лет я маялась от скуки! Меня же потом ностальгия загрызет.

— Не бойся, Лида, я успею дать этой твари по зубам, обещаю, — отшутился гвардеец.

Вообще, приготовления к свадьбе больше напоминали время сессии. Меня заставляли учить наизусть официальные речи на лекверском, поднимали еще до рассвета, оставляя в покое далеко за полночь. Посему на пятые сутки я просто-напросто задремала в кресле, в то время, как мне натягивали на ногу очередную пару туфель. После этого ребята решили, что дальше так жить нельзя.

— Придется накачивать ее "Желтым соловьем", — мрачно изрек Гервен, пока я пыталась отфыркаться от воды, вылитой на меня "милашкой" Элистаром. Честное слово, знала бы, какую гадость готовит мне этот мерзавец, не стала бы так некультурно выражаться, приберегла бы пару словечек специально для него.

Первое время мне даже нравился легкий вкус напитка, напоминающий чем-то колу. Но после нескольких литров к горлу все чаще стала подступать тошнота. Да уж, если Гервен что-то сказал, значит, так оно и будет. Причем, дословно. Мой организм не просто накачивали "желтым соловьем". Вскоре я стала им пахнуть, казалось, он испарялся вместо пота. Зато и спать я перестала, но только по ночам. Днем я все равно ходила сонная, как последняя муха перед тем, как впасть в анабиоз. И такая же злая. Но стоило на особняк спуститься темноте, как всякая муть в голове рассеивалась, заставляя меня часами лежать с закрытыми глазами без малейшего желания провалиться в сон.

Вот и сегодня я опять вынуждена была встречать рассвет, пока все остальные обитатели Дома бессовестно эксплуатировали одеяла и простыни по назначению. Свет был не нужен — прекрасная синеватая луна круглым фонарем остановилась как раз напротив моего окна. Что бы хоть чем-то себя развлечь, я начала играть тенями, разыгрывая руками и подручными предметами классический сюжет убиения дракона рыцарем. И вот, в тот момент, когда рыцарь (указательный и средний пальцы) уже занес меч (большой палец), чтобы прикончить несчастное животное (свернутый кусочек пергамента), луна погасла.

Я недовольно подняла глаза к вероломному спутнику и онемела. Нет, светило осталось на месте, все так же слепя тех, кто попадал в его лучи. Его просто заслонила мужская фигура, словно вырезанная из черного бархата. Только через секунду я оказалась на ногах, привычно цепляясь за свои ненаглядные лезвия. Незваный гость так и застыл, все еще опираясь одной рукой о широкий подоконник. Пришлось чуть сдвинуться, чтобы рассмотреть его.

Темный плащ, то ли синий, то ли зеленоватый струится почти до пола, сапоги на платформе, меч в ножнах. Волосы, отросшие почти до плеч, перевязаны веревочкой. Взгляд пробежался от макушки до пят, одновременно пытаясь контролировать любое движение рук.

— Стой! — перехватив оружие поудобнее, я инстинктивно отступила на шаг, стоило мужчине шевельнуться. Боги, но где же Викант! Неужели он столь глубоко спит и не чувствует, что на его территории находится чужак?

Свет скользнул по щеке, высвечивая каждую деталь костюма и лицо незнакомца. Кажется, я впервые порезалась своими же "секир-головами".

— Дэрл…

— Знаю, я сволочь, можешь мне этого не говорить. Но я этого не хотел…

По рукаву заструилась кровь, но физическая боль уже ничего не значила. Хлесткий удар здоровой ладонью заставил Дэрлиана пошатнуться. Но и этого мне оказалось мало. Пальцы сжались в кулаки, и теперь я с упоением мутузила его по плечам. Раз, два, три, руки работали как молотки в кузне. Он даже не сопротивлялся, бессильно упав на колени и склоняя голову.

— Зачем? Зачем? — только и смогла выдавить я.

— Я хотел уйти из этого мира насовсем, чтобы быть с тобой. Я попросил Азули разыграть целую партию, чтобы все думали, что это ее сестра убила меня. А потом я попросту тихо исчез из столицы, ожидая тебя в домике у скалы воссоединения. Всевидящая пришла за тобой в Сер-э-Ревет, чтобы отвести ко мне. И если бы ты не бросилась защищать Силию… Я сидел у твоей постели почти круглые сутки, изредка переносясь с помощью телепорта в Ревет-Завер.

— Но тебя никто не видел в течение полутора недель, — шепот.

— Два портала. Один для Азули, второй лично для меня, открывающийся в самом доме. Твои друзья оказались несколько проворнее. Прости меня, Лида…

— Ты заставил меня дважды поверить, что тебя нет в живых. Дважды чуть не сойти с ума от боли и горя. И теперь ты надеешься, что я прощу тебя? Дэрлиан… уходи. Для меня тебя уже нет, давно нет, целых семь лет. И ты уже никогда не воскреснешь, только память о себе испоганишь. Вон…

— Лида.