Артем Тихомиров - Дом под дождем

Его тоже поразила гангрена, найденная на ноге Карла. Распахнутая на груди рубаха открывала большой участок пораженной плоти, сквозь прорехи в которой проглядывали кости. Разлагающаяся плоть издавала омерзительную вонь.

Эльф лежал на спине, разбросав руки и глядя в потолок. Глаза полуприкрыты, рот тоже. Выражение на лице нейтральное, нет следов муки или ужаса.

Мы приступили к изучению места происшествия со всей тщательностью. Атаковали проблему с двух сторон. Пол в комнате был деревянным, доски его скрипели и чмокали, насыщенные влагой. Во многих местах в настиле имелись дыры приличного размера, и сквозь них проглядывал настоящий пол – каменный.

Я обследовал карманы трупа, но ничего подозрительного не нашел. Если что-то и было, убийца позаботился о нужных ему находках. В моем распоряжении оказался кисет с табаком, трубка, несколько монет, обломок писчего пера и коробок спичек. Пока я возился с телом, чародей производил какие-то манипуляции с комнатой, разбрасывая тут и там свои чары. Поочередно он использовал также трубу и Стекла Лэнга.

– Ну, что скажете? – спросил Скаттерхолл, когда мы закончили первичный осмотр.

– Что ж, я уверен, что тело не было принесено сюда… – сказал я.

– Ага. – Маг прищурился. – Интересно. Я пришел к такому же выводу…

– Фонквэ убили прямо здесь. Смотрите.

Я отогнул край рубашки. Слева она была вся в крови. Чародей наклонился.

– Удар ножом в сердце, – кивнул он.

– Почерк схожий, можно смело утверждать, что убийца один и тот же. Кто-то заманил эльфа сюда и зарезал. И произошло это вечером или ночью накануне убийства Карла. Фонквэ разговаривал с кем-то, но до того прождал этого субъекта минут десять…

– Интересно… Почему именно столько?

– Как только появился собеседник Фонквэ, эльф тут же убрал трубку в карман. Она уже погасла к тому времени. Видите, он не вытряхнул пепел, который так и остался в чашечке.

– Великолепно! – воскликнул чародей.

– А из чего вы заключили то же, что и я?

– Ауры. Остаточные следы, но еще не полностью погасшие. Они однозначно указывают на то, что Фонквэ умер здесь, а не был принесен откуда-то из другого места.

– А насчет убийцы?

– Это определить невозможно. Изъятие духа жертвы из тела при убийстве порождает мощный всплеск, который заглушает все вокруг. Смешивает и разрушает контуры всех других аур. Пока не существует методики, которая позволила бы в такой смеси четко выделить след убийцы.

– Значит, мы, простые ищейки, еще пригодимся, – сказал я. Этот чародей не задирал нос, хотя среди его братии встречаются и такие. Предвещают новую эру в криминологии, а сами горазды только языками молоть.

– Что вы еще узнали?

– Итак, Фонквэ и убийца проговорили несколько минут, а потом что-то произошло… – Я отошел в угол комнаты, рядом с дверью, чтобы посмотреть на сцену с иной точки зрения. – Вы можете определить, было ли применено к убитому магическое влияние?

– Попробую…

В течение пяти минут чародей плел свое колдовство, пытаясь проявить из общей мешанины аур то, что необходимо, а потом сдался.

– Нет. Не получается. И не только из-за сильного следа от самой смерти. Все это место фонит, не забывайте. Оно смешивает мне все карты.

– Предположим, Фонквэ подвергся какому-то воздействию… Иначе как можно объяснить, что он спокойно дал себя зарезать. В грудь! Предательский удар можно нанести в спину, воспользовавшись моментом, когда жертва отвернется. Но не в этом случае.

– Однако убийца мог быть сильным и ловким, – сказал Скаттерхолл.

– Все равно. Жертва, которая борется за свою жизнь, тоже, как правило, ловка и сильна. Страх усиливает мускульный рефлекс во много раз. Едва заметив нож, эльф стал бы сопротивляться со всей возможной энергией. Очень редки случаи, когда жертва бывает убита от одного-единственного удара в сердце. На это способны профессиональные солдаты или матерые убийцы. Но кто мог сделать это из обитателей Мили?

– Тибальд?

– Сомнительно. Ему проще с точки зрения своего роста и медвежьей силы просто свернуть эльфу шею. Даже напрягаться не придется.

– Хорошо. Но как вы видите картину преступления?

– После того, как закончился разговор, некто воздействовал на Фонквэ… Либо смог отвлечь его внимание и нанести удар. Когда нож вошел в тело, эльф стоял. А потом рухнул на пол. Убийца вынул нож и ушел… – Тут я выскочил в коридор и стал искать следы крови, которые должны были упасть с лезвия. – Здесь крови нет. Значит, нож спрятали в тряпицу.

Чародей выскочил следом за мной и начал сыпать на пол какие-то порошки, меняющие цвет или дымящиеся. Что-то обнаружив, он продвинулся к комнате, которая прилегала к святилищу. Затем он ринулся назад, охваченный возбуждением. Я слышал его шаги в туннеле.

– Убийца пришел и ушел через дом. Наверное, через шахту, которая не обозначена на плане!

– Я так и думал…

– А сам Фонквэ пришел со стороны пещер.

– Да, ему было удобней воспользоваться люком, который был в его лачуге.

Я сел в угол на камень и стал думать. Внутренний сыщик взялся за дело. Бедняге не часто приходилось так надрываться.

Вот к чему он пришел.

Фонквэ исчезает. В последний раз его видят около восьми часов вечера понедельника. Эльф ни с кем не разговаривает и ведет себя самым обычным образом, не вызывая ни у кого никаких подозрений. Возвращаясь к себе в лачугу, Фонквэ ложится спать или занимается какими-то своими делами. Какими – неизвестно. Однако за полночь он идет в подземелье, используя хорошо ему известные ходы. Свидание Фонквэ с убийцей раньше полуночи произойти не могло – нож был похищен из кухни как раз в двенадцать часов. Убийца тоже знаком с подземельями, поэтому он без труда находится дорогу из дома в эту бывшую кладовую. Здесь что-то происходит. Эльф мертв. Убийца забирает с собой нож. Убийца снова в доме. Для всех остальных эльф исчезает. А на следующий день убивают Карла Сэдлфорта. Два убийства объединяются двумя обстоятельствами. Первое – это нож. По всей видимости, один и тот же. Второе – гангрена, вызванная какими-то внешними причинами…

– Тут я полностью согласен, – сказал Скаттерхолл. – Наверняка Фонквэ пришел сюда уже с этим пятном на груди.

Тут я подошел к трупу и начал стаскивать с него сапог. Догадка мне совсем не нравилась. Чародей, досадуя, что не догадался сам, принялся помогать.

– Во имя Фрейи! – воскликнул чародей. – И он тоже…

Тот же самый знак, на том же самом месте.

Чародей схватился за голову.

– Но почему? Откуда он у него?

– Знак старый, возможно, был поставлен в детском возрасте, – сказал я, рассматривая ногу эльфа.