Кира Стрельникова - Дикая и опасная

Угу, против лома нет приема… Вряд ли ты рассчитывал на силу со своим экраном. Заметила краем глаза, как что-то ярко вспыхнуло, услышала сдавленное оханье и стук упавшей книги и, рискнув глянуть на ауру, мысленно погладила себя по голове: хорошая девочка, умница. Желтые пятна исчезли, а лиловый резко потемнел до бархатно-фиолетового, на котором красиво смотрелись золотистые ниточки. Вот! Теперь фиг почитаешь.

— С-с-сонька! — прошипел Верден, и что-то в его голосе было такое…

Я вскинула голову и замерла, глядя в расширенные зрачки альбиноса. Ой. Кажись, переборщила чуток. Дышал он как-то подозрительно тяжело и смотрел на меня с плотоядным интересом. Забыв, что закутана в одеяло, я рванулась по направлению ко второму стулу, где лежала одежда, но не успела: Верден двигался очень быстро. Пара секунд, и меня уже стиснули сильные руки, а хриплый шепот раздался у самого уха:

— Что творишь, хулиганка?

— Чтоб жизнь малиной не казалась, — ворчливо ответила я, осторожно попытавшись высвободиться.

Щас, наивная.

— Сейчас тебе жизнь и малиной покажется, и медом, — пообещал Верден, выделив второе слово, и его руки начали настойчиво пробираться сквозь кокон из одеяла, разматывая его, а губы мазнули по шее, вызвав лавину знакомых бешеных мурашек вдоль спины. — Чтоб знала, как не надо шутить.

— А не фиг книжки нужные не давать читать! — праведно возмутилась я, пытаясь при этом удержать одеяло на себе, но Верден исхитрился все-таки выпутать меня из него.

— Попросишь как следует, дам. — Голосом, от которого пробрала дрожь, сказал альбинос, положив ладони мне на лодыжки и начав медленно поднимать вверх, при этом успевая еще и целовать затылок, шею, спину, плечи…

Ух. Как-то я не рассчитывала на утренний секс, признаться. Такой Верден, нетерпеливый, настойчивый, немного пугал и вместе с тем… А кто меня заставлял запихивать в кулак именно такие эмоции? Ведь где-то в глубине души знала, чем может кончиться моя хулиганская выходка.

— Честно? — сглотнув, переспросила я, пока горячие пальцы выписывали узоры на моих бедрах, подбираясь к животу.

— Ты попроси сначала, а там видно будет, — Верден усмехнулся. — И в следующий раз думай о последствиях своих поступков, Сонька…

Угу, обязательно буду, когда этот следующий раз наступит. Пока же думать совершенно не осталось ни желания, ни возможности.

…К себе я вернулась через пару часов, довольная, как мартышка с ящиком бананов: под мышкой был зажат вожделенный учебник. Верден в категоричном порядке заявил, что завтра утром я ему отвечаю по методичке о ментальных воздействиях, иначе отберет книгу. И чтобы даже не думала к практике приступать, пока Николаичу не сдам зачет по теории.

Ольга лежала на кровати, обложившись конспектами и с раскрытой книгой. Ой. Вспомнила, что обещала ей вчера помочь, и стало немножко стыдно. Она ждала, наверное… С другой стороны, у меня уважительная причина. Когда я ввалилась в нашу комнату, бросив рюкзак и «Теорию» на свою кровать, она подняла голову и кивнула, как ни в чем не бывало.

— Привет, гулена. Ну что, поможешь? У меня плохо получается эмоциями другого человека управлять, — совершенно спокойно произнесла она.

И ни слова о том, где меня носило и почему я второе утро подряд вываливаюсь со стороны комнаты Вердена. Вылечилась? И слава богу, на самом деле. Не хотелось бы портить отношения из-за какой-то ерунды.

— Да тут просто все, — я села рядом и отложила учебник, — смотри, что я делаю, и постарайся почувствовать, что происходит…

Второе полугодие начиналось через несколько дней, и это не могло не радовать. Я уже соскучилась по учебе, хотелось новых предметов, которых Николаич обещал нам целый ворох.

