Ксения Медведевич - Кладезь бездны

   - Мотыги складывам справа! - шлеп, шлеп.

   Шаркающие и позванивающие тени сгибались и с бряканьем валили в кучу садовый инструмент. И исчезали в черном проеме раскрытых ворот сарая.

   - О Всевышний! - выдохнул лежавший рядом Марваз.

   Хунайн хотел было показать ему кулак - чего, мол, шипишь, но проследил взгляд ятрибца и не стал грозиться: о Всевышний.

   В толпе рабов брели и женщины - такие же изможденные и грязные, с черными худыми ногами и обстриженными волосами. На некоторых сверху намотаны были тряпки - а некоторые и тряпками не прикрылись. Плоские груди бесстыдно болтались, на чумазых лицах не отражалось ни единой мысли. Рабыни плелись, подволакивая ноги, подобно тощим козам с пустым, выдоенным выменем. Женщин сковывала одна длинная цепь - на нее нанизали чуть ли не с дюжину несчастных.

   Бормоча ошалелые молитвы, Хунайн со спутниками забыли об осторожности - и подскочили на четвереньки, когда над ними прозвучало заботливое:

   - Почтеннейшие, вам где коврики-то стелить?

   Куфанец быстро вскарабкался на ноги и уставился в улыбающееся лицо хозяина усадьбы:

   - А-ааа?..

   - На молитву пора, - покивал тот чистой муслиновой чалмой. - Просим вас, уважаемый, быть этим вечером нашим предстоятелем.

   - Ааааа...

   И Хунайн, не в силах выдавить ни слова, обернулся к дорожке.

   В сарай загоняли последних невольников - кашляющего, вздрагивающего острыми плечами светлокожего мужчину и полуголую женщину, почему-то с обрывком веревки на шее.

   - Там... женщины... - глупо выдавил куфанец, так же глупо тыча в закрывающиеся с громким скрипом дощатые створы.

   - Ах, женщины! - расцвел хозяин. - Ну что вы, почтеннейший, разве это женщины? Это рабочая скотина. Их при сборе плодов к деревьям приходится привязывать - чтоб не толкались и не разбредались, до того тупы. Женщины ждут вас в доме! Я велел умастить и приготовить для вас трех самых красивых рабынь. Нам ничего не жалко для наших храбрых освободителей, о достойнейшие из потрясателей копий!..

   Куфанец сглотнул и переглянулся со спутниками - те тоже успели вскочить на ноги.

   Нужно бежать отсюда, мелькнуло в голове. Бежать. И доложиться в ставке. В широко раскрытых глазах Марваза и Рафика читались точно такие же мысли.

   Бежать и доложить: слухи не врут! Плодородные земли аль-Ахсы и вправду обрабатывают тысячи и тысячи рабов! Причем наверняка - из угнанных в плен ашшаритов! А самое главное, несчастные живут хуже собак! Даже хуже селян в Фарсе, где землевладельцы издавна славились неискоренимой жесткостью и поборами! "Рабочая скотина!". О Всевышний, услышал бы это кто-нибудь в Куфе или в Ятрибе!

   Ставка встретила их факельным светом и гомоном.

   Протолкавшись к шесту со знаменем эмира верующих, Хунайн услышал звучный голос, ссылавшийся на какой-то мазхаб - кади, не иначе.

   - Пропустите! У меня известия! - изо всех сил работая локтями, лез вперед куфанец.

   Выбравшись из толпы на свет, он понял, что известия этим вечером у всех одинаковы: на майдане в окружении панцирных джунгар сидели голые грязные люди, глядевшие в одну точку. Сковывавшая их длинная цепь поблескивала в песке, словно змея.

   - Кто это? - ахнул Хунайн.

   - Ашшариты, из-под Васита, - теребя бороду, ответил смуглый до черноты ханетта. - Карматы угнали, во время набега.

   - Когда?

   - Они не помнят, - пожал плечами парнишка.

   А перед сидевшим на коврике кади стоял и размахивал руками дородный мужчина в белой рубашке. Местный.

   Местный кричал:

   - Клянусь Всевышним, я владею этими невольниками уже семь лет!..

   Семь лет.

   Семь лет обращенные в рабство верующие провели на цепи в сарае, возделывая здешние райские сады.

   - Вот купчая на невольников! Мне их продали люди из Басры! Я заплатил налог, я заплатил десятину закята! - сердито кричал упитанный мужчина, потрясая ворохом бумаг.

   Законопослушный владелец садового инвентаря и рабочей скотины, похоже, тоже ни разу не ходил в поле и не брал в руки ни серпа, ни мотыги.

   - Я поклянусь на Книге!

   Кади переглядывался с седовласым старцем в серебряной шапочке законника. Факих затряс головой, и медные подвески шапочки зазвенели:

   - Воистину, сие дело представляется очевидным! Сделка совершена законно, и мы не можем расторгнуть договор, заключенный согласно шарийа верующим ашшаритом!

   Вокруг загомонили с новой силой.

   Хунайн припомнил аромат сада. И шаркающие, звякающие шаги. Сколько людей в том сарае? Сорок душ, не меньше. А может, и больше. Они ж не сразу к дорожке подошли, не всех увидели. А усадьба у господина Аймана немаленькая, рабочих рук требуется много. В одном саду у него три водяных колеса...

   Куфанец прикрыл глаза - и сделал шаг вперед, в освещенный факелами круг:

   - Я выкупаю этого человека!

   Хунайн ткнул пальцем в ближайшего к нему несчастного - тот даже не обернулся в его сторону, продолжая смотреть перед собой с бесконечной, тупой усталостью жвачного животного.

   В общем гаме Хунайна не услышали. Тогда он поднял руки и заорал что есть мочи:

   - Я выкупаю этого человека, о правоверные!

   Куфанец вытащил из-за пояса кошелек с двадцатью дирхемами - все, что осталось от жалованья. Подошел к упитанному владельцу райской делянки и кинул тому под ноги:

   - Вот, забирай.

   Тот непонимающе вытаращился. Ну, хоть торговаться не стал. Кади заерзал на молитвенном коврике:

   - Вам, уважаемый, выписать купчую? Или вы предпочтете отпустить этого человека на волю?

   Хунайн ответил ему взглядом. Судья смешался и отвел глаза.

   - Отковывайте вот этого, с краю, - вдруг потеряв запал ярости, пробормотал куфанец.

   Они выплелись из ставки уже вчетвером - пустоглазый человек шел за ними, как голодная собака.

   - Куда теперь? - пробормотал Рафик. - В шайтанскую усадьбу не пойду. Я лучше в канаве на ночь устроюсь.

   А Марваз вдруг вздохнул и вытащил из рукава свой платок с деньгами:

   - На.

   И протянул худому человеку с полосатой спиной.

   Рафик покачал головой и сделал то же самое:

   - Держи.

   Стеклянные глаза вдруг сморгнули - и открылись совсем осмысленными. Полными боли. И стыда.

   Человек упал на колени, прижал к впалой груди свертки с деньгами и зарыдал:

   - Меня зовут Халид! Халид! Меня зовут Халид! Меня зовут Халид! Халид!

   - Иди с миром, Халид, - тихо сказал куфанец. - Ты свободен.

   Повернулся к всхлипывающему человеку спиной и пошел прочь, в темноту.