Сказки тени (СИ) - Сомору Войцех

И, несмотря на былые войны, Императрица была согласна принять блудного сына, если тот привезет с собой секрет терракотовой армии.

***

Прошёл ещё один год. Кан вновь вернулся в Лоян, не без боли обнаружив Сюин всё в том же состоянии: она таяла, часами сидя на краешке своей кровати и бормоча что-то себе под нос. С Вэем Кан поддерживал осторожную переписку, но в этом году друг не приехал. Отец старался выглядеть привычно спокойным, но Кан чувствовал: что-то его гложет. А Дэмин оставался тем же худым и голодным мальчишкой, что внимательно слушал Кана в лачуге, ел только после того, как он сам попробует еду, и не задавал лишних вопросов. Но этого было достаточно, и Кан всё больше и больше привязывался к Дэмину, не признаваясь себе в том: заботой о ком-то пытается оправдаться за то, что недосмотрел за Сюин.

Однажды, собираясь уже домой, он покосился на Дэмина и решился.

— Послушай, Дэмин. Может, поедешь со мной на север? Работа тебе найдётся, а еда и кров всегда будут.

Дэмин удивлённо посмотрел на него, но во взгляде его не читалось радости. На самом деле он в очередной раз разочаровался в способности Циня к мышлению.

— Спасибо, господин, за вашу щедрость, но я откажусь.

— Почему?

— По той же причине, по которой я не покидаю трущобы. — Дэмин догрыз ломоть хлеба, про себя моля Небо о том, чтобы Кан перестал заниматься глупостью. Никуда, где его жизнью мог бы распоряжаться кто-либо, он идти не собирался. Лучше уж поголодать, а не ждать, пока хозяин спьяну не найдёт забавным сбросить его со стен форта, или где там этот Цинь служит. У Дэмина даже мысли не было о том, что Кан предлагал забрать его не в рабство.

А даже если бы ему сказали обратное, он бы не поверил.

***

— Тебе стоило рассказать отцу об этом мальчике, Кан. — Лин всегда внимательно слушал, когда выбирался к границе с Империей. Видит Небо, форт Илао стал настоящей отдушиной для него. Поставить бы во все гарнизоны таких Канов — цены бы им не было. Второй год около рудников царил мир. И Лин не мог поверить, что это сын Аманя… может, Небо решило так зло пошутить?

— Не хотел, у папы и без того много дел. — Кан поставил над костром небольшой котелок и щедро высыпал туда трав. — Как думаете, что его ждёт?

— Ничего хорошего, если останется там же, в трущобах. Проклятые… Твой отец не согласен со мной, но ему нужно отгородиться от влияния Бездны. Это всегда заканчивается плохо.

— Этому у вас учат в Храме? Папа говорил, что там пытают.

— Твой отец не любит, когда ему указывают. Но иногда необходимо оставить свою гордость при себе. А иногда — пожертвовать собой ради блага.

— Кхм… Это точно не то, что он бы посоветовал, — улыбнулся Кан. — Мне кажется, что, если бы я рассказал ему о Дэмине, он бы приказал его сжечь от греха подальше. Я этого не хочу. И чтобы мальчика пытали — тоже.

— Ты пытаешься устоять на двух льдинах, Кан. — Лин покачал головой. — Ну, хотя бы с благой целью. Тебе нужна будет моя помощь во время этого Ночного шествия?

— Нет, спасибо, справимся сами. Только с шахтами после.

— Начинает входить в привычку, — улыбнулся Лин. — Когда тебя повысят и вернут в столицу, будет грустно.

— Да меня даже начальником гарнизона так и не назначили. Но в форте с вами солидарны. — Кан отмахнулся. — Найдут ещё кого-нибудь толкового.

***

— Беда… — Сяо внимательно читал полученную от гонца бумагу. Не поскупились, сволочи, даже не на дощечке прислали, и надо же получить такое перед самим Ночным шествием. Выругавшись, он свистнул второму капитану и помахал бумагой. — Слышь, где наш цзюэ?

— Да с Жрецом уехал переговариваться.

— Ага… Зови остальных. Поговорить надо. Тут из Лояна весточка.

— Без Циня?

— Так о нём и весточка. — Сяо почесал затылок, не веря тому, что говорит это вслух. — Арестовать его приказывают. Госизменник, пишут.

— Наш цзюэ?!

