(не) Обручённые (СИ) - Анна Снегова
К такому платью не полагался корсет, разумеется.
Путаюсь пальцами в непокорной чёрной гриве, сжимаю так, что возможно, сделала больно — синхронно тому, как его пальцы сжимают мой сосок. Хочется кричать, и наверное, правильно делает Бастиан, что глушит мои крики.
— Тише, тише, сладкая… не шуми… нам нельзя шуметь слишком громко, помнишь?
Я уже ничего не помню.
То, что он разорвал поцелуй, может означать только… его губы выбрали новую цель.
Понимаю, что так есть, когда они обжигают мне ключицы. И чертят огненный путь ниже. Голова кружится, мир в какой-то момент переворачивается — и я сама не замечаю, как под лопатки мне бросается твёрдая поверхность стола. А тонкая алая ткань под умелыми пальцами подаётся и медленно сползает вниз.
Жгучий чёрный взгляд с высоты. Как будто Бастиан хочет запечатлеть в памяти эту картину. Я бессильно раскинула руки и могу только смотреть из-под ресниц. И ждать. Было, кажется, какое-то секретное слово? Я не хочу вспоминать его. Пока.
Прикрываю глаза, когда Бастиан снова жадно тянется ко мне. Выгибаюсь дугой от этой острой до боли ласки, когда его губы находят мою обнажённую грудь. Обе ладони тем временем ныряют под платье, сжимают мои бёдра, подтягивают ближе… Показывают, направляют, заставляют обвить себя ногами. Этот момент прекрасен в своём бесстыдстве и в своей сумасшедшей искренности.
Горячая ладонь медленно ведёт по моей ноге от бедра к щиколоткам… небрежно смахивает туфлю, та со стуком падает на пол. Потом то же самое — с левой ногой. Под моими пальцами оказывается боковой край стола, я вцепляюсь в него, чтобы найти хоть какую-то жалкую опору в творящемся безумии. Дымный морок, в который я погружаюсь с каждым мгновением, морок, в который меня затягивает Бастиан, всё больше напоминает глубины тёмного океана, из которых не будет возврата. Бушующие волны смыкаются над моей головой, я тону, и тону, и тону…
— Бастиан…
— Что, сокровище моё?
— Кажется, я забыла, что там было за секретное слово…
— Тогда вспоминай пока, а я продолжу.
— Ну Ба-а-ас!.. Ох…
Закрываю глаза тыльной стороной ладони… прохладное касание подвесок на золотом браслете, подаренном Маленой, на моей раскалённой коже…
Губы с благоговением целуют мой вздрагивающий живот. Ниже и ниже…
— Нет, я…
Моя стыдливость берёт верх, и я обеими ладонями толкаю его лохматую голову от себя. Такого я точно не могу позволить!.. Такого я даже помыслить не могла… Он приподнимается и смотрит мне в лицо долгим пьяным взглядом, тяжело дыша. А руки его под моим платьем замирают в дюйме от сокровенного — он почти коснулся, я почти позволила…
И почему меня воспитали такой правильной? Даже если я жалею сейчас, что не позволила. Даже если хочу безумно узнать — что там, за следующей чертой. Даже если всё тело болит и молит о продолжении, пульсирует и ноет. А мокрое платье прилипло к телу и мешается, и больше всего на свете хочется содрать его окончательно. Но прямо сейчас всего слишком много, и эти ощущения просто оглушают и пугают. Как бы я ни храбрилась, какой высоты каблуки не надевала, внутри я всё та же робкая девчонка, которая только-только осмелилась хотя бы самой себе признаться в своих желаниях. Это Бастиан знает точно, чего хочет и что делает. Для меня это всё — неизведанный океан, и я боюсь заплывать в него так сразу и так далеко, без карты и с сорванным к чёрту парусом.
А Бастиан всё смотрит, и любуется моим смятением, и ласкает моё алеющее лицо взглядом.
И я на мгновение вижу себя со стороны — и готова провалиться сквозь землю от стыда. Приличные девушки же не отдаются прямо на столе на втором свидании, да?.. Приличные и вовсе ни на каком свидании не отдаются, дура, — съязвил внутренний голос. Только в первую брачную ночь, в постельке с законным супругом.
Эта мысль окончательно выбивает из колеи. Я вдруг представила. Ровно на один миг, но он был острый и яркий, будто удар молнии. Что в какой-то другой вселенной нашу помолвку никто бы не разрывал. Я бы выросла, мы бы встретились в своё время… поженились. И было бы всё так просто… Моё белое платье. Его гордый и нежный взгляд. Брачное ложе в лепестках алых роз.
И нам никогда не пришлось бы скрываться от посторонних глаз, и не пришлось бы видеться украдкой, вырывая эти тайные встречи из рук судьбы.
И все дни и ночи принадлежали бы только нам.
Как это было бы прекрасно.
— «Тишина», Мэг! — улыбается Бастиан немного грустной улыбкой. — То самое слово было — «Тишина». А теперь иди. Или клянусь, ещё немного — и такую, как ты сейчас, я не отпущу, даже если эта ночь будет последней в моей жизни.
Протягивает мне руку, цепляет мои тонкие пальчики своими, сильными и горячими, помогает встать. Всё вокруг так кружится, что я едва не теряю равновесие. Я отвожу глаза, подтягивая лиф на место и оправляя подол… последнее получается не особо, потому что проклятые разрезы, и потому что Бастиан по-прежнему стоит слишком близко, меж моих ног… И я впервые так чётко и остро чувствую, что такое — мужское желание.
— Ид-ди… — цедит он сквозь зубы, а потом вдруг резко вскидывает ладонь к виску и вжимает её в голову, откидывая её назад.
— Что ты?..
— Голова болит. Бывает в последнее время. Не обращай внимания. Скоро пройдёт… Иди.
Он отталкивает меня и кажется, отрывается от меня силой.
Уходит в другой конец тюремной камеры и отворачивается спиной. Я вижу по движению плеч, как глубоко и судорожно дышит.
— И приходи снова, когда захочешь. Я буду тебя ждать.
* * *Возвращаюсь к себе, будто пьяная. Стаскиваю вымокшее насквозь платье, которое с огромным трудом сползает с разгорячённой кожи. Бросаю алую тряпку в кресло у окна. Наскоро ополаскиваюсь ледяной водой из кувшина — остыть не помогает. Всё моё тело по-прежнему
