Возгласы прошлых лет. Часть первая - Сергест Деснен
– Заплачу двадцать, если в вестях будет больше деталей, – в голосе Глена появилась грубость. Взгляд же полностью собрался и будто теперь остро пронзал удивлённые глаза сморщенного хозяина.
– Ближе к полночи, – кивнув, сказал хозяин таверны, находившейся в паре кварталов от сгоревшей гильдии, укрытой под ткацкой мастерской.
Время тянулось, словно затаившись в ожидании чего-то. Либо пыталось отсрочить то, что ожидало всех со дня на день. Глен понимал всю череду событий, но никак не мог за что-нибудь зацепиться. Дорога к королю опасна, как и к ордену паладинов, и теперь точно неизвестно, кто на чьей стороне. Раз гильдия сожжена, а каратели Ильдарии канули во мраке, обернувшись тенями, то положение дел неисправимо. Только конверт и один-единственный каратель, надеющийся, что ближайшие вести будут полезны.
Двери таверны были открыты и впускали уже несвежий воздух. Аромат гари и дыма легко разносился вечерним ветром. И люди стали обращать на это внимание. Сидевшие в таверне несколько простолюдинов разносили слухи достаточно громко и явно негодовали. Глен же внимательно их слушал. Видимо, эти слухи уже ходили по всей столице.
– Говорят, что западные земли, во владении Гардмарского графа полностью сожжены, а тысячи людей идут к столице из Амратских земель. – Патлатый простолюдин в каштановом кафтане был ошарашен. Глаза его бегали, в голосе слышалась тревога, а пот со лба стекал не от горячего блюда перед ним. Двое других, сидевших напротив него, внимательно вкушали его речь и только кивали.
– Нужно забирать семьи и уходить. Столько беженцев тут не поселить, – утверждал второй.
– Согласен. Принесут с собой голод и оставят нас без жилищ! Нельзя здесь оставаться. – Третий погрубел в голосе и ударил кружкой по столу, от чего эль запенился и стал медленно вытекать.
Почти все столы были заняты. Людей в таверне было много, и гул стоял ошеломлённый. Словно за каждым столом обсуждалось будущее каждой семьи и каждого дома. С напором, негодованием и тревогой. Только Глену это было чуждо. Семьи давно нет, своего дома так и подавно. Домом для Глена был любой участок земли Ильдарии, потому и волновала его судьба королевства. Эту землю он клялся защищать. Этих людей обязывался оберегать. Столько рабочих рук и славных умов. Тысячи ремесленников и тружеников. И ещё больше матерей и подрастающих детей. Вокруг него были те люди, которые стали бояться и теперь только молились. В надежде, что времена переменятся, а невзгоды так и не затронут их семьи. Тысячи невинных людей разного пошива ожидала нелёгкая судьба. Но надежда была среди них. Ходила, словно тень, и слушала их завывания и просьбы. Чувствовала тревогу и беспокойство. Слышала всех и проговаривала у себя в голове: «Мой долг, моя жизнь, моя вечность».
– Безумство. Оставить всё, что нажил непосильным трудом. Руки мои никогда не тряслись, как сегодня. Поглядите! Вы видите? Не готов я скитаться с женой и двумя детьми… – расстроенно говорил первый.
– Послушай, Килин. Мы должны идти вместе. Нужно собирать людей! Всех неравнодушных и идти туда, где всё ещё есть покой, – тот, что сидел рядом, сказал не так громко.
– Но где же наш король? Почему Урнер всё ещё молчит? – сидевший спиной к Глену заговорил ещё тише. Люди теперь стали шептаться и оглядываться по сторонам. Будто словно затаивались, как и погода за окном. Лёгкий ветер с дымом предрекал грозную бурю к ночи. Всё-таки теперь в запахе появился аромат свежей, надвигавшейся где-то тучи, нёсшей в себе реки дождя.
– Почему Урнер молчит? – шёпотом проговорил Глен, повторив вопрос знатно выпивавшего мужчины. Действительно, в этом была определённая странность. Король, даже находящийся под подозрением, обязан был выйти к столичному народу и объявить Нареграту о том, что происходит. Но такого не произошло. Иначе бы глашатаи твердили без умолку на площадях столицы, всё зазывая людей послушать, особенно важные вести. Странностей становилось всё больше, но понятно было только одно – магистр Юндар не мог так просто предаться огню. Он точно где-то здесь и, возможно, уже в Облачном замке.
Размышления Глена прервал подошедший хозяин. С момента заказа прошло не менее получаса, но для Глена словно минута. Сначала он оставил на столе плошку с похлёбкой, в которой плавал картофель, овсяная крупа и горсть различных трав. Запах мясного бульона и крупы наполнил нос Глена, от чего все мысли отошли на второй план, а живот радостно проурчал. На вид похлёбка была весьма непривлекательна. Бледно-серая и вязкая, но, как говорил каратель Пирнек, «если будешь с голоду – съешь всё, что видишь, но важно не забывать о рассудке». Оно и верно. Еда так же дурманит, как и обнажённая, страстная женщина. Поэтому любой каратель всегда был начеку и не предавался наслаждениям и соблазнам. Даже когда ел, испражнялся или возлежал с женщиной. Застать врасплох можно было кого угодно, но только не карателей священных гильдий.
После хозяин поднёс широкое блюдце с небольшой тушкой цыплёнка и две кружки эля. Настолько тяжёлых, что его рука тряслась от напряжения.
Где-то позади неожиданно раздалось громкое восклицание:
– Чтоб дети грома не боялись!
А в ответ хором:
– И не срались!
– Сегодня особенный вечер, – улыбаясь, хозяин поставил блюдце и эль у плошки с похлёбкой, а сам не отрывал взгляда от радующихся, пьяных постояльцев.
– Уже месяц меня так щедро не одаривали.
– Люди тревожатся, поэтому и пьют как не в себя, – нерадостно заметил Глен. Он сидел ровно. Не дёргался и не вертелся, а лишь слушал каждый пьяный звук. И позади раздался грохот. Что-то очень тяжёлое упало на пол, а за падением раздался протяжный и громогласный хохот десятка людей.
– Вставай, Дари! Не спать! – еле сдерживая смех, сказал один из постояльцев за столом позади.
– Вряд ли скажешь, что эти люди тревожны, – ухмыльнувшись, добавил хозяин.
– Наливайте им больше, и они насовсем забудут о семьях, детях и о мыслях, посещавших их головы ранее, – без каких-либо эмоций проговорил Глен и принялся вкушать, а хозяин отклонился к пьяницам позади.
Еда была вкусной, но о вкусе Глен не думал. Только и старался быстрее всё прожевать и проглотить. Запив всё двумя кружками эля, Глен снова бросился догонять уже покинувшие его мысли. Дождавшись, пока последний в замаранных домотканых штанах постоялец не покинул таверну, Глен всё-таки закурил, а к его курению присоединился хозяин. Закрыв заведение, которое имело забавное название «Дырявая кружка» и потушив почти все свечи, хозяин присел напротив. К их диалогу приближалась отстающая туча.
– Хольт. Помню тебя. – сухо сказал Глен.
– Локрог ведь? Твои серые глаза сложно забыть. Мне и не нужно было тебя проверять. Твой плащ