— Что написано, то и читаю. Личная стража Императора прибудет через час. А знаешь, что ещё прислали? Повысили его. До начальника гарнизона. — Сяо сплюнул. — Повысили и теперь казнят. Задержалось, видимо, письмо о повышении. Да марш остальных звать, говорю! В кабинет цзюэ.

Со дня покушения они никогда не собирались вместе в кабинете начальника гарнизона. Это было странно и тревожно. Сяо, как самый старший и получивший письмо, стоял в центре и ждал, когда дверь захлопнется за последним капитаном, а затем ещё раз зачитал престранное послание, в котором говорилось, что Цинь Кан подлежит немедленному аресту и передаче личной страже Императора как госизменник. Никто из пятерых офицеров в кабинете ровным счётом ничего не понимал и даже представить себе не мог Циня, предавшего Империю, но посвящать в подробности их явно не собирались.

— Слушай, Сяо, ты что-то точно напутал. Быть такого не может. — Один из капитанов жадно смотрел на бумагу, но, вот беда, грамоте научен не был, а потому приходилось верить тому, что им рассказал встревоженный Сяо. — Да он нам всю плешь проел про Империю и порядок, какой изменник?

— А ты возьми и прочти по-другому. Или я и гонца с охраной внизу выдумал? На стену залезь — там тебе столичные башку-то твою пустую стрелой почешут ещё небось. — Сяо нахмурился. — Что делать будем?

— Как что… Арествы... Арестова… Связать?

— Дурак ты. — Сяо скрестил руки на груди. — Ты с каких это пор под столицу ложишься? Тебе вон тот гонец что хорошего сделал?

— Да ничего.

— А безумный цзюэ? Он что, сдал нас после покушения? Вы тут все должны были в кандалах ходить. Или, может, это не он еду в форт выбил? Я тебе это тоже говорю, Хао, на меня посмотри! Кто вчера ему долгих лет здравия за кормёжку желал? А в лазарет лекарств нам Лоян поставил? Помнится мне, это от отца Циня приехало. А печати эти проклятые?

— Ты чего раздухарился, Лян?

— Да я понять не могу, когда на севере стали уважать крючкотворов, а не людей. Да плевать Лояну на нас было, есть и будет, а мальчишке этому не было. Должны мы ему тут, и всё. Как Цзыдань помер, так мы без цзюэ несколько раз отправились бы туда же. Я не крыса южная, мой отец долг отдавать с младых ногтей учил, а его — дед, а деда — прадед.

— Ну не прятать же его, Сяо! И стражам что говорить?

— Да я вот думаю… — Сяо усмехнулся и хрустнул пальцами. — Цзюэ-то наш — шэнми. А, может, заколдовал он нас? Так уж заколдовал, что, мол, не помню я и не знаю ничего, Бездна их, проклятых, знает.

Капитаны переглянулись.

— А солдаты?

— Могут сдать. Но сначала нас допросят. То, что он шэнми, все подтвердят, нечего нам предъявлять. А цзюэ не дурак, успеет отъехать. Есть у меня мысль, как его предупредить. Ну так что?

— Заколдовал?

— Заколдовал.

— Всех.

— Да он всегда колдовал, проклятый!

— Делай, Сяо. Небо с мальчишкой, душа добрая.

Капитан Лян Сяо достал деревянную дощечку, криво нацарапал на ней несколько иероглифов и подошёл к жёрдочке, на которой сидел пустынный сокол. Привязав к лапке записку, он освободил птицу и открыл окно, выходившее на сторону Линьцана.

— Давай, Дэлун, или как тебя там… Лети к хозяину. — Сяо оглянулся на капитанов. — Что стоите? Поднимайте солдат, ищем проклятого!

***

За две недели до того, как стража стояла у ворот форта Илао, Император Хань Ян-ди внимательно слушал старшего сына, который принёс прискорбные вести. В руках он держал письмо, которое перехватила тайная канцелярия, и Императору очень не хотелось верить в услышанное. Но он не был дураком.

— Цинь обещал закончить свои печати через год. Какая жалость.

— Я не думаю, что он блефует с Чанкином, отец. Судя по всему, шэнми действительно собрался сбежать.

— И продать свою свободу за каменную армию. Что ж… Мы не можем допустить того, чтобы весы склонились в сторону Чанкина. — Император нахмурился, хотя больше всего на свете ему хотелось лично сжечь Аманя. — Как невовремя. Видит Небо, это худшее время для Империи, чтобы избавиться от Циня. Юг на грани бунта, царство Рэн вот-вот объявит войну, если ещё и Чанкин заполучит шэнми…