Сказки тени (СИ) - Сомору Войцех

Тяжело дыша, Тао выбежал на залитую светом поляну... да так и замер. Почва под ногами, пропитанная кровью Оэлуна, стала вязкой и чёрной. Он был разорван на части, а около Тао лежала драконья голова, которая смотрела на него пустыми блёкло-синими глазами. Земля не могла сразу принять отраву, и от мёртвого тела в воздух поднимался сизый туман. Голова у Тао закружилась. Закашлявшись, он поднёс рукав к лицу, но сделал шаг вперёд. А затем ещё один, увязая в шипящем месиве крови. Живое и мёртвое, свет и Бездна смешались в сердце Оэлуна, поглощая друг друга, отравляя себя и нарушая сами законы природы. Циян не принимал такое существо. Туман порождал тень, которая цеплялась за полы одежды Тао и крепла каждую секунду, но он, забыв обо всём, медленно шёл к огромному белому дракону, лежавшему пугающе неподвижно.

— Господин Юнсан! Господин…

Дракон не отвечал. Глаза его закрылись, морда почернела от крови, а вокруг рваных ран не было чешуи. Но, кажется, он дышал. Добравшись до Юнсана, Тао попытался разбудить его, да только он был таким маленьким рядом с ним, что с трудом поднял бы хоть один коготь. Всхлипнув, Тао беспомощно оглянулся, пытаясь сообразить, как помочь лун-вану.

А тени оживали. Всё больше крови проникало в землю и поднималось в воздух, и вот уже не было видно ближайших деревьев — туман, окруживший тела, походил на сплошную стену. Тень жадно оплетала Оэлуна, и Тао отчётливо видел то тут, то там вспыхивающие призраки когтей и клыков, сотни глаз — разноцветных, с круглыми или вертикальными зрачками, — и всё это кружило у мёртвого тела, что-то ища. Юнсан не шевелился. Тао дрожащими руками достал флейту, но вдруг заметил слабый блеск в одной из истерзанных лап Оэлуна. И раньше тени рванулся вперед, вцепившись в скользкое мясо и выдирая из-под кожи жемчужину.

В это же мгновение его оглушил звериный вой.

Что такое жемчужины драконов, знал каждый дэви. О них даже слагали легенды люди: Тао когда-то подслушал сказку о том, что завладевший жемчужиной может потребовать исполнения любого желания.

Драконы всегда были особой кастой. В то время как другие отвечали за тот или иной аспект природы, поддерживая жизнь в Цияне в равновесии, обязанностью драконов было следить за Истоками и кругом перерождений. Никто не знал, в какой момент у них появились жемчужины, может, им их дарил сам Исток, но именно в этом драгоценном камне крылась истинная сила, та, что ставила драконов выше остальных дэви. Именно из-за этого лун-ваном мог быть только дракон. Тао знал, что в прошлой войне, когда Юань проиграл, его жемчужиной чуть не завладел Заан, но в итоге она оказалась у Юнсана.

И Тао никогда не задумывался, осталась ли такая же жемчужина у Оэлуна, но сейчас судорожно сжимал её, отступая к Юнсану. Туман пришёл в движение, кружась вокруг Тао, скалясь и рыча, и он сунул жемчужину прямо в пасть Юнсану, чтобы освободить руки. Если тот жив, а его крылья исчезли, значит, сил у наставника не осталось. У Тао их тоже почти не было, но почти — это же не всё? За мгновение до того, как очередные призрачные клыки тени облеклись в настоящие, отчаянная мелодия флейты разрезала воздух, отгораживая Тао и Юнсана от нападения. Слабый, дрожащий круг, не похожий на тот, что был в городе, принимал на себя удар за ударом, а Тао…

Он старался не думать, сколько выдержит. Если он попытается осознать происходящее хотя бы на миг, то окаменеет от ужаса. Он должен просто играть и охранять Юнсана, пока тот не придёт в себя.

Родители не придут. И их никто не заменит. Его наставник не поднимется и не защитит.

Он остался один на один с Цияном.

Вместе с крыльями развеивалось и колдовство Юнсана, освобождая из клетки беспамятства дни в Сораане.

Кровь из ран Оэлуна не столько текла, сколько медленно и тяжело падала, отравляя землю и всё сильнее прорастая в неё. И чем сложнее Тао было играть и сдерживать Тень, тем с большим отчаянием он начинал понимать, насколько заблуждался, сам того не замечая, очаровавшись миром асур.