Закончилась новогодняя неделя, и начались суровые будни студентов. Зачет по воздействию на внутренние органы был благополучно сдан, и дальше прибавились занятия по экранированию, теория заклинаний — я чуть под стол не упала, оказывается, такое тоже есть! — теория по биоэнергетике и семинары по тем самым пресловутым таблицам применения силы. Еще раз в неделю Николаич теперь вывозил нас в пейнтбол играть, отрабатывать навыки из тира в полевых условиях, а потом еще и на ночные игры таскал, изверг. У Тима вошло в привычку выгуливать меня по вечерам, но с практической целью: я читала эмоции, определяла состояние организма людей, наличие в них способностей — последнее случалось крайне редко, естественно, так, только изредка виднелись зеленоватые точки, не более. Иногда что-то подправляла, но без фанатизма, опять же исключительно в плане тренировки. Еще мы постоянно пробовали собственные экраны на прочность и друг друга на скорость реакции, устраивая маленькие пакости вроде неожиданной щекотки, невидимых щелбанов или щипков.

Время летело незаметно, дни до предела были заполнены тренировками, зубрежкой, отработкой… У Ольги вдруг на удивление хорошо пошла маскировка, она с ходу разобралась в теории экранирования аур, Тим досрочно сдал экзамен по рунным формулам, а мне Николаич дал добро на освоение ментальной магии. Как и противному Вердену. В общем, как-то так незаметно получилось, что мы снова стали собираться втроем, штурмуя новые высоты знаний. Могли сидеть, каждый уткнувшись в свой учебник или лекцию, бормоча под нос, могли практиковаться друг на друге или объясняли, что кому непонятно. Я ничего не могла с собой поделать, исподтишка наблюдая за Ольгой, проверяя ауру, но никакого подвоха не находила. Она общалась с нами обоими, как до Нового года, подкалывала, шутила, если мы дурачились, или наоборот, собиралась и работала, когда занимались. На прогулки с нами не напрашивалась, хотя, признаться, первое время я ждала невзначай брошенного вопроса, можно ли с нами. Не было. Потом, месяца через два, махнула рукой и забила болт.

К весне началось самое интересное, мы приступили к освоению ментального воздействия. На практике. Николаич попыхтел-попыхтел и, поскольку мы с Верденом усиленно штудировали теорию раньше всех остальных, дал отмашку посещать семинары в свободном режиме после сдачи ему зачета по теории. Ой, веселуха началась… По плану сначала шло освоение простейших блоков, умение их снимать — как аккуратно, незаметно, так и просто взламывать. Последнее, черт возьми, оказалось болезненным и даже очень, но деваться некуда, подопытных кроликов нет, приходилось тренироваться друг на друге и потом отлеживаться с холодной тряпочкой на голове. Но я могла гордиться собой: поскольку класс-то у меня всяко выше альбиносова, через какое-то весьма непродолжительное время ему приходилось изрядно напрягаться, чтобы хотя бы на пару секунд проникнуть под мою защиту, а вот потом, когда я стала делать блоки многослойными и сложносоставными, он сдался. Я прыгала по комнате и вопила, как индеец, от радости, что обошла Вердена. Как выяснилось некоторое время назад, экранировка моей ауры для него не имела никакого значения: благодаря связи он всегда видел и чувствовал меня и мои перемещения для него не составляли никакого секрета. Как и эмоции, и чувства. Признаться, такая открытость перед ним все же напрягала, несмотря на то, что между нами все пришло в подобие равновесия: Тим не переходил определенных границ, только иногда позволяя себе шуточки на тему нашего совместного проживания — мол, не оставить ли мне хотя бы половину вещей в его комнате, раз уж я там регулярно ночую и частенько зависаю не только ночью, но и днем, в процессе учебы. За что был послан по конкретному адресу и еще и получил невидимый подзатыльник — я потом гордилась целую неделю, что смогла застать Вердена врасплох.