Алексей Чернов - Темный рыцарь Алкмаара

Оправившись настолько, что задница перестала саднить, и можно было хлебать наваристый суп из костей и требухи сидя, а не стоя, мальчишка тут же украл кошелек госпожи, у ее супруга мула, у подмастерья — медную бляху со знаком цеха, а напоследок прихватил с кухни жареного поросенка. Попрыгунчик собирался стащить и живого, да только розовый негодник в своей клетке визжал так истошно, что тут же выдал бы вора.

Верхом на муле Меченый покинул город и два года бродил по дорогам из одного города в другой. Всякий раз он представлялся подмастерьем мясника, в доказательство показывал бляху. Мясники охотно брали на работу в лавки бойкого мальчишку. Проработав неделю, воришка втирался в доверие, крал все, что попадалось под руку, и сбегал.

Его снова поймали. На этот раз в восточных землях Империи, в Альмарейне. В Альмарейне за кражу полагалось клеймение. Но Попрыгунчику (тогда его звали уже Свистун, сказать трудно, когда он успел поменять имя) было одиннадцать, его помиловали, заковали в магический ошейник и отправили в столицу к Великому инквизитору, дабы тот своей магией избавил маленького мерзавца от неотвязного порока. До столицы воришка так и не добрался. Даже в ошейнике он сумел украсть кошелек у священника, пока ютился в монастыре на дворе паломников. Но благодаря ошейнику его поймали и клеймили — выжгли клеймо на щеке. Знак порока он срезал, а уродливую рану зашил, стянув края. Щека не воспалилась лишь благодаря стараниям служки, у которого клейменый украл плащ. Уродливый шов перекосил лицо на сторону, отчего стало казаться, что мальчишка глумливо усмехается, причем постоянно. С тех пор его стали называть Меченым. С такой рожей воровать стало сложнее — встречные на него поглядывали с опаской, а самые подозрительные прятали кошельки под одеждой или полой плаща. К тому же в глазах место наивного изумления постепенно заняла фальшивая муть, и никто больше не ронял слезу, встретившись с Меченым взглядом.

Но это не остановило вора. Теперь он полагался на свою ловкость и дерзость. Пока прятали кошельки, он воровал драгоценности. Украл печать инквизитора, с ее помощью снял замок с ошейника и пустился в бега. Он снова освобождал чужие кошельки от лишнего груза, только завел себе новое правило: не красть у тех, кто рядом. Это его спасало в течение почти десяти лет. Однажды он чуть не лишился руки, попавшись на нелепой краже — потому что уж очень захотелось украсть кулончик с груди жены бургомистра. Ну и заодно эту грудь пощупать. Его схватили, он успел выкинуть безделушку, и тогда его приговорили к испытанию огнем — вложили в ладонь раскаленный кусок металла. Да только у Меченого был на этот случай магический защитный браслет — от любого огня оберегающий хозяина (браслет, разумеется, ворованный). И, хотя боль была адской, следов на ладони не осталось. Судье пришлось отпустить арестованного.

С тех пор он стал осмотрительнее, но то и дело по-прежнему поддавался нелепым желаниям.

В конце концов он нашел приют у сектантов. Ему кратко объяснили, что Всевышний никогда не награждает справедливо тех, кто ему поклоняется. Совсем другое дело Бетрезен. Если воззвать к Падшему и позабыть, что такое совесть, как тут же человек превращается в избранного. Впоследствии его карьера зависит только от одного: насколько истово он служит Бетрезену и насколько хитер и подл обращенный по отношению к тем, кто вокруг. Все это устраивало Меченого — совесть он потерял еще в младенческие года, подличать умел весьма разнообразно, а служить был готов любому, лишь бы тот не мешал красть. Почему-то Меченый вдруг уверился, что, присягнув на верность Бетрезену, он сможет красть совершенно беспрепятственно.

Посему он воззвал к Падшему ангелу так, как его научили, получил грязный белый балахон сектанта и козлиный череп в награду и вступил в отряд. Странно, он не ощутил в себе никаких изменений — сердце не сделалось тверже, а мысли — гаже. Только теперь, когда он видел, как выгорает земля и текут среди черного пепла потоки лавы, он нисколько не пугался. Он по-прежнему крал, хотя личное правило блюл неизменно: не трогай тех, кто рядом. Никогда.

Но в тот миг, когда Меченый увидел, как сверкнул медальон на груди Даргана, он забыл обо всех своих очень верных ограничениях. Его охватило страстное, неодолимое желание — завладеть волшебной вещицей. Неважно, сколько она стоит и можно ли ее вообще кому-то продать. Неважно, магическая она или простая безделушка, Меченый должен ею завладеть. Хоть умри, но должен!

Желание было сильнее его. И с каждой минутой оно делалось все нестерпимей, оно жгло, как пламя проклятых, как будто Меченого околдовали.

Однако на какое-то время вор сумел совладать с собой: он завернулся в плащ и притворился, что спит. Но только внешне. Сердце гулко и ритмично бухало в груди, отдаваясь в ушах. Он ждал, когда все заснут. Все, кроме Даргана. Тот не спит никогда. Но на ночь он непременно закрывает глаза, чтобы они случайно не повредились в темноте. А значит, не сможет увидеть, что к нему подкрадывается Меченый. Вор умел двигаться совершенно неслышно. В большинстве случаев жертва даже не замечала, что лишилась украшений и кошелька. Лишь досадная случайность могла помешать мастеру своего дела.

Наконец все стихло. Лишь похрустывали ветки под ногами часового — в этот раз в первую стражу стоял Ирг. Потом его сменит кто-то из сектантов — мог бы и Дарган, алкмаарец все равно либо лежит просто так, либо грезит наяву, но после эпизода с Тейрой он старался не оставлять ее одну. Тем более что рядом теперь была Цесарея. Дарган устроил для девушек что-то вроде полога из веток, только Тейра улеглась в стороне, не очень-то жалуя навязанную ей подругу. Видимо, знак Всевышнего, вышитый на темном платье монахини, смущал дочь народа колдунов.

Меченый поднялся и, согнувшись в три погибели, принялся красться к тому месту, где устроился Дарган. Алкмаарец лежал недвижно, закрыв глаза. Меченый поглядел на Тейру с интересом. Аппетитная курочка… Меченый облизнулся. Но нет, она сразу поднимет вой, даже если сектанту удастся вскарабкаться на нее совершенно неслышно, и никто не запретит при этом Даргану всадить насильнику кинжал в спину. А что мертвяк не будет в этом случае слишком долго колебаться, Меченый был уверен. Чтоб ему провалиться в Преисподнюю!

Воришка склонился над Дарганом. Какие-то грязные сопревшие тряпки были намотаны вокруг шеи алкмаарца. Долгие-долгие минуты Меченый распутывал эти тряпки, пытаясь добраться до медальона. Наконец блеснула цепочка. Будто драгоценную рыбешку из омута, стал выуживать Меченый спрятанное под колетом сокровище. Неожиданно медальон выскользнул из-под грязного шелка, будто сам просился в руки.