Александра Лёвина - Силмирал. Измерение

Минуту продолжалась немая, напряжённая пауза, потом я убрала оружие и шагнула вперёд. Несколько десятков глаз уставились на меня, удивлённо, недоуменно, ненавидяще…

— Бросьте оружие, — немного суховато начала я, — мы не хотим убивать вас.

Приглушённое шипение и проклятья в мою сторону можно было охарактеризовать коротко: «Так мы тебе и поверили, предательница!»

Через минуту вперёд вышел белый горностай и гордо заговорил:

— Не хотите убивать? Ха! Какая наглая ложь! Не хотите убивать? После того, что вы убили стольких наших соотечественников?!

Я покачала головой.

— Они живы. Лишь на короткое время парализованы. Но живы. Мы всего лишь отберём у них оружие и свяжем. А если они не будут пытаться атаковать, и вовсе оставим в покое… относительном.

Горностай скривился, но ко мне подошёл один из ящеров и шёпотом доложил, что кто-то уже начинает шевелиться.

— Возьмите их оружие, — так же тихо приказала я, — и передайте их остальным. Только будьте крайне осторожны.

Безвольных Кародроссов перетащили на середину того расстояния, что разделяло нас. Обе противоборствующие половины настороженно следили за ящерами, а затем за хищниками, что торопливо понесли их к своим. Парламентёр спросил что-то у соотечественников и вновь повернулся ко мне.

— Да, они живы, но это далеко не все. И зачем, если вы такие миролюбивые, вы напали на нас? Уж не в угоду ли Мрадраззам?!

На его лице появилось осмысление, а затем и ярость. Сзади послышался поддерживающий его гневный рык.

Но я отрицательно мотнула головой.

— Нет. Мрадраззы сейчас атакованы точно таким же отрядом, а может, уже сейчас точно также ведутся переговоры.

По-моему, горностай растерялся. На его лице явно читался вопрос: «Что?! Как такое возможно?!»

Наконец он вновь заговорил, медленно, взвешивая каждое слово.

— Мне сложно поверить в то, что я сейчас услышал. Поэтому я не буду сразу принимать всё на веру… Что вам надо?

Ответ был лаконичен.

— Сейчас — переговорить с Рефьолом.

— Что вам от него надо?

— Это я спрошу лично с него. — Отрезала я.

Парламентёр нахмурился. Но резко отвечать не спешил, понимая, что сейчас чаша весов склонилась не в их пользу.

— А если мы откажемся сдаваться? Пусть даже вы победите, мы сумеем сократить ваше число. А квортал скоро будет работать, и вы всё равно проиграете. Вас в десятки раз меньше.

Я оглянулась на разведчика, стоящего на парапете. Тот вгляделся в даль и кивнул.

— Если мы сумеем прийти к мирному соглашению, вы сможете полюбоваться с крыши на тяжёлых наездников, которые стремительно приближаются сюда. Их очень много, а их бронированные звери легко снесут ваши даже самые прочные ворота. Мы же, даже в противном случае, сумеем спастись в полёте. Что не скажешь о вас.

Я на минуту замолчала чтобы перевести дух и дать им осмыслить услышанное. Возражений не последовало. Они всё ещё не могли решить, что же лучше. Тогда я использовала свой последний аргумент.

— Даже в случае вашего отказа мы одержим победу, как и обещали. Но если наши друзья около Лаудборла, не дай бог, потерпели поражение, то сейчас сюда наверняка летит сильный отряд. Что вы предпочитаете, сидеть связанным и смотреть, как Мрадраззы захватывают почти беззащитный замок — а нам нет резону сражаться со свежими силами противника —, либо быть готовыми защищать свою крепость? Мы заберём ваше оружие, но если ситуация и впрямь станет критической, вы получите его обратно.

— Сиурбланка, — вновь обратился ко мне воин-Шелескен, — многие начинают приходить в себя. Мы в спешном порядке разоружаем их. Оружие складывается на родронов… Но что делать дальше?

— Эсприт далеко? — вопросом на вопрос ответила я.

— Нет, они почти у самых стен. Это только внешне наши ящеры медлительны…

— Всё ясно. — Прервала я его. — Очнувшимся связывайте руки. Пусть этим займутся энергетические маги. Повязки же не занимают много сил? Тогда приступайте…

Я отвлеклась. Отодвинув в сторону горностая, вперёд вышел гигантский Потап. И как я его раньше не заметила?

Окинув меня хмурым взглядом из-под бровей, от которого мне стало не по себе, медведь заворчал:

— Нейра, всё, что ты говорила здесь, правда?

Я кивнула, глядя прямо ему в глаза. И, так как он молчал, проговорила вслух:

— Да, это правда.

Он ещё немного мерил меня взглядом, потом поднял огромную лапу с зажатой в ней булавой… и легко бросил Шелескенам.

— Я верю тебе. Ты не можешь предать.

С этими словами он немного неуклюже заковылял ко мне и встал рядом.

По рядам Кародроссов пробежал вздох. Потапа знали многие, и знали, что головой в омут он не бросится. Если он что-то делает, то значит, в своих действиях он уверен.

Жест медведя стал как будто командой для остальных. Зазвенело оружие, летящее под ноги Шелескенам. Те едва успевали подбирать его и, увязывая, загружать на родронов. Кольцо воинов-ящеров расступилось, но Кародроссов всё равно держали под наблюдением. А они тревожно наблюдали за своим оружием, которое готовилось взлететь, привязанное под брюхо родронам. Его оказалось так много, что нагрузили даже Родю.

Потом один змееголовый вскочил на своего крылатого и свистнул. Все родроны, включая моего, которому немного залатали крыло магией (а что там — маленькая дырочка, не более), взлетели и стали кружить на порядочной высоте над крышей. Так им предстояло парить несколько часов, не меньше.

Люди-звери в последний раз с тревогой наблюдали за ними, потом горностай повернулся ко мне.

— И что теперь?

— Мы откроем односторонний квортал. — Вновь заговорила я. — Кто-то из вас должен войти туда и сказать то же, что сказала я.

Он вдруг усмехнулся.

— Ха! Легко сказать! А ты знаешь, что сделает с этим несчастным Рефьол? Особенно когда решит, что тот в сговоре с вами. У него странные понятия о чувстве долга и гордости…

Я задумалась. А вот это уже недоработка… И что делать? Отправить их — Рефьол голову снимет. Пойти самой — шкуру… ме-едленно так, садистки…

— А давайте я пойду. — Глухо предложил Потап. — У нас с Рефьолом тёплые отношения, авось сразу не убьёт.

— Мысль хорошая, — вдруг вмешался горностай. — Тогда я пойду с тобой.

— Дядя! А как же я?! — вдруг раздался тонкий голос сзади.

Я удивлённо обернулась и вздрогнула. Протёрла глаза… Голосок принадлежал девочке, совсем крошке, лет десяти. Человеческой девочке. Как… что?! Почему?!..

Лишь приглядевшись, я заметила, что на детском личике глаза стали уже почти звериными, а ушки увеличились и покрылись белым пушком. Так вот оно что… Не… Невероятно…