Ему же нравилась вседозволенность, пусть и от праздности. Он же знал, что, пока он нужен, его не дадут в обиду. От крыла одного покровителя он перешёл под лапу к другому.

Мелодия чуть не сорвалась, пальцы дрогнули.

Оэлун тоже знал, что ему не суждено лёгкой смерти. Должен был знать. Просто зашёл дальше. И вот они здесь.

Он ведь тоже мог дойти до того, что напал бы на своих.

И всё из-за Тени.

Всё из-за них. Всё всегда из-за них. Не из-за родителей. Не из-за войны. Не из-за того, что кто-то прав, а кто-то виноват. Всё всегда начиналось и заканчивалось на Тени, которую нужно просто выжечь с лица этого мира.

Вместе со злостью пришла уверенность и спокойствие. Мысли о неправильности самого существования Бездны плыли по кругу, а Тао продолжал держать защиту, растеряв само время и решив, что остановится, только когда последние силы иссякнут.

А Тень билась у невидимого барьера.

***

Мир качался и страдал. Море пенилось, реки выходили из берегов, а земля стонала от боли и пламени, разгорающегося под ней. Ветра потеряли свои пути, и… это становилось любопытно.

Маленькая рыжая лиса бежала туда же, куда торопился глупый птенец — к развязке. Они все почувствовали, как Бездна добралась до Истоков, пламя их мира обгладывало столько душ, что становилось даже весело.

И всё же, пока её братья были заняты катастрофой в Цияне, Ида хотела посмотреть на конец пути Оэлуна. Кто бы мог подумать, что он зайдёт настолько далеко. Был бы рядом с ним Заан — смог бы направить Тень в течениях самих Истоков, но ему ещё предстоит поучиться держать свои амбиции в узде. Забавно. Лисица остановилась на краю опушки, смотря на то, во что превратился Оэлун. Успей она на мгновение раньше птенца — забрала бы жемчужину себе, но дэв оказался проворней и ещё пытался как-то сопротивляться. На секунду лиса задумалась, вмешиваться или нет, однако Юнсан был жив — его сердце стучало так громко, что только дурак не услышит, и она решила не рисковать. Она не могла сражаться. А птенец играл на своей флейте, так отчаянно, что даже красиво. Лисица скалилась, недовольно следя за тем, как поднимается голова Юнсана.

Вот обессиленный Тао упал на землю, теряя сознание, а Юнсан выплюнул и тут же поймал лапой драгоценный камень. Омерзительная вспышка света разогнала Тень, кровь Оэлуна, пропитавшая землю, приняла удар лун-вана, накалилась и тут же застыла. Лисица подцепила лапой крохотную затвердевшую каплю… и тут же отпрыгнула от жалящих синих искр. Как интересно. И насколько глубоко кровь испортила землю? Камни, из которых можно высечь небесный огонь — в мире людей им достойным образом найдут применение.

А Юнсан, шатаясь, подполз к трупу своего брата и рухнул на него. Кажется, он плакал. Так по-людски. До ушей лисицы долетало бормотание.

— Оэ… Что ты натворил, Оэ…

Кажется, он всё равно не видит, что куда больше натворил сам. Выбирать — стая или цепи, порядок или брат, — наверное, трудно. Ида не знала. Но наблюдала с интересом.

И издалека. Вокруг столько теней, а лун-ван так разбит, что он её даже не почувствует.

Что же это получается, Заан был прав? Он говорил, что Оэлун уничтожит своего брата, и, похоже, его слова были пророческими.

Но дракон вдруг сделал вдох и встал. Ида обмерла. Волоча за собой сломанную лапу, он приблизился к телу Оэлуна и вспорол его грудь острыми когтями. Ломая кости, он вырвал сердце брата, и вокруг гулким эхом раздался его помертвевший голос. Казалось, Юнсан за день постарел на тысячу лет.

— Я, лун-ван, царь драконов, хозяин стихий и владыка морей…

Ида обернулась рыжей девочкой прежде, чем Юнсан закончил первую фразу. Так не начинается ничего хорошего. Ида не могла с ним справиться, но речь… Скажешь одно слово — и она всегда знает, каким будет последнее. И что с этим делать. Тихий шёпот Иды вторил Юнсану:

— Я, Ида, Первая Старшая…

— Кровью брата своего…

— Кровью своей...

— Проклинаю порождения Бездны…