Кира Стрельникова - Дикая и опасная

— Одну минуточку. — Дежурная медсестра посеменила к стойке — фига се каблуки, никак не меньше восьми сантиметров, как она не валится с них?! А попой так и виляет, интересно, профессиональное или выпендривается перед красноглазым? — Третий этаж, палата люкс, номер пять, — тут же выложила она. — А вы кем приходитесь господину Крупину? — на всякий случай уточнила медсестричка.

Я захлопала ресницами.

— Племянница, троюродная, — вряд ли она в курсе всей родословной папочки усопшего Федьки. — Меня родители попросили проведать дядю.

Девица что-то пометила и снова посмотрела на нас.

— Проходите, но посещение не более часа, — она вздохнула, — господин Крупин недавно после тяжелой операции.

— Хорошо-хорошо, — закивала я: мне хватит десяти минут, и даже меньше.

Мы молча поднялись на лифте на третий этаж и вышли в небольшой холл, от которого направо и налево уходил коридор. Следуя указателю, свернули направо, прошли почти до конца, еще свернули в закуток и уткнулись в сидевшего на стуле охранника. Ну надо же, Крупину уже деньги на гроб стрелять надо, а все туда же, остатки жизни тщится защитить. Поздняк метаться, любезный.

При виде нас охранник встрепенулся, оторвался от решения кроссвордов и с недоумением нахмурился.

— Кто такие? — недовольно поинтересовался он.

— К пациенту, — я кивнула на дверь палаты. — Ненадолго, не беспокойтесь. Племянница я, троюродная.

— Меня не предупреждали, — охранник с подозрением прищурился.

Я вздохнула с притворным сожалением. Мужик, сам напросился. Сделала еще один вдох, прикрыла глаза и кое-что подправила в организме слишком ответственно относящегося к работе секьюрити. Он сдавленно охнул, выпучил глаза и прижал руки к животу, в котором что-то подозрительно громко заурчало. Я вежливо улыбнулась, смерив его холодным взглядом.

— Туалет справа по коридору, — любезно сообщила, и товарищ недолго колебался: метнув на нас отчаянный взгляд, он рысью поскакал в указанном направлении. — Пугать ихтиандра газами и прочими неприятными вещами будет не меньше получаса, — уведомила я, глядя в потолок.

Верден подавился смехом.

— Злая ты, Сонька, — весело сообщил он.

Пожала плечами, взялась за ручку двери.

— Ты не рассказал ничего нового обо мне, — спокойно отозвалась я и вошла в палату. — Ну привет, смертничек, — искренне улыбнулась, глядя на опутанного проводами мужчину, совершенно не похожего на виденного недавно пышущего здоровьем борова.

Серая кожа, морщины, бескровные губы, лихорадочно блестевшие глаза — видок плачевный, однако. Больничная рубашка, из которой торчали руки, утыканные капельницами, из носа тоже выходили какие-то трубочки, и даже из-под одеяла что-то тянулось к сложной технике, перемигивавшейся огоньками и показывавшей пульс и еще какие-то параметры Крупина.

— Неважно выглядишь, — жизнерадостно продолжила я, приблизившись к кровати.

Тим остался у двери, прислонившись плечом к косяку и наблюдая за разворачивающимся действом. Крупин вытаращился на меня, как на привидение, и я с удовольствием увидела мелькнувший в водянистых глазах ужас.

— А-а-а, помнишь, да? — почти ласково пропела я, склонившись над этим огрызком человека. — А я вот, как видишь, тоже. Не напрягайся, ну что ты, — словно спохватившись, добавила, видя, что он силится что-то сказать, шевеля губами. — Тебе вредно, а то сократишь еще больше те немногие дни, что тебе здесь остались.

Боже, как же мне нравилось выражение его лица! Я прямо-таки упивалась паникой, страхом и прочим коктейлем эмоций, свидетельствовавших о том, что Крупин жутко испуган, практически до мокрых подштанников.

— У тебя много вопросов, наверное, да? — Я заботливым жестом поправила под его головой подушку. — Понимаю, понимаю. И наверняка самый первый — как эта тля мелкая ухитрилась убить твоего человека там, на трассе? — Уловила в блеклых глазах очередной всплеск страха и удовлетворенно кивнула. — Да, Крупин, это я ему мозги сварила. А не фиг злить меня, да еще похищать практически у дверей дома и смертью угрожать, — прошипела ему в лицо, едва сдерживаясь, чтобы не оборвать его никчемную жизнь прямо сейчас.

Я не услышала, как сзади неслышно подошел Верден, коснулся плеча и чуть сжал. Накал эмоций схлынул, перед глазами перестали летать красные мушки, я могла дальше наслаждаться местью.

— Пришел бы сам, по-хорошему, поговорили бы как люди, — усмехнулась уже почти нормально и выпрямилась, засунув руки в карманы.

Ладонь Тим не убрал, но я и не возражала. Если опять тормоза начнут отказывать, остановит. А то хрен меня знает, вдруг снова с катушек слечу да укатаю тут весь персонал заодно с больными… Крупин дернулся и даже нашел в себе силы довольно внятно просипеть:

— Ведьма…

— Надо же, какой проницательный. — Я удивленно покачала головой. — Ну ведьма, и что теперь? Тебе-то от этого ни холодно ни жарко, ублюдок. Точнее, как раз тебе очень скоро будет холодно, — жестко усмехнулась. — Хочешь знать когда?

Его аура была похожа на старую пыльную тряпку грязно-серого цвета с прорехами по всей поверхности. М-да, хана телепузикам. Во взгляде Крупина мелькнула какая-то звериная тоска, он очень не хотел умирать.

— Скоро, — после паузы добавила я. — Не надейся, никакие операции и суперсовременные лекарства не помогут, Крупин. Ты сдохнешь, и я хочу, чтобы ты знал это. Сдохнешь, потому что твоему гребаному сыночку с дружками приспичило одним летним вечером поразвлечься, не спросив, а хочу ли я такого развлечения. — Я постояла, помолчала, чувствуя, как разом схлынуло и злое веселье, и ненормально концентрированная радость по поводу беспомощного вида Крупина. — Передавай привет Федьке, — закончила я. — Он тебя заждался в аду.

Развернулась и молча вышла, чувствуя, как навалилась усталость от эмоциональной перегрузки. Охранника еще не было, и мы так же в тишине спустились в вестибюль, вежливо попрощались с барышней и вышли на улицу. Я глубоко вздохнула, тело отчего-то начала бить мелкая противная дрожь. Сильные руки обняли, прижали к груди и теплые губы коснулись виска.

— Все, все уже, расслабься, — негромкий голос Вердена звучал успокаивающе. — Полегчало?

— Знаешь, да, — криво улыбнулась я. — Не думала, что так накроет, — призналась после короткой паузы.

— Куда теперь? — Он не отпускал, а я не стремилась освободиться.

Пока и так хорошо. От альбиноса исходили волны тепла и надежности, но он не собирался как-то оценивать то, что произошло в палате, как и проявлять бесполезное сочувствие. И уж тем более жалость или совершенно ненужную нежность. Я не слабонервная барышня, действующая импульсивно, под влиянием момента. Знала, что делаю и зачем. И Верден тоже знал.