Кира Стрельникова - Дикая и опасная

— О, мать, как тебя накрыло-то, — вполголоса произнес Тим, заботливо прижав меня к себе и ускорив шаг. — Эй, подруга, в астрал совсем не выпадай, ладно? Сейчас придем в общагу, лечиться будем.

Даже обматерить его сил не было. Крепко зажмурилась, обхватив себя руками и старательно загоняя обратно слезы и рыдания. Психология, конечно, советует не держать все в себе, но… остатками не ушедшего в себя сознания понимала, что выгляжу жутко стремно перед Верденом, и то, что пьяная, совершенно не извиняет. Была бы одна, может, и побилась бы в истерике. Вот это откат, ничего себе! Я и не думала, что внутри столько всего скопилось, требующего выхода.

Как дошли до общаги, не помню, потому что очень кружилась голова и как-то нехорошо было в желудке. Кроме того, успокоиться не получилось, я судорожно всхлипывала, давясь слезами и тихо ненавидя себя за неожиданную слабость. Пережила же вроде тогда, сразу после похорон, думала, остыло все… Ан нет, вон как, оказывается. Одна встреча с прошлым, и душу наизнанку вывернуло от эмоций. Мы поднялись на наш этаж, и я хрипло выдавила:

— Пусти… к себе пойду…

— Хрен тебе, — получила спокойный ответ. — Нельзя тебе сейчас одной оставаться.

— А не офигел ли ты?! — взвилась я, разозленная таким самоуправством. Его-то кто вообще спрашивать будет?

— Заткнись, Сонька, — так же спокойно оборвал меня Верден, осторожно поставил рядом дверью в свою комнату, обнял и крепко прижал к стене, словно предвидел, что попытаюсь удрать.

А самочувствие ухудшилось, начала болеть голова, саднило горло, и захотелось прилечь в горизонт, хотя я знала, что это может быть чревато последствиями. При мысли о белом брате невольно скривилась: блевать не хотелось, однако подозревала, что могут заставить, дабы полегчало. Тем временем Верден открыл дверь и занес меня в комнату. Придерживая, аккуратно снял куртку, потом усадил на стул, стянул ботинки. Я вцепилась в сиденье, потому как тело начала бить крупная дрожь и стало вдруг холодно, да так, что зубы застучали. И еще голова, зар-раза такая, кружилась. Зато плюс: в таком состоянии из груди вырывались только короткие всхлипы, ибо с выбивающими чечетку зубами можно и язык прикусить, если снова реветь начать. Ох-х… Состояние паршивое до ужаса, и физически, и морально.

— Эх, алкоголик начинающий, — вздохнул Верден, и я опять оказалась у него на руках.

Блин, таскает, как безногую, вообще беспредел полный.

— Молчать. — Он почувствовал, как я дернулась, собираясь снова возмущаться. — Сейчас в душ, потом горячий чай, потом пустырник. А дальше посмотрим.

Последняя фраза прозвучала зловеще, но уточнять я не стала. Силы резко закончились, и вместо дикой тоски и желания повыть навалилась апатия и безразличие. Ну не совсем же он дебил, чтобы в таком состоянии приставать ко мне… Из груди вырвался неуместный смешок, и я поняла, что подумала глупость. В душевой молча позволила снять с себя одежду, мышцы превратились в кисель, и шевелиться самой вообще не хотелось.

— Так, понятно, в тонус тоже приводить будем, — невозмутимо прокомментировал он, засунув мое вялое тельце в кабинку, и включил воду. — Эй, жертва зеленого змия, посмотри на меня, а? — вдруг мягким голосом попросил Верден.

Послушно подняла взгляд, никак не отреагировав на то, что стою перед ним в чем мать родила. Да что он там не видел, в самом деле, раньше стесняться надо было. Отстраненно подивилась, какие глупые мысли забредают в опустошенную истерикой и очередным эмоциональным всплеском голову.

— Не бойся быть слабой, — серьезно произнес Тим, глядя мне в глаза. — Со мной, по крайней мере. Хочется плакать — плачь. Хочется грустить — грусти. Но не уходи в себя, не надо казаться сильнее, чем ты есть, Соня. И не надо веселиться, когда хочется выть от тоски. Никто тебя жалеть не собирается и сочувствовать тоже. Но поддержать — это всегда пожалуйста, — и он улыбнулся уголком губ.

