Тимур Туров - Камень судьбы
Улыбнувшись, Стоящий у престола сделал глоток виски, потянулся за сигарой. Истоки мощи… Смарагд. Удивительный камень, незаслуженно доставшийся Ксенфу на излете Второй мировой войны. Много лет его верный помощник потратил на то, чтобы узнать тайну своего шефа, и преуспел.
Бывший Владыка клана был слабым магом, но даже он с помощью магического изумруда сумел невероятно возвыситься и стать главой клана. Он, Дэфтер, куда более силен и сведущ в магии. Он сумеет то, что доселе не удавалось никому в истории – объединить в единое целое источники целого города, а затем и страны. И тогда…
Президент Российской Федерации Декатин, а для посвященных – Дэфтер, Повелитель Сфер! Владыка не клана сатра, нет… Элохим, слаш, верог, джинна – все, даже «бесцветные», даже оборотни – все покорятся ему! Или он будет править из-за кулис, двигая собственных марионеток как угодно?
От невероятных перспектив у Дэфтера буквально закружилась голова. Одним глотком допив виски, он прикрыл глаза, пережидая нервное возбуждение, внезапно охватившее его. Нет, нужно успокоиться, перестать предаваться мечтам. Нужно на время забыть о будущем и сосредоточиться на настоящем. Он еще не добыл камень. Он еще не подчинил себе клан. Грядет война с Брегнами. Война придуманная, ненастоящая, и нельзя допустить, чтобы она стала настоящей.
Рывком выбросив из кресла грузное тело, Стоящий у престола взялся за телефон. Пора было принимать отчеты. Командовать. Отдавать приказы уверенным голосом – и ждать, когда, наконец, к нему в руки попадет смарагд…
Капитан Щедрин не любил выходные дни. Суббота и воскресенье – нет ничего хуже. Точнее, он не любил, когда ему выпадало дежурить в эти самые выходные. Отмотавшие трудовую пятидневку люди стремятся расслабиться, отдохнуть; семейные выгуливают детей во дворах, парках и скверах, дачники нескончаемыми караванами тянутся на родные фазенды. Но это «нормальный контингент», неприятностей милиции они почти не доставляют, разве что какой-нибудь задавленный начальством и бытом мужик примет лишнего, взбрыкнет и устроит домашний дебош с битьем посуды. Дети ревут, супруга за телефон хватается, мол, приезжайте, спасите… Тут все просто – приехали, скандалиста в наручники, жене сурово объявляется: сударыня, прощайтесь, поедет ваша пьяная половина на пятнадцать суток. Та, естественно, опять в слезы – ой, не надо, куда же вы кормильца, его ж с работы уволят. Ну а дальше совсем весело – иногда пять, а иногда и двадцать пять тысяч можно содрать с дурехи, что за годы семейной жизни так и не научилась рулить своим благоверным, не постигла немудреную женскую науку, главный закон которой гласит: «на коротком поводке даже такса удавится». За все надо платить, так мир устроен, причем не нами.
Совсем другое дело – холостой молодняк и подростки. Выходные – их время. Щедрин молодежь ненавидел люто. Вроде и сам таким был лет десять назад, да только как-то потише, поспокойнее они с приятелями себя вели в этом возрасте. Если драка, то без свидетелей, если пьянка, то без сабантуев и оргий. А теперь что? Нынешние тинейджеры будто с необитаемых островов вырвались. Все им надо делать в общественных местах, напоказ, говоря протокольным языком, «с особым цинизмом». Пьют, ругаются, морды бьют, режут друг друга, стреляют. С девчонками опять же… Хотя те тоже хороши, оторва на оторве. Набуздаются пива или коктейлей этих баночных – и туда же. Не раз приходилось экипажу Щедрина выезжать на девичьи разборки – жуть! Кровища, выдранные с корнями клоки волос, щеки, проткнутые пилками для ногтей, выцарапанные глаза – натурально, подпиленными этими же пилками ногтями.
Гуляет современная молодежь как в последний раз. То ли и вправду верят, что конец света близок. То ли не выдерживают ритма этого, нынешнего, когда все бегом, везде успеть надо. Раньше, когда Щедрин только службу начинал, головной болью для милиции неформалы были. Эх, где вы, те милые годочки… Накроешь, бывало, по наводке бдительных соседей на хате сходняк каких-нибудь хиппи, любителей музычку послушать и травку покурить втихаря. Привезешь весь волосатый кагал в отделение. Так они вежливые, тихие, начитанные. Философов цитируют, про свободу собраний говорят, идеологическую, так сказать, базу под свои посиделки подводят. Пообщаешься с такими – и как-то сам приобщаешься, культурным человеком себя чувствуешь.
А сейчас если и попадется неформал, так либо сатанист какой-нибудь, бомжей на кладбище в жертву приносящий, либо сумасшедший с пропирсингованным мозгом, либо торчок конченый, у которого «дорожки» даже на висках.
Или приезжих взять – те не лучше, а то и похуже москвичей будут. Хотя где они, москвичи-то? Кого ни ковырни, в каждом приезжий сидит, не в первом, так во втором поколении. И добро еще, если русский, а не горец или степняк. У этих понятия вообще другие. Был случай: экипаж Щедрина на пьяную драку ездил в район Соколиная Гора. Натуральная драка – трое парней кавказской наружности пластают друг друга посреди двора, скамейки на колья раскурочили, стекла в машинах побили. В сторонке две девчонки ревут.
Обработали бойцов, не без проблем, правда. Приковали друг к другу, давай разбираться. Тут и выясняется – все трое родные братья, а ссора у них как раз из-за девчонок тех и вышла. Щедрин, понятное дело, решил – не поделили, три на два-то не делится. Оказалось, наоборот: уступали друг другу. Типа «для тэбя, брат, ничэго нэ жалко!»
И главное – все они, все вот эти без царя в голове живущие людишки, цветы жизни, будущее наше, мать его, именно в выходные дни окончательно с катушек съезжают. Гуляй, Москва, понедельник не скоро!
Дежурство начинается в десять утра. Щедрин обычно приезжал на работу впритык, к самому разводу – а чего без дела по двору ОВД шататься? Начальство увидит, припашут еще куда-нибудь. Но сегодня спозаранку нужно было тещу в аэропорт отвезти, а дальше расклад по времени получился – ни то ни се. Домой вроде ехать бессмысленно, только доедешь и уже на работу надо, а напрямки в ОВД все же рано. Рано-то рано, но куда ж деваться? Щедрин и поехал.
Коротая время до развода в уличной курилке, он потягивал кислую «мальборину», прислушиваясь к разговорам «ночников». Им тоже досталось не сахарное время. В ночь с пятницы, не зря прозванной в народе «питницей», на субботу дежурить хлопотно, канительно, но прибыльно – бухариков много. Старлей Некрасов, широко расставив крепкие ноги и устало потирая небритую щеку, не спеша рассказывал:
– К часу на Буракова подскочили. Там ресторанчик есть, ну, вы знаете, «Арамаси», до последнего клиента работают. Работяги с Сортировочной по пятницам там зависают, а потом ковыляют по домам, один другого кривее. Ну и вот: едем по Буракова, сечем клиентов. Народишку на улице мало, вроде все тихо. Тут Гаврилин мне и Симоненко говорит: «Мужики, видите иномарку у продуктового магазина?» Я гляжу – ага, стоит «мерсюк» темный. На просвет вижу – внутри трое сидят. Мужики. У Гаври нюх, он сразу стойку сделал. Да и мне тоже непонятно – чего трем мужикам в машине просто так сидеть в час ночи? Явно ждут кого-то. Ну и вот: мы ход сбавили, катим потихоньку. Тут из двора «беха» выруливает. И в ней, главное, тоже трое! Подъехали они к «мерсюку», рядом встали. У меня холодок по спине до самой задницы – нечисто дело! Что-то будет… А они окна опустили, переговорили коротко, потом «мерсюк» уехал, а «беха» осталась, на смену. Понимаю: пастьба здесь. Причем магазин-то закрыт уже, народу вокруг – ни души. Ладно, подъезжаем к «бехе», встаем. Гавря автомат с предохранителя снял, Симоненко кобуру расстегнул, я тоже. Выходим. Те сидят. Я с водительской стороны подошел, стучу в дверцу. Ну, как обычно: «здрасьте-здрасьте, ваши документы». Водила стекло опустил, смотрит на меня. Здоровый такой, башка как у кабана. Не русский, черный, кучерявый, с носом. Но определить не могу – кто? Не чечен, не айзер, не армян.
– Айсор, может? – влез сержант Паршин. – Айсоры такие бывают, с башкой и большие.
– Да погоди ты! – отмахнулся Некрасов. – А то я айсоров не видал! Говорю же – не могу определить… Ну и вот: говорит мне водила, чисто так, без акцента, без фени – командир, да все у нас нормально, товарища ждем, он ночью улетает, в аэропорт поедем. Документы показал – все в порядке. Фамилия у него, кстати, самая простая оказалась: Фокин. Я голову нагнул, двух других пассажиров срисовал – они такие же носороги кудрявые. Ну, думаю, все. Или киллеры, или на шухере. Прошу выйти всех из машины, а у самого очко – жим-жим. Смотрю на Гаврю – он с лица сбледнул… Ну, чего ты, чего? Скажешь, не было?
– Да не сбледнул я! – тонким голосом выкрикнул старший сержант Гаврилин. – Тока, мужики, вот хоть режьте – почуял я косяк какой-то. И стремно стало. Они из тачки вылазят, а меня как будто в грудак кто толкает: уходи, уходи!
– В натуре, и меня так же, – пробурчал лейтенант Симоненко, нагибая коротко стриженную голову. – На измену подсел капитально.