Тут слезы покатились по щекам уже без всякого моего участия, смешиваясь с теплой водой, но отвернуться я не успела: ладони Вердена обхватили лицо.

— И напиваться для того, чтобы расслабиться, а тем более до такого состояния, необязательно, — тихо добавил он. — Тебе вообще алкоголь противопоказан, судя по всему. Готова к неприятным ощущениям?

— К-каким?! — насторожилась я, и душевные переживания немного отодвинулись.

Опять мелькнула нелепая мысль, что Верден собирается отшлепать меня, как маленькую девочку.

— Будем ускоренный курс выведения токсинов проводить. — Альбинос улыбнулся шире.

— Э-э-э, ты чё это удумал?! — не на шутку всполошилась я, распускать нюни дальше резко расхотелось, а противная слабость в мышцах частично ушла.

— Ничего, что может тебе навредить, — весело оскалился он и захлопнул дверь кабинки перед моим носом. — Выдохни, Сонька, потом спасибо скажешь.

Твою мать… Я слишком поздно сообразила, что этот инквизитор красноглазый собирается делать, и только когда к горлу подкатил горький ком, до меня допёрло. Сдавленно ругнувшись, согнулась пополам, придерживаясь за кафельную стену, и в ближайшие несколько минут меня не волновали никакие мировые проблемы и собственное душевное равновесие. Но головокружение уходило, и дурацкое состояние размазанности тоже, и когда я наконец выпрямилась, возмущенная и раздосадованная, на ногах стоялось легче. Хотя это как посмотреть, слабость все равно оставалась, и захотелось сесть прямо на пол.

— Живая? — Дверь открылась, явив довольное до отвращения лицо Вердена. — Угу, щеки порозовели, это радует. Согрелась? — Молча кивнула, решив высказать все, что думаю, позже. — Отлично. Тогда чай и пустырник. Или последнее не надо? — Он внимательно вгляделся в мои глаза.

— Н-не надо, — чуть заикаясь, ответила я.

— Как скажешь, — легко согласился Тим и закрыл воду.

Я потянулась за полотенцем, но чертов альбинос выхватил его буквально из моих рук и начал как ни в чем не бывало вытирать.

— Ал-ле, у меня руки есть! — Вот теперь я возмутилась его бесцеремонностью и попыталась отобрать махровую ткань.

— Я в курсе, — в следующий момент меня спеленали, как гусеницу.

— Верден, прекрати обращаться со мной как с хрустальной вазой! — рявкнула я, не выдержав. — В порядке я уже!..

— Теперь вижу, — спокойно кивнул он и легонько подтолкнул к двери. — Бегом в комнату и под одеяло, пока не замерзла.

Не нашлась, что сказать на такое очевидное проявление командирских замашек и только с чувством выразилась:

— …!

— Не стоит благодарности, — весело донеслось вслед.

Уже забравшись под теплое одеяло и избавившись от мокрого полотенца, я с удивлением поняла, что почти успокоилась. Верден грамотно отвлек, не дав уйти в себя и переживать дальше, надавал волшебных пенделей, причем проделал все это, прекрасно обойдясь без жалостливых утешений и сочувственных слов. Невольно восхитилась и прониклась: силен, гад. И когда научился?! Верден не стал включать свет, комнату освещал уличный фонарь за окном, и я могла беспрепятственно наблюдать за альбиносом из-под полуопущенных век. Он вышел из коридорчика, включил чайник, снял свитер, оставшись в футболке и штанах, стянул резинку с волос и тряхнул головой, отчего светлые пряди рассыпались по плечам. Поставил чашку, положил пакетик… Плавные, спокойные движения завораживали, вызывая странное чувство — не восхищения, нет, не могу даже сказать чего, но не смотреть на Вердена отчего-то не могла. Его вид… успокаивал. Странно, непонятно и слегка беспокойно. Но рядом с ним для меня это — обычные, нормальные эмоции. Махнула рукой и вернулась к созерцанию темной фигуры